Командир лейб-гвардии Кирасирского полка генерал Г.О. Раух, поздравляя на другой день Государя с рождением наследника, осведомился, какое имя будет дано ему при крещении.
“Императрица и я решили дать ему имя Алексея. Надо нарушить линию Александров и Николаев…” – ответил Николай II.
Государыня звала сына Солнечным лучом, Крошкой, Беби, Агунюшкой. Николай Александрович в своем дневнике называет его «наше маленькое сокровище». Однако рядом с долгожданным семейным счастьем соседствовало непоправимое несчастье. Сын унаследовал таинственную болезнь Гессенского дома, гемофилию (не сворачиваемость крови. – В.Х.). Жизнь мальчика ежечасно была под смертельной угрозой.
В 1913 г., в дни трехсотлетия Дома Романовых, больного царевича проносили пред войсками на руках: «Его рука обнимала шею казака, было прозрачно-бледным его исхудавшее лицо, а прекрасные глаза полны грусти…»
«Когда он был здоров, – свидетельствовал позднее учитель наследника Пьер Жильяр, – дворец как бы перерождался: это был как бы луч солнца, освещающий всё и всех»132. Это был умный, живой, сердечный и отзывчивый ребенок.
Сохранились любопытные наблюдения С.Я. Офросимовой за особенностями поведения маленького цесаревича Алексея, о чем она позднее писала в своих воспоминаниях:
«Цесаревич не был гордым ребенком, хотя мысль, что он будущий царь, наполняла все его сознание своего высшего предназначения. Когда он бывал в обществе знатных и приближенных к Государю лиц, у него появлялось сознание своей царственности.
Однажды цесаревич вошел в кабинет Государя, который в это время беседовал с министром. При входе наследника собеседник Государя не нашел нужным встать, а лишь приподнявшись со стула подал цесаревичу руку. Наследник, оскорбленный, остановился перед ним и молча заложил руки за спину; этот жест не придавал ему заносчивого вида, а лишь царственную, выжидающую позу. Министр невольно встал и выпрямился во весь рост перед цесаревичем. На это цесаревич ответил вежливым пожатием руки. Сказав Государю что-то о своей прогулке, он медленно вышел из кабинета. Государь долго глядел ему вслед и, наконец, с грустью и гордостью сказал: “Да. С ним вам не так легко будет справиться, как со мною”»133.
Однако с семейным счастьем соседствовала постоянная тревога за состояние здоровья наследника.
Фрейлина императрицы А.А. Вырубова (Танеева) описывала такие разговоры:
«– Подари мне велосипед, – просил он мать.
– Алексей, ты же знаешь, что тебе нельзя.
– Я хочу учиться играть в теннис, как сестры.
– Ты же знаешь, что ты не смеешь играть!”. Иногда Алексей Николаевич плакал, повторяя: “Зачем я не такой, как все мальчики?”»134.
Отчаяние родителей, надежда на чудесную силу исцеления их сына (как бы сейчас назвали экстрасенсом) Г.Е. Распутиным позволили этому человеку своим порочным поведением и циничным хвастовством о близости к царской семье в конце концов дискредитировать Романовых. Феномен Распутина и «распутинщины» породил целый поток литературы в годы революции, да и в наши дни (например, всем хорошо известные романы В. Пикуля). Болезнь сына предопределила поступки, желания, мысли матери. Каждый год его жизни, борьба с болезнью наследника Алексея забирали ее здоровье, душевные силы. Она уверовала в слова Распутина, что «наследник жив, покуда жив я».
Александра Федоровна мечтала вырастить сына, увидеть его на престоле могучей империи. «Мы должны оставить Беби спокойное и великое царствование», – писала она мужу в годы Первой мировой войны. Материнский инстинкт заставлял ее противодействовать всему тому, что подрывало власть монарха, приближало страну к грядущей катастрофе; упорно искать выход из политического тупика. Она оказалась на передней линии огня оппозиции в полной изоляции, непонятая и нелюбимая всеми, кроме собственного мужа и детей.
Глава II
Кризис власти. Триумф и падение династии
Политическая ситуация в стране в начале 1917 г. напоминала грозные события 1905 г. Тогда, в конце Русскояпонской войны, после революционных выступлений в России, император Николай II обратился за советом к С.Ю. Витте, что делать? Искушенный в интригах и политических делах опытный царедворец сказал: “Ваше Величество, вы должны сделать выбор. Или дать народу конституцию, или назначить военного диктатора с неограниченной властью”.
Так появился царский манифест 17 октября 1905 г. Права монарха были ограничены – в частности, бюджетными правами Государственной думы. Законопроекты могли стать законами Российской империи только после одобрения обеими палатами: Государственной думой и Государственным Советом. В этих новых условиях сотрудничества с Думой председатель Совета Министров П.А. Столыпин заложил основы конституционализма в России. Крылатыми стали обращенные им к сторонникам революционного переустройства державы слова: «Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия». Он определил путь: «Сначала – успокоение, а потом – реформы». Это был призыв к гражданскому миру во имя величия и процветания страны.
Часто приходится слышать обвинения Николая II в трагических событиях «кровавого воскресенья» 1905 г. (или «позора самодержавия»). Отсюда появился штамп в имени монарха: Николай Кровавый, – главным образом благодаря большевикам. Во все времена за всё, что происходило в державе, в ответе был «самодержец». Это неписаный закон для главы любого государства. Стоит вспомнить почитателям большевиков – расстрел мирной народной демонстрации сторонников Учредительного собрания теми же большевиками, когда они это собрание разогнали своим единоличным решением. Во времена Ленина и Сталина это стало «в порядке вещей», что теперь хорошо известно. На совести наиболее «либерального» руководителя государства Н.С. Хрущева расстрел протестующего населения Новочеркасска и ряд других грехов. Этот проявляемый пласт «родимых пятен» сторонников твердой власти можно продолжить и во времена М.С. Горбачева: Рига, Тбилиси и др. После развала Советского Союза, памятен всем, недавний танковый расстрел «демократами» в Москве «парламента» в Белом доме, что грозило новым пожаром Гражданской войны в России. Каждый из читателей пусть задумается об этих событиях и прежде, чем что-то осуждать или одобрять с «чужого голоса», лучше самому ознакомиться и проверить тот или иной факт.
Насколько справедливы были такие обвинения в адрес Николая II? Напомним ход событий тех роковых дней и заглянем в архивные источники.
1905 г. выдался большим испытанием для России, шла Русско-японская война, которая во многом складывалась неудачно и вызывала отрицательную реакцию в стране. Стоит напомнить, что во время войны к довольно радикальным действиям перешли представители новой волны либерализма, состоявшие в подавляющем большинстве из демократической интеллигенции. Была создана нелегальная организация «Союз освобождения». На страницах его (Союза) печатного органа «Освобождение» часть либералов во главе с П.Н. Милюковым стала высказываться за поражение царизма в Русско-японской войне, считая, что военное поражение, как в Крымской войне при Николае I, ослабят царизм и заставят его перейти к долгожданным демократическим реформам. В конце сентября – начале октября 1904 г. в Париже состоялось первое нелегальное совещание революционных и либеральных партий Российской империи. Это активизировало их совместную подрывную деятельность в борьбе с основами государственного строя.
Адъютант великого князя Михаила Александровича полковник А.А. Мордвинов на склоне лет писал в воспоминаниях: «Беспорядки 1905 года начались в виде какого-то тяжелого предзнаменования, до сих пор не достаточно разъяснимым выстрелом из салютационного орудия, картечью по водосвятию на крещенском параде, на котором присутствовал Государь.
В то время я был полковым адъютантом, и, вынеся свой кирасирский штандарт из зала дворца, находился в числе адъютантов остальных воинских частей в самой середине сквозной беседки-часовни, устраиваемой ежегодно со времен Екатерины II, как всегда на льду проруби Невы, против Иорданского подъезда Зимнего дворца.
Его Величество и великие князья стояли во время молебствия немного поодаль, налево от знамен и штандартов, довольно заметной издали, отдельной группой. Государыни императрицы, великие княгини и все остальные, собравшиеся на Высочайший выход, смотрели на эту красивую церемонию из окон дворца.
В то время как митрополит погружал святой крест в воду, раздался обычный салют, с верхов Петропавловской крепости и из полевых орудий батареи гвардейской конной артиллерии, находившей около Биржи. Одновременно со звуком салюта мне послышалось какое-то шуршание по льду, небольшой треск сверху и я почувствовал, как что-то пронеслось около меня.
Я поднял невольно глаза наверх, думая, что это, вероятно, падают обломки от неудачно пущенной ракеты. Но никаких обломков я не заметил, как не заметил никакого смущения и среди остальных – молебствие продолжало совершаться в прежнем, торжественном порядке.
