Я спрашивал себя, к чему может привести этот бесконтрольный выброс энергии, как вдруг за спиной Аликс возникла Марта в сопровождении смотрительницы. Женщины схватили девочку за руки и, несмотря на явное сопротивление, увели от решетки. Одновременно с ними в мальчишечьем корпусе Трувер проделал то же самое с Марком. После этого чудовищная какофония понемногу утихла и вскоре прекратилась вовсе. Световой цикл выровнялся, выйдя на обычную амплитуду и частоту. Стрелки обоих ваттметров застыли чуть ниже отметки двадцать мегаватт.
— Теперь полный порядок,— сказал Трувер. Поглощенный своими мыслями, я так и остался стоять на смотровой площадке и даже не заметил, как подошел профессор.
— Трувер,— обратился я к нему, все еще не в силах совладать с волнением,— не смей говорить, что все это — наука. Это лежит за ее пределами и отдает колдовством. Никакие заботы о техническом прогрессе не могут оправдать безрассудное вторжение в чуждый нам дьявольский мир. Ни одному человеку не удастся безнаказанно воспользоваться этими зловещими силами. Однажды это неминуемо приведет к катастрофе, и ты не сможешь ее остановить. Умоляю, прекрати свои сатанинские опыты и верни несчастных детей домой.
Я впервые осмелился высказать переполнявшее меня возмущение. Но Трувер лишь пожал плечами:
— Мне жаль тебя. Ты несешь сущий вздор. Назвать колдовством величайшую, благороднейшую из наук — науку о разуме! Сегодня ты стал свидетелем действия самых что ни на есть естественных сил — психической энергии, которую я не рассчитал и не смог укротить, и другой, все той же, — энергии сбоев. Но будь уверен, следующий раз все пойдет как по маслу.
— Ты намерен продолжать?!
— Конечно. Правда, по-другому. Уверяю тебя, все, что произошло,— нелепая случайность. А сколько экспериментов и раньше заканчивались неудачей9 Разве не взлетали на воздух сотни котельных установок ..а тепловых электростанциях, и это случается с тех пор, как нам пришло в голову превратить тепловую энергию в электрическую. Но разве у нас от этого опустились руки? Нет. Просто мы принялись искать более прочные материалы. На гидроэлектростанциях иногда рушатся плотины, в результате гибнут сотни людей. Впрочем, ядерные станции тоже не застрахованы от аварий. Но разве после этого мы перестали использовать энергию водных потоков? Ничуть не бывало. Просто инженеры стали глубже изучать теорию сопротивления материалов...
— Вот именно — материалов! — гневно прервал я.— А ты — человеческий разум, сознание!
— Да не испытываю я его на прочность! Я просто использую.
Отказавшись от нравоучительного тона, я снова попытался обратить внимание профессора на жестокость экспериментов. Однако Трувер жил в мире, куда был заказан доступ всякому человеческому чувству, укрывшись за своим гением, как за броней. И как ни в чем не бывало он продолжал:
— И каждая такая авария, какую отрасль ни возьми, обогащает наши знания. А для настоящего исследователя это самое главное. Неудачи оплодотворяют его мозг новыми идеями, помогая усовершенствовать старые. И шаг за шагом он движется вперед.
— Интересно, какой урок ты извлек из сегодняшнего кошмара? Из этой горькой неудачи...
— Неудачи? Ты шутишь, дружище? Готов признать — все случилось не так, как я надеялся. Но успех превзошел все ожидания. Разве ты не видел — полезная мощность доходила до тридцати мегаватт, даже несмотря на значительные потери?.. Какой урок? Возьмем для начала дух.
— Да,— безрадостно подхватил я,— давай возьмем дух.
— Надеюсь, ты заметил — был лишний шум?
— Шум? Ты хочешь сказать — громовые раскаты, взрывы, адский грохот? Я еще видел блики на стенах, но не от электрического света.
— Верно. Это и были сбои. С помощью тестеров мне удалось определить, что они произошли из-за Аликс и Марка, двух заводил. На них равнялись все остальные.
Что же касается материи, то тут, как говорится, mea culpa (Два culpa (лат.) — Моя вина; грешен.).
Я не предполагал, что, несмотря на эти растреклятые потери, полезная мощность возрастет. Представляешь, до какой величины она бы дошла, если бы не потери? Но мои приборы на такое не рассчитаны. Поэтому из строя вышла вся цепь. И виной тому — Марк и Аликс. Это и зафиксировали детекторы. Когда они включены в цепь сразу оба, мощность увеличивается не вдвое, а в пять, даже десять раз. И это — несомненный успех. А просчеты, будь уверен, я исправлю.
— Каким образом?
— Есть два способа. Что касается духа, сознания, тут необходима интенсивная терапия в изоляторе. Я поспешил включить Марка в цепь, а вот Аликс придется проучить. Ты видел — мы убрали их от остальных детей? Сейчас ими занимается Марта.
В это мгновение на площадку взошла Марта. Она доложила, что Марк и Аликс уже в изоляторе и лечение началось. Трувер потер руки.
— Итак, с духом все ясно. Второе — перестройка материальной части. Придется значительно увеличить мощность установки, чтобы она могла принять любое количество энергии. И я займусь ею прямо сейчас — тогда уж будь уверен!.. Возможности Аликс и Марка, повторяю, неисчерпаемы.
— И сколько на это понадобится времени?
— Всего несколько дней. Электрики завтра же займутся схемами. А я — преобразователем Трувера. И на все про все — пара-тройка дней. А за это время мы как следует подготовим нашу великолепную парочку — этим активно займется доктор Марта. Правда, Марта?
V
В течение следующих нескольких дней на психоэнергетической станции кипела работа. Как полнейший профан, я ничего не смыслил в деталях, но главная цель ее была предельно ясна — максимально повысить мощность всего оборудования. И я не удивился, когда обнаружил, что ваттметры, возвышавшиеся над двором, были заменены на еще более крупные, и теперь предел их шкалы составлял сто мегаватт, хотя, считал профессор, стрелка приборов вряд ли достигнет этой отметки даже при самом невероятном выбросе энергии.
Покуда шла лихорадочная подготовка материальной части, в больничных корпусах, после того как Марка и Аликс выключили из цепи, царило относительное спокойствие. Световой цикл протекал плавно, то же самое, но в обратной фазе, происходило и на новых ваттметрах. Уже не видно было, как раньше, протянутых сквозь решетки рук, а стоны и вздохи лишь изредка нарушали тишину.
Палаты Марка и Аликс пустовали. Я знал, что сейчас они подвергаются принудительной обработке в пресловутом изоляторе, и от этой мысли у меня сжималось сердце. Однако из чего состоял этот интенсивный курс, мне не удалось получить ни малейшего разъяснения. Профессор запретил мне даже приблизиться к изолятору, уклончиво отвечая на се вопросы.
— Лечебный курс включает обычные психотерапевтические методы — они общеизвестны и применяются везде; действенно, у нас они более ускоренные и направлены главным образом на стимуляцию воображения: мы застанем пациентов регулярно повторять так называемые ключевые слова — это происходит днем, а иногда...
— А иногда, как я догадываюсь, и ночью, вместо сна?
— Когда это необходимо. Кроме того, они находятся под постоянным воздействием зрительных стимуляторов, и самое главное, тренируются сосредоточивать свои мысли в определенном направлении. Впрочем, подробности тебя вряд ли заинтересуют. К тому же это в некотором роде служебная тайна, и посторонним знать ее необязательно. Может, я когда-нибудь изложу наши методы в каком-нибудь научном журнале — для специалистов. Твоим же читателям этого не понять. Впрочем, я только разработал систему, всю ответственность за ее осуществление я целиком возложил на Марту.
Когда же я было обратился за разъяснениями к Марте, она наотрез отказалась допустить меня хотя бы на один из лечебных сеансов. Несмотря на мои неоднократные просьбы, Трувер с Мартой и слышать не хотели о том, чтобы показать мне изолятор.
Вряд ли стоит говорить, что их запреты только усугубляли мои тревоги, и я принялся ждать удобного случая, который помог бы мне проникнуть в тайну изолятора. И однажды такой случай подвернулся. В то утро Марту по телефону вызвали в санитарное отделение — успокоить ребенка, пытавшегося покончить с собой. Это была одна из тех редких попыток, о которых Трувер как-то равнодушно упомянул в разговоре со мной. Я в это время тоже оказался в санитарном отделении — зашел смазать царапину.
Я вышел в парк и, затаившись за кустом, подождал, пока Марта направилась к санитарам. То ли от волнения, то ли с досады она забыла запереть изолятор. Я незаметно проник туда и осторожно закрыл за собой тяжелую дверь.
Передо мной был длинный коридор с пронумерованными дверями, как в гостинице. Я тут же застыл на месте: меня поразил неприятный голос, назойливо произносящий нечто вроде заклинания, разносящийся через громкоговорители по всему зданию и отражавшийся от стен и бесчисленных перегородок: «Э-ЛЕК-ТРИ-ЧЕС-ТВО», «Э-ЛЕК-ТРИ-ЧЕС-ТВО». Это, несомненно, был один из методов интенсивного лечебного курса, разработанного Трувером; пациенты подвергались этой мучительной звуковой шокотерапии непрерывно — день и ночь.
