с сургучной печатью!
Немил пошарил за пазухой и выудил грамоту, в которой черным по белому значилось, что податель сего пользуется полным и безусловным правом прохода в рай, минуя препоны, мытарства и прочие отговорки.
– Вот, видишь? У меня таких много! Я хоть сто человек за собой проведу. А мне всего-то и нужно, чтобы пройти одному-одинешеньку, – торжествовал Немил, уверенный в неотразимости своего аргумента.
– Это что за бесовская харатья? – с подозрением спросил Велес, разворачивая пергамент. – Кем составлена? Кто печать приложил? Сколько вход сторожу – никогда такой прежде не видел.
– Будь уверен, писанье надежное, из первых рук, – напустил на себя внушительный вид кудесник.
– Из каких таких первых рук? – рассердился страж. – Что за обманщик ее написал? Это ж чистой воды шарлатанство. Признавайся: ты сам ее сочинил?
– Да ты что? Как я мог? – разыграл оскорбленную невинность кудесник. – Такие только в небесном присутствии выдают.
– Ах ты, прохиндей! А ну, вон отсюда! Убирайся!
Велес распахнул створки ворот, за которыми виднелось белое поле. Вурдалак барахтался в сугробе, жалобно поскуливая.
– Погоди! – Немил растопырил руки и уцепился за дверцы. – Не отдавай меня этим поганцам.
– Мой детинец – последняя крепость на пути к небесам, – сурово вымолвило неумолимое божество. – Здесь посторонним не место. Тем более, всяким мошенникам и плутам. Ступай, откуда явился.
– Окажи мне последнюю милость! – упирался кудесник. – Дома никто не поверит, что я столкнулся нос к носу с настоящим лесным царем. Выпей со мной на посошок, и расстанемся по-хорошему.
– Я пью отвары на травах, от которых тебя наизнанку вывернет.
– Прекрасно! Я и сам варю зелья. Вот, смотри. В моем котелочке еще что-то плещется.
Немил вытащил из сумы котелок – на его дне еще бултыхалась пахучая жидкость. Он зачерпнул ее ковшиком и протянул Велесу.
– Ну, давай, одним духом. Ради здоровья и крепких сил!
– Это что за бурда? – подозрительно спросил страж.
– Это как раз такой отвар, как ты любишь, – попытался убедить его человек.
– Не пей! – закричал из-за амбара гулкий голос. – Мы вчера чуть отпили – до сих пор голова гудит!
Немил поднял голову и увидел, что из узкого волокового оконца в стене терема на него таращится огромный глаз – мутно-зеленый, ничего не выражающий, как у гигантского ящера.
Велес швырнул ковшик в снег. Трое вчерашних стражников выбрались из амбара, шатаясь и грохоча сапогами. У старшего во лбу приоткрылось третье око и так пронзительно уставилось на Немила, что человеку почудилось, будто его насадили на вертел.
– Вот он где! А мы его с ночи ищем, – потер руки трехглазый. – Он нас вчера опоил этим зельем, так, что мы на ногах не держались. Могли и вовсе не проснуться.
– Ах ты, обманщик! – завелся Велес. – Отравить меня вздумал?
– Что ты! Нет! Это всего лишь медовый отвар! – подскочил Немил.
Но разъяренного хозяина было уже не остановить. Велес опрокинул котел и выплеснул из него остатки зелья. Немил и моргнуть не успел, как котел нахлобучился на его клобук и сдавил виски.
Бум! – ковшик ударил по днищу так громко, что зазвенело в ушах. Немилу почудилось, будто он оказался внутри колокола, и этот колокол грозил раздавить его своей тяжестью.
– Вот тебе, остолоп! Будешь знать, как обманывать божество, – негодовал Велес, используя ковшик, как колотушку. – Мой детинец – не проходной двор. То какая-то старая карга ломится и требует пропустить ее, то вурдалак с бесом, то липовый волхв. Пора отвадить этих проныр. Получай за всех разом!
Удары посыпались на Немила с разных сторон.
– Ребята, он ваш! Делайте с ним, что хотите, – велел царь охранникам.
Великаны загоготали и бросились ловить человека, как курицу, мечущуюся по двору. Немил услышал их топот и бросился в щель между створками. Едва выскочив за ворота, он поскользнулся на ледяном склоне и покатился под горку, кувыркаясь и переворачиваясь.
– Чтобы духу твоего здесь больше не было! – орал Велес ему вслед. – Попадешься еще раз – накажу!
Немила подбросило, завертело и ударило о ледяной скат. Перед глазами поплыли мутные круги, но быстро избавиться от плотно насаженного котелка не получилось – здоровая рука не слушалась и не желала шевелиться. Ему пришлось повозиться, прежде чем он снял котел с головы. Остатки зелья смочили его усы и просочились в рот, вызвав истому.
Радуга все так же переливалась за его спиной, как недостижимая мечта. Лишь мрачные очертания детинца преграждали к ней путь. Немил поискал глазами обходную дорожку, но в этот миг его ухватила за шиворот чья-то когтистая лапа и бесцеремонно поволокла к лесу.
Вурдалак протащил его через чащу и бросил к корням Мироствола. Лютобор наклонился над ним. Дырявые легкие беса издавали свист при каждом выдохе, что придавало его голосу дополнительной жути.
– Не заставляй ждать хозяина. Ты должен ему душу. Забыл? – просипел бес.
– Ничего я не должен! – взъелся Немил. – Моя душа принадлежит только мне, и никому больше, ясно?
– Отдай ее по-хорошему. Если явишься добровольно, то станешь помощником палача, как и было обещано. А если не дашься, то и эту привилегию хозяин отнимет. Тебя определят в мученики, и будешь ты страдать целую вечность. Не спорь с владыками преисподней, они препираться не станут.
– Но я не хочу быть ни мучеником, ни палачом! – воскликнул Немил. – С какой стати я должен выбирать из двух зол? Меня ни одно не устроит.
– Что устроит тебя, а что нет, никого не волнует. Ты не выберешься из зачарованного леса. Отсюда спасения нет, и деваться тебе больше некуда. Господарь поручил мне важное дело. Пока его не закончу, на глаза ему не покажусь. Даю тебе срок до утра – лезь в пещеру и ступай к огненной речке, у которой горемык поджидает Полкан. Он проводит тебя к князю тьмы. Сложишь перед ним голову – выслужишь себе тепленькое местечко. Ну а если до утра не объявишься – я вернусь, и тогда пощады не жди.
Бес взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Вурдалак заскользил за ним тенью по снегу, стараясь не отстать. Ошеломленный Немил не успел даже подумать, куда они так заторопились. Видно, и впрямь у них выдалось важное дельце, раз оба оставили пленника.
Немил сел прямо в снег и стиснул голову. Его охватили мучительные колебания.
– Что же делать? – вслух размышлял он. – Если я заявлюсь к Лиходею по своей воле, то он, вне всяких сомнений, тут же велит меня прикончить. Зато после моей душе выйдет огромное послабление – ее хотя бы не будут мучать. Правда, заставят мучать других. И это будет тянуться целую вечность. А если я
