– Разговор окончен! – отрубил мужчина. – И не называй меня больше Михаилом!
– Я привыкла…
– Отвыкай и забудь! Как и о той квартире на Мойке, забудь! Была у них экономка и пропала! Сгинула!
– Но кошка… она издохнет…
– Кошка? – мужчина нервно рассмеялся. – О чем ты говоришь? Какая кошка? Твоя собственная жизнь в большой опасности, а тебя беспокоит кошка! К тому же ты только что сама говорила, что кошка надоела тебе хуже горькой редьки! Вспомни, в какую серьезную игру мы ввязались, вспомни, какие в этой игре ставки! Ты не колебалась, когда мы решили так рисковать, а теперь переживаешь из-за какой-то драной кошки… Нет, я не устаю поражаться на женщин!
– Да, ты прав, – проговорила женщина после небольшой паузы, – сама не знаю, что вдруг на меня нашло… Поехали туда, куда ты хотел. Возвращаться на Мойку действительно слишком опасно.
«Пежо» снова тронулся с места, переехал по Тучкову мосту на Петроградскую сторону и свернул в один из переулков. Там было совершенно безлюдно, и Маркиз не рискнул следовать за ним. Он остановился на углу и оттуда следил за серебристой машиной.
Эта часть Петроградской стороны застроена маленькими хиреющими фабриками и старыми полузаброшенными складами. Строительная лихорадка последних лет не затронула этот угол города, богатые и просто обеспеченные люди не .хотели селиться по соседству с производственными и складскими корпусами, и поэтому время здесь как бы остановилось.
Серебристый «пежо» подъехал к ржавым железным воротам. Новенькая французская машина казалась здесь удивительно неуместной, как фотомодель в коровнике.
– Заглуши мотор, – проговорил мужчина, – мы приехали.
– Господи, что за дыра, – проговорила женщина с отвращением, – здесь и находится твое «безопасное место»?
– Здесь действительно безопасно. Выходи из машины, дальше мы пойдем пешком.
Маркиз увидел, как две фигуры выбрались из серебристой машины и прошли через калитку рядом с железными воротами. На этом его контакт с объектом прекратился.
Леня немного переждал, затем вышел из своей машины и направился к железным воротам. Калитка не была заперта. Он осторожно приоткрыл ее и заглянул внутрь. По ту сторону ворот виднелась безрадостная картина – огромный безлюдный заводской двор, по которому там и сям были разбросаны проржавевшие детали допотопных грузовиков и бульдозеров, автокаров и подъемных механизмов. Среди этих обломков славного прошлого тянулась по грязно-серому подтаявшему снегу двойная цепочка следов, уходившая в направлении четырехэтажного фабричного корпуса из унылого темно-красного кирпича. В довершение картины из-за угла этого кирпичного здания выбежали две крупные беспородные собаки и с деловым видом перебежали на другой конец двора.
Леня подумал, что войти за ворота сейчас нельзя – он будет в этом дворе как на ладони, из окон заброшенного заводского корпуса его запросто могут не только увидеть, но и подстрелить, и в этой забытой людьми и богом дыре его труп найдут очень нескоро. И очень возможно, что мужчина привез сюда свою спутницу вовсе не для того, чтобы спрятать ее в безопасном месте от преследователей, а для того, чтобы без помех убить ее и избавиться от трупа.
Леня вернулся к своей машине, устроился поудобнее на сиденье и приготовился к длительному ожиданию. Он рассчитывал, что партнер Иры Соловьяненко в любом случае вернется и уедет на ее «пежо», тем самым дав Маркизу возможность проследить за собой.
Действительно, прошло не меньше часа, прежде чем из калитки вышел человек. Однако это был вовсе не тот мужчина, которого ожидал увидеть Леня. Из калитки вместо худощавого, спортивного, довольно молодого человека показался подвыпивший небритый дедок в ватнике и замызганной вязаной шапочке. Конечно, можно было предположить, что партнер Ирины так удивительно замаскировался, но такая гипотеза показалась Маркизу сомнительной.
Леня в первый момент подумал, что дедок не имеет никакого отношения к приехавшей сюда час назад «сладкой парочке», и хотел продолжить наблюдение, однако, приглядевшись, он увидел в руках у аборигена ту самую хозяйственную сумку, с которой Ирина сегодня днем покинула квартиру Ведерниковых на Мойке. Он сообразил, что дед, скорее всего, местный сторож, и Ирина послала его в магазин. Он решил на всякий случай проследить за дедом, тем более что надежды на появление партнера Ирины больше не оставалось – скорее всего, тот ушел с территории заброшенной фабрики каким-то другим путем.
Дедок, прихрамывая, двинулся по улице в направлении ярко светящегося павильона с призывной надписью «Двадцать четыре часа». Леня выскользнул из машины и быстро зашагал в том же направлении с таким расчетом, чтобы оказаться в магазине одновременно с дедом.
Это ему удалось. Он пропустил деда в дверях, вошел следом за ним и остановился, делая вид, что изучает ассортимент винно-водочных изделий.
Дед тоже остановился, достал из кармана ватника сложенную вдвое бумажку, уважительно развернул ее и принялся читать, водя взглядом по строчкам и медленно шевеля губами.
– Фролыч, – проговорила низенькая толстушка, стоявшая за прилавком, – чего там у тебя? Давай прочитаю! Только ты наперед скажи – деньги-то у тебя есть? А то, как прошлый раз, в долг ничего не дам!
– Ты это, дочка, не сомневайся насчет денег! – проговорил дедок и полез в другой карман ватника. – Насчет денег у меня все в порядке! Насчет денег у меня теперь очень хорошо! Я теперь прям этот… как его… олигарх! – он довольно хихикнул и вытащил голубую тысячерублевую бумажку. – Вон, видала, какая денежка? Я таких прежде и не видал!
– Тоже мне, папочка нашелся, – беззлобно проворчала продавщица, больше для порядка, – я бы такого папочку в зоопарк сдала, тебе там самое место… Откуда ж на тебя, Фролыч, такое богатство свалилось?
– И не спрашивай, – дедок придал своему лицу таинственное и значительное выражение, – это, дочка, такая сурьезная история, что я никому даже и полслова сказать не могу!
– Ну, не можешь – так и не говори, – без видимого интереса отозвалась продавщица, – мне-то что? Только вот денежку твою я сейчас на всякий случай проверю, а то мало ли как твоя «сурьезная история» обернется!
Это уж как водится, это уж ты проверяй, дочка, сколько хочешь, денежка у меня самая что ни на есть настоящая, – отозвался дед, видимо слегка задетый тем, что продавщица не стала расспрашивать у него о «сурьезной истории». Он протянул толстушке голубую купюру и с интересом наблюдал за тем, как та внимательно разглядывала бумажку, поместив ее под ультрафиолетовую лампу детектора банкнот.
– Ну, – сообщила она наконец, как эксперт, исследовавший подлинник Рембрандта, – и правда настоящая бумажка. Чего там у тебя записано? Давай, Фролыч, говори, что нужно, а то вон человека задерживаешь! – и она кивнула на Леню, увлеченно читавшего рекламный плакат пельменей «Снежная страна».
– Ничего, – Леня осветил магазинчик лучезарной улыбкой, – я не тороплюсь, тем более пожилого человека ни в коем случае не стану беспокоить. Сами знаете – старикам у нас почет!
– Так это когда было, – отозвалась продавщица, несомненно почувствовавшая в Лениных словах скрытый сарказм.
– Значит, Люсенька, первым делом мне надо эту… – он с трудом прочитал, – воду минеральную, которая непременно без газа.
– Ну, Фролыч, это понятно, что ты не мог прочитать, – усмехнулась продавщица, – это ведь ты, верно, первый раз в жизни воду покупаешь!
– А чего ее покупать, – охотно поддержал дед, – когда она и так из каждого крана текет?
Продавщица выставила на прилавок двухлитровую бутыль «Аква минерале» и нетерпеливо уставилась на деда, который с видимым трудом разбирал записи, сделаные на своей бумажке.
– Теперь, значится, кофий, какой получше…
– Вот, бери «Нескафе голд», – Люська швырнула на прилавок яркую баночку, – куда уж лучше!
– Только тут, дочка, написано, чтобы не этот… не растворимый.
– Вот тоже мне, какие капризы! – скривилась продавщица. – Ну, бери тогда «Президент».
– Теперь еще этих… крекеров сухих полкило, сливок сухих банку и еще салфеток бумажных четыре пачки. Не знаю, зачем они нужны, салфетки эти, но коли так написано…
– Держи свои салфетки. Еще чего?
– А вот написано сигареты, только никак не разберу какие,.".
– Ну, давай, Фролыч, погляжу… А, ясно, «Salem», – уважительно прочитала продавщица и выложила на прилавок блок сигарет.
Дедок дошел до конца своего списка, сложил покупки в два больших пакета и застенчиво проговорил:
– Еще, Люсенька, взвесь мне колбаски двести грамм для Шарика… ну, и водочки, конечно, хорошей литровую бутылку…
– Тоже для Шарика? – усмехнулась продавщица.
– Зачем же для Шарика? – серьезно переспросил дед. – Шарик – он непьющий… Это для меня… Я так думаю, что имею право взять лично для себя бутылочку хорошей водочки за свои труды?
