— Мне кажется, Аслак, что ты стремишься увидеть Одина гораздо больше, чем я. Иначе почему бы тебе самому не предложить что-нибудь, а не бранить все то, о чем говорю я?
— Что ж, Хельги, если ты ждешь моего предложения, то я предлагаю тебе попрыгать и побегать. — И он объяснил Хельги в чем его задумка.
Затем они тихо отошли от входа, подошли к лазу в потолке землянки. Хельги прислонил к стене меч. Аслак наклонился, вытянул вниз руки и сложил ладони в замок. Хельги наступил правой ногой на ладони Аслака, а руками взялся за края лаза, который был достаточно широк для его плечей, но узковат для широкоплечего Аслака.
Аслак сказал:
— Это хорошо, что ты такой худой, в тебя будет сложнее попасть. Помни, твоя скорость — твое спасение, потому меч ты оставляешь здесь. Будь уверен, я с ним буду обращаться бережно.
Хельги ничего не ответил, а просто кивнул. Аслак подбросил его вверх, а сам схватил меч и быстро кинулся ко входу землянки. Хельги стрелой вылетел на крышу, спрыгнул на землю и пустился бежать к берегу. За ним кинулись несколько вражеских воинов, но им было тяжелее бежать в доспехах и с оружием. Потом прозвучал какой-то приказ, и преследовавшие отстали и даже не выпустили ни одной стрелы ему вдогонку.
Хельги подивился тому, как легко он ушел от погони, но не остановился, а на одном дыхании добрался до стоянки на берегу. Там он, не мешкая, рассказал Гудбранду про нападение и про то, что они убили и ранили шестерых и что Аслак остался защищаться в землянке, а его послал предупредить своих.
Гудбранд сразу велел готовить к отплытию корабль, так как было неясно, сколько еще воинов могло показаться из леса. Зато ясно было, что в любое мгновение из-за деревьев могут начать лететь стрелы. Затем он послал нескольких человек, вооруженных луками, вперед. А за ними пошли все остальные, построившись в клин и сдвинув щиты. Хельги дали копье и поставили в середину клина. И никто не стал смеяться над ним из-за того, что он прибежал к ним безоружный. У корабля осталась дюжина людей во главе с Рагнаром.
Быстрым шагом перешли они через двойной гребень дюны и вошли в лес. Лучники впереди, подражая крику чайки, дали знать, что опасности нет. В лесу их никто не поджидал. А когда они дошли до поляны, навстречу к ним из землянки вышел Аслак с двумя мечами в руках. Он сказал, что немалым было его удивление, но, как только Хельги убежал к кораблям, все вражеские воины забрали своих убитых и раненых и отошли в лес.
— Видать, знали они, что немало нас на берегу, и неразумно ждать, пока мы зайдем к ним в тыл, — сказал Асгрим Сакс.
— В такое я мог бы поверить, ежели погнались бы они за Хельги, когда он побежал к вам, — ответил Аслак. — Но погони не было, и это то, что меня удивляет.
Осмотрев поляну, лучники нашли Арни со стрелой в горле. Гудбранд сказал:
— Они подобрались к нему совсем близко, или у них меткие лучники. Я бы больше верил в лучников, ибо случилось все уже на рассвете, и даже Арни мог бы заметить, окажись кто-то совсем близко к нему. Но тогда почему они не стреляли в Хельги?
Кетиль сказал:
— Во всем этом много странного, потому не лучше ли нам вернуться к кораблю и отплыть подобру-поздорову?
И все согласились, что это будет мудрое решение. Они поймали еще несколько овец, построились клином, пустили вперед разведчиков и пошли назад, к морю. Так без препятствий смогли они пройти только половину пути по лесу. Затем разведчики крикнули, что впереди их ждет засада. Вражеских воинов не очень много, но у них есть луки, и в лесу они хозяева.
Гудбранд велел бросить овец, нескольким воинам защищать тыл, а лучникам — встать в середину клина. Затем они подняли щиты и пошли как могли быстро. Ударили первые стрелы. Лучники из середины клина отвечали, хотя их было меньше, а прицелиться даже в редком сосновом лесу — нелегко. Появились первые раненые. Асгриму стрела попала в ногу под щитом. Хельги подставил было ему плечо, но Асгрим оттолкнул его, рукой обломал древко и сказал:
— После копья, которое ударило меня в ногу, когда мы бились с людьми Олафа, это просто царапина. Так что даже если у меня в ноге застрял кусочек прусского железа, я могу идти сам. Возьми лучше мой щит, Хельги. Только не задирай его слишком высоко, как я, эти пруссы хотят стрелами отрезать нам кое-что, чтобы мы не могли потом называться мужчинами.
Он отдал щит Хельги и уступил свое место в строю, а сам пошел, опираясь на копье. Гудбранд сказал:
— Нам осталось совсем немного до берега. Там этим пруссам придется выйти из леса. Посмотрим, останутся ли они такими же храбрыми, как сейчас.
Все ускорили шаг, так что почти бежали, стремясь скорее выбраться на открытое место. Раненые изо всех сил старались не отставать, но один из них упал, и воины в тылу клина стали поднимать его. Сразу же в спину одному из них впилась стрела, и он тоже повалился на землю, и видно было, что рана его смертельна. Кетиль выбежал из строя и вместе со вторым воином они подняли раненого и продолжили пятиться, прикрываясь щитами. Убитый воин остался лежать на тропинке.
Наконец, сквозь деревья проглянуло небо, и еще через несколько мгновений они перевалили через песчаный гребень и оказались в ложбине между двумя рядами дюн, где стрелы не могли их достать. Там они остановились и перевели дух. Их лучники еще пускали стрелы с гребня в сторону леса, но ясно было, что их больше не преследуют. Затем несколько воинов поднялись на гребень следующей дюны, и тут раздался вздох, когда увидели они, что ждало их на берегу. Гудбранд растолкал их и сам поглядел с гребня вниз.
А там их ждали сотни три вражеских воинов. Из них примерно четверть были на конях и в кольчугах и шлемах. Пешие стояли в три ряда, а конные держались за ними. Перед вражеским строем на берегу стоял воин, на доспехи которого была накинута медвежья шкура так, что голова медведя закрывала шлем. Корабль с Рагнаром у кормового весла под парусом уходил на север, а за ним гнались несколько лодок.
Кетиль сказал:
— Хотел бы я поменяться местами с Рагнаром: за ним гонятся только три дюжины людей, а нас ждут несколько сотен. Видно, зря мы сомневались в храбрости пруссов. Храбры или не храбры, но в хитрости им не откажешь.
Аслак ответил:
— Лучше бы я остался в лесу, в землянке все было не так безнадежно.
Хельги спросил:
— А кто эти воины, пруссы или жмудь? И что за вождь у них в плаще из шкуры?
Ему ответил Гудбранд:
— Этот воин в плаще, что одолжил он у медведя, — князь пруссов Жигволд. О нем сказывают, что сам он — сын медведицы и какого-то их бога, так что убить его сложно. Еще говорят, что до него у пруссов не было конунга и каждое племя жило по своим обычаям. Но Жигволд убил несколько вождей разных племен, и теперь у других нет охоты спорить с ним. И ежели раньше северные мореходы могли хорошенько повеселиться в этих краях, то теперь он расставил стражу вдоль всего берега, и если кто-то замешкает и станет слишком злоупотреблять гостеприимством, то Жигволд со своими воинами напоминает ему о себе.
— Жаль, что я этого не знал, когда отправлялся за местными овцами, — сказал Хельги. — Если мы выберемся отсюда, я по своей воле к баранине не притронусь.
— Многие скажут, что легко так говорить, когда скоро можешь оказаться в чертогах Одина, где есть только мясо вепря Сехримнира, которым кормят всех пирующих там воинов. Будь уверен, что скоро ты взмолишься о баранине, — ответил Аслак.
— Что ж, не есть баранины — достаточно щедрый обет, — сказал Гудбранд. — У меня нет сомнений, что Один тебя услышит, но я бы на его месте пожелал в жертву несколько пленников.
Викинги стояли в ложбине между двумя рядами дюн. Гудбранд глядел на берег с западного гребня, выходящего к морю. Гребень поднимался почти на три сажени над ровной полоской берега шириной в полет стрелы, где стояли пруссы, преграждая им путь. Все они были со щитами и копьями. У многих были луки. Конные, что располагались позади, были вооружены копьями и мечами. Кетиль вместе с лучниками стоял на восточном гребне, глядя на лес. На опушке тоже показались прусские воины. Их было несколько десятков, и у всех у них были луки. Гудбранд сказал:
— Много мне лет, но еще ни разу не попадал я в ловушку сродни этой. Видать, стареть начал.
Затем Гудбранд крикнул Жигволду:
— Кто вы и зачем собралось столько воинов? Уж не ради нас ли, простых мореходов?
Жигволд ответил, коверкая слова:
— Мы всегда рады гостям и пришли с дружиной оказать вам гостеприимство. Спускайтесь к нам, мы устроим славный пир. Но вы должны перед этим показать нам, что вы пришли в гости с добрыми намерениями, поэтому бросьте нам ваши мечи и копья.
Гудбранд снова крикнул:
— Мы рады, что нас встречает так много добрых людей. И пировать мы тоже готовы долго. Но сами мы — люди мирные, поэтому хотим попросить и тебя, и твоих людей положить оружие. А иначе и мы свои мечи не положим, потому что боимся обиды, которую могут причинить горстке мореходов столько вооруженных воинов.
