в последнее время случалось особенно часто — то глаз дергался, то сердце начинало колоть. Но она списывала подобное на возраст, на тяжелые времена, на погоду, на политиков — на что угодно, но только не на Регламент. Ибо Регламент не поддается сомнению, работа нужна, и нужна в том виде, в каком она предстает перед человеком.
Сегодня рабочий день прошел без особых треволнений. Она спокойно сделала часть своей работы, посплетничала с Бегеттой и вернулась домой чуть раньше обыкновенного. В сердце у нее установилась благодать, которая иногда омрачалась странной тревожностью, как будто она живет как-то не так, как будто она была в чем-то перед собой виновата. Но она гнала такие мысли прочь. Надо же было как-то зарабатывать? Чем-то заниматься? А как иначе?
Регламент — это суть жизни. Без него никак.
По приходе домой госпожа Хомяковна заметила, что в квартире будто стало чище. И действительно — чашки, где недавно плескался заплесневелый чай, были отмыты, пол блестел, а пыль куда-то исчезла.
— Вот это я на выходных убралась. Какая я молодец, — похвалила себя госпожа Хомяковна, осоловело хлопая глазами.
Тут одно из одеял предательски зашевелилось.
— Нельзя! Тебя не существует! Прекрати! — она ринулась к одеялу и огрела его ладонью. — Хватит!
Шевеление прекратилось. Ненадолго. А затем в ее голову стали вкрадываться мысли — чарующие, непристойные и заманчивые.
— НЕТ!! — госпожа Хомяковна обхватила голову руками, громко застонала и принялась бегать по комнате.
— Не позволю! — кричала она вся в истерике.
В конце концов она не нашла ничего лучше, чем закружиться на месте, потерять равновесие и с размаху опрокинуться на стол, хорошо приложившись о него головой. Кружки зазвенели, что-то упало, разбилось, а значит, в квартире снова настал беспорядок.
И это хорошо, подумала госпожа Хомяковна, проваливаясь в беспамятство. Так и должно быть. В квартире беспорядок, в ее жизни беспорядок, а на работе порядок.
Так и должно быть. Все согласно Регламенту. И она в последние секунды, перед тем как утонуть в сумрачном обмороке, принялась истово молиться Регламенту, заглушая тем самым мысли, которые назойливо ей лезли в голову.
Работа нужна.
Занятие нужно.
Увольняться подобно смерти.
Регламент превыше всего.
Да.
И она отключилась. Под одеялом что-то зашуршало и громко вздохнуло. Вскоре послышался звенящий шум, будто кто-то убирает осколки разбитой чашки.
Эльза отодвинула массивные портьеры. Это было ошибкой — она чуть не задохнулась от пыли, а ее чувствительные глаза чуть не ослепли от хлынувшего на нее солнца.
— Да-а-а, — пробормотала эльфийка, откашливаясь от вековой пыли, что скрывалась в складках ткани. — Делов тут, конечно…
Дел действительно было невпроворот. Илларион не занимался домовым хозяйством, предпочитая сутками напролет торчать в Библиотеке, иногда выходя в Сад, а в исключительных случаях — в город. Еду он обычно заказывал на дом, уборщикам не доверял (как истинный Хранитель Знаний он вообще недолюбливал посторонних), прислуги не держал, поэтому дом быстро пришел в запустение.
Он давно приглашал Эльзу к себе, на постоянку, но эльфийка отказывалась — она жутко ценила собственную свободу. И лишь недавно, когда ей стукнул сто двадцать первый год, она задумалась — а так ли ей нужна эта самая свобода?
Ровно неделю назад она разосралась с Косом касательно Регламента, а теперь мучилась угрызениями совести. Она сама не понимала, что такое этот Регламент и почему ее к нему так отчаянно тянет. И она осознавала, что этот Регламент только испортил ее жизнь, что теперь она даже не может никому довериться… государственная служба оставляет свои шрамы на сердце человека.
Она теперь хотела найти свое место в мире, свое счастье, но это было так трудно, когда она отталкивала всех вокруг себя. Идея переселиться к Иллариону, своему любимому эльфу, была здравой, хоть поначалу и казалась отчаянной. Она не хотела жить за его счет, не хотела от него зависеть, хотя он объяснял ей, что он не жадный, что «зачем солить деньги, Эльза, возьми их себе».
А что, если деньги закончатся? Что тогда? Одному Иллариону наследства бы хватило до конца его долгой жизни, а им двоим? А что, если она потеряет рабочий стаж? Не получит пенсию, которая и так с каждым новым законопроектом отодвигается все дальше и дальше?
Она твердо и решительно была намерена работать до конца жизни, как бы это ей ни не нравилось. Работать надо. Работа нужна. Таков Регламент. Так говорят на самой работе.
Но правильно ли это? Она отчаянно желала знать ответ на этот вопрос. Что правильно в этом мире, где решают деньги? И даже если все мужчины вокруг осыпают ее этими деньгами, если Илларион отдает ей все свое состояние, если граф Марков… о, милый граф!.. перечислил на ее счет в банке сумму, во много раз превышающую всю ее совокупную выручку за все свои годы жизни… то не поддаться ли соблазну заниматься тем, что нравится?
Даже если это… как же кощунственно это звучит!.. не будет приносить дохода?
Но как жить… ведь Регламент… она была готова разрыдаться, она готова была упасть на колени перед мудрецом, кто разрешил бы ее жизненную дилемму. Как тяжело работящей женщине находить ответы на подобные вопросы!
— Я не знаю, что мне делать… — пожаловалась Эльза своему любимому за ужином.
Еда слегка подгорела, но Илларион любезно решил не обращать на подобные мелочи внимания.
— Наверное, извиниться, — сказал он прокисшим голосом, словно его глотка была набита пылью.
— Чего? — недоуменно переспросила Эльза, во все глаза глядя на эльфа.
Илларион отпил вина из дорогущего бокала. Вино, кстати, было недорогое — после одиннадцати из-за дурацкого законопроекта в магазинах запрещалось продавать алкоголь, поэтому они добыли вино от гоблинов. У гоблинов обычно можно было купить все, что душе угодно, и в любое время суток.
— Я сказал, что стоит извиниться, — сказал Илларион, прокашлявшись. — Перед Косом.
— Ты не слишком долго сидишь в своей Библиотеке? — обеспокоенно спросила Эльза. — Весь пылью уже покрылся.
— Знания бесконечны, а наши с тобой века скоротечны.
Эльфийка нахмурилась.
— А за что мне извиняться?
— За свое детское поведение, — пожурил свою любимую Илларион. — Зачем ты вешала на него свои проблемы?
— Так он… ничего не делает!
— А должен?
— Он же Директор теперь…
— И что?
Илларион слегка покачал головой.
— Насколько я понимаю, — сказал он, откидываясь на спинку стула, — вы создавали бизнес все вместе. Значит, вместе и должны решать проблемы. А даже если ты хочешь соблюдать иерархию, офисную субординацию или… Регламент…
Тут он скривился.
— То тем более тебе стоит довериться ему, — закончил он.
— Ты говоришь так, потому что… — возмутилась
