Я встала и осмотрела ее, - она болела с похмелья: бледная, вонючая, липкая. Я плеснула ей остатки воды в лицо. Эйприлл стала задыхаться и кричать:
– Ах ты, зараза!
Я вытрясла оставшиеся капли из стакана и поставила его на стол.
– Да. Подними свою задницу с постели.
Затем открыла окно, впуская свежий колорадский воздух.
– Если ты пьешь как взрослая, будь добра, думай о последствиях, как взрослая. Теперь топай в душ и, ради Бога, почисти зубы!
Я ждала, пока Эйприлл встанет и пойдет в ванную. Она зла, но мне все равно.
Когда я спустилась, Гас был уже в столовой и доедал свой третий пончик. Он был весь в шоколаде.
– Эмпер? – Спросил он с набитым ртом.
– Да? - Он сглотнул. - Можно я съем твои клубничные?
Я посмотрела на свои клубничные пончики, которые напоминали мне о вчерашнем вечере у Джоша, и кивнула.
– Конечно, приятель. Но пообещай мне после пойти посмотреть кино в своей комнате. Здесь будет скучно.
Он кивнул, приканчивая последний клубничный пончик. Затем, облизывая пальцы, побежал наверх. За столом воцарилась полная тишина, которую нарушали лишь тикающие часы, - чувство, словно волк сейчас завоет на горе.
Проблема в том, что я не знаю, как отреагирую снова.
Раздался звонок в дверь, я подпрыгнула, словно не знала, что кто-то должен прийти. В этот раз мама открыла дверь.
– Капитан Уилсон.
– Рад видеть вас, мэм, – ответил он, заходя внутрь. – Куда поставить?
Она указала на гостиную. Двое солдат занесли в дом большую черную коробку.
Следующая пара солдат несли следующую коробку. Они поставили черные ящики по обе стороны от газетного столика возле дивана.
Какого чёрта? На коробках была белая надпись «Говард. 5928.»
Это вещи моего отца, привезенные из Афганистана.
Глава 12
Нет. Нет. Нет. Сколько это может продолжаться?
Бабушка усадила маму на диван. Она снова меня бросила, оставив стоять одну в коридоре. Я почувствовала горечь во рту.
– Это все принадлежало моему отцу?
Капитан Уилсон кивнул.
– Это пришло ночью, но я решил не ждать и доставить все вам. Не хотите проверить, все ли на месте?
– Давайте я, просто поставлю подпись.
– Дисэмбер, стоит убедиться, что все здесь, – настаивал он.
Я выхватила листок из его рук.
– Если у вас нет моего живого отца, то мне все равно, что в этих коробках.
И яростно написала свое имя на бумаге, которая напомнила о похоронах моего отца. Поставив дату, перевернула листок и подписалась, снова поставила дату, перевернула, подписала. Я бы могла попросить Эйприл прочесть, что там написано, но это уже не имело никакого значения.
– Открыть или предоставить это вам?
Мама не в состоянии что-либо ответить. Бабушка подняла брови в немом вопросе, она перекладывала на меня всю ответственность. Я взъерошила волосы руками и попыталась сконцентрироваться.
– Откройте сейчас, пожалуйста. Покончим с этим.
Два солдата подошли к коробкам, стараясь не задеть маму или бабушку, и открыли ее почти с одновременным хлопком. Без каких-либо объяснений я рванулась вперед, помогая открыть другие коробки с печалью.
– Есть еще что-нибудь? – Спросила я капитана, не в состоянии поднять на него взгляд.
– Нет, мисс. Это все, что у него было.
Если есть вещи, то, скорее всего, при них должен находиться журнал.
– Его ноутбук здесь, верно?
– Да, мисс. Мы долго его чистили, поэтому задержали доставку. – Он посмотрел в пол, словно что-то не договаривая.
– Чистили его компьютер? – Спросила я настороженно. – Вы, наверное, имеете в виду, проверяли на наличие вирусов и устаревших данных, да?
Он поморщился и вздохнул.
– Нет, мисс. По правилам мы обязаны стереть жесткий диск, прежде чем вернуть его семье.
Должно быть, он шутит.
– Вы чистили жёсткий диск?
– Да, мисс. – Он с трудом смотрел на меня.
– Его фото? Дневник? Все, что было у него. Вы просто выкинули всё, как мусор?
Ногти больно впились мне в кожу, кажется, до крови.
– Пожалуйста, поймите...
– Нет! Вы украли это у нас! Вы забрали то, что принадлежало нам! – Я трясла головой, пытаясь успокоиться. – Мы сделали все, что вы просили! Все! Почему вы не сделали это для нас?
– Это политика.
– К черту политику. Вы стерли то последнее, что от него осталось. Это не правильно, и вы знаете это.
Низкий вопль мамы буквально разорвал все живое и разлился во мне болью. Ее страдания были такие же, как и мои. Я отвернулась от капитана Уилсона. Мама села возле одной коробки, в которой лежала армейская форма отца. Она нагнулась и вдохнула ее, затем издала жалобный всхлип, произнеся его имя. У меня комок образовался в горле, я с трудом сказала:
– Уходите.
Мне не нужно было повторять дважды. Солдаты, удалившись, оставили нас наедине с нашим горем.
– Что происходит? – Спросила Эйприл, спускаясь по лестнице.
У меня не было сил думать о ее похмелье.
– Папины вещи, – осторожно ответила я, приподнимая и усаживая маму на диван.
Бабушка рыдала, держа в руках папину футболку, вдыхая её запах, как недавно это делала мама. Я ни разу не видела, чтоб она так напоказ плакала. Она слишком ошарашена, слишком шокирована, чтобы держаться также как месяц назад. Я бы так хотела избавить ее от этого, спасти ее.
Взяв папину рубашку, я поднесла ее к лицу: пахло им, дождливыми ночами, объятьями, успокоением. Это невозможно. Он был похоронен в двадцати минутах ходьбы от дома, и он не мог надеть это снова.
У меня никогда больше не будет тех объятий, того смеха и совместного времяпрепровождения Все что у меня осталось – папины вещи и плачущая мама. Мое сердце разрывается, но я не позволю ему выскочить из груди. Я сделала еще один глубокий вдох. Полагаю, мы не будем всё это стирать.
– Что мы будем делать? – Послышался хриплый голос Эйприл позади меня.
Я смотрела, как мама бережно разворачивала каждую вещь.
– Нужно добыть пластиковые пакеты. Как можно больше.
Через минуту Эйприлл вернулась с огромным пакетом. Скоро все вещи будут упакованы
– Начнем с сильно пахнущих. Если что-то пахнет папой, клади сюда.
– Зачем?
Я глотала слезы.
– Когда тебе было два, папа уезжал на работу, у тебя были ночные кошмары. Никто не знал почему, и мама не могла остановить эти истерики. – Я почти засмеялась,- хорошо, что они рассказывали мне эту историю несколько раз. - Поэтому мама никогда не стирала папину рубашку, она клала ее тебе на подушку. Она пахла как он, и ты спала спокойно. После того, как запах исчезал, мама брала другую рубашку и клала тебе на подушку.
