В 07:20 связь с Большой землей по радио наконец установили один из артиллерийских корректировочных постов и командир 386-го батальона H.A. Беляков. Но штабная группа Ковешникова смогла выйти на связь только к половине одиннадцатого. Это сыграло важную роль в сохранении плацдарма, так как появилась возможность нацеливать авиацию и артиллерию на отражение немецких атак. Связи с 1337-м и 1331-м полками у Большой земли не было до вечера. К счастью, основные события разворачивались на северном участке.
К 10:15 штаб 5-го корпуса оценивал наши силы на плацдарме в 450 человек, то есть занижал их в несколько раз. Командир 98-й дивизии получил приказ подготовить контратаку и покончить с десантом. Тем временем в 11:30 1-й батальон 282-го полка, прибывший на автомашинах, при сильной поддержке артиллерии (3 легкие и 1 тяжелая полевые батареи, 1 батарея 88-мм зениток, тяжелая береговая артиллерия) пошел в очередную контратаку. После тяжелого боя немцы были отброшены.
К этому времени над полем боя почти непрерывно висели наши штурмовики. Так как высадка десанта под Керчью не состоялась, на немцев у Эльтигена навалились и ВВС ЧФ, и 4-я воздушная армия. Немецкая ударная авиация 1 ноября была занята на Перекопском перешейке. У Эльтигена действовали немногочисленные истребители. В роли штурмовиков выступали несколько ночных истребителей Me-110. Некоторые зенитные батареи пострадали в боях с десантниками, а личный состав 2-й батареи 89-го зенитного дивизиона, потеряв матчасть, даже использовался в роли пехоты. Оставшиеся зенитные батареи быстро расстреляли боеприпасы, а подвоз новых из-за атак штурмовиков оказался невозможен до наступления темноты. В общем, бороться с нашей авиацией немцам оказалось нечем. После 10 часов корпосты десанта наладили устойчивую связь с артиллерией на таманском берегу. В результате контратаки обходились противнику все дороже и дороже.
Командующий 17-й армией в этот день больше всего был озабочен прорывом советских войск через Турецкий вал на Перекопе. С утра командир 5-го корпуса получил приказ отправить к Перекопу 191-й дивизион штурмовых орудий без одной батареи. Однако сообщения о безуспешных контратаках против десанта заставили ограничиться переброской лишь 2-й батареи дивизиона.
В 12:30 в Васильевку прибыли по железной дороге 6 штурмовых орудий. Они начали выдвижение на исходные позиции на склонах высоты 47,7. В 13:45 немцы пошли в контратаку с решительными целями. В ней участвовали все, кого удалось собрать к этому моменту: 1-й батальон и остатки 2-го батальона 282-го полка, 282-й саперный взвод, личный состав оставшихся без орудий батарей (2-й 198-го артполка и 2-й 89-го зенитного дивизиона). Видимо, участвовали также 198-й учебно-полевой батальон[45] и портовые команды. Атаку поддерживали 3 легких и 5 тяжелых батарей (возможно, без учета береговых батарей). «Гвоздем программы» стали, естественно, штурмовые орудия, поскольку десантникам практически нечем было бороться с бронетехникой.
После тяжелых боев немцы захватили высоту 37,4, ворвались в противотанковый ров, отдельные подразделения прорывались почти до берега. 386-й батальон, 613-я штрафная рота и подразделения 1339-го полка оборонялись с огромным упорством, которое в своих донесениях отметил и противник. К вечеру наши войска понесли большие потери, кончались боеприпасы. Но и противник был совершенно обескровлен. Огромную роль в этом сыграли наши штурмовики и тяжелая артиллерия с таманского берега. Штурмовым орудиям приходилось действовать с опаской. Так, в 15:06 по ним открыл огонь 214-й отдельный подвижный артдивизион (опад). Сразу после того, как вокруг стали рваться тяжелые снаряды, штурмовые орудия начали отползать за высоту 47,7. Вражеская пехота также откатилась. 214-й опад вел огонь до 15:24, выпустив 55 152-мм и 14 122-мм снарядов.
Во второй половине дня прибыл немецкий 46-й саперный батальон РГК, который бросили в бой в качестве обычной пехоты. Не подготовленные к такой роли саперы понесли огромные потери. Был ранен и командир батальона капитан Хорн. Саперы атаковали центральный участок нашей обороны с запада, пытаясь разрезать плацдарм пополам. Их действия и результаты произвели тяжелое впечатление на немецкое командование.
Хотя серия контратак не принесла решительного результата и стоила больших потерь, командир 98-й дивизии Гарайс не терял оптимизма. Приближался закат, и скоро бесконечные удары с воздуха должны были прекратиться. Было очевидно, что десант понес также тяжелые потери и израсходовал значительную часть боеприпасов. Никакие подкрепления и грузы через пролив не поступали. К немцам же, напротив, подходили из глубины свежие войска. Гарайс рассчитывал ночью сбросить десант в море.
Действительно, ситуация для десантников становилась все хуже. Имевшиеся небольшие резервы уже были введены в бой. Минометчики оставили по два человека на каждый миномет, а остальные ушли на передовую в качестве пехоты. Люди были измотаны многочасовыми непрерывными боями. Скопилось много раненых, боеприпасы приходилось экономить. Но командующий 18-й армии лично пообещал по рации, что с наступлением темноты переброска войск на плацдарм возобновится. Это придавало силы. Примерное положение наших войск к 6 часам вечера показано на схеме.
Во второй половине дня на плацдарм прибыл комдив-318 Гладков с двумя командирами полков и частью управления дивизии. Документы и мемуары содержат противоречивые подробности того, когда именно и как это произошло. По воспоминаниям Гладкова, он пересек пролив на одиночном боте. Опытный комдив быстро взял управление в свои руки.
Около 8 часов вечера к Эльтигену начали подходить наши катера с войсками и грузами. К этому времени десант был прижат к морю. Вражескому командованию казалось, что плацдарм будет ликвидирован до конца суток. Но ситуация уже изменилась. Наши войска, усиленные свежими подразделениями, к 9 часам вечера отбили высоту 37,4.
Подводя итоги дня, Гарайс удрученно отметил, что немецкие части за день боев у Эльтигена потеряли третью часть личного состава. Основной причиной таких ненормальных потерь стали налеты штурмовиков. Наши войска на северном фланге также поредели на треть, но на других участках потери оказались меньше. Нужно сказать, что немцы в течение дня действовали не лучшим образом. Основной удар вынужденно наносился на наименее благоприятной для атаки местности — по северной части плацдарма. Такой выбор был вызван стремлением защитить Камыш-Бурунский порт.
Наши штурмовики весь день буквально висели над плацдармом. За день они сделали 277 (272)[46] самолето-вылетов, в том числе 262 (258) по целям в районе Эльтигена, 4 (3) — в районе Керчи, 1 на разведку, 8 на постановку дымзавес и 2 на поиск своих катеров. В ходе операции такое количество самолето-вылетов за день больше сделать не удалось. Даже 4–5 декабря, когда для спасения Эльтигенского плацдарма наша авиация работала с максимальным напряжением, удалось лишь приблизиться к рекордной цифре. Многие группы проявили завидное упорство при поражении целей. Рекордсменом стала пятерка 47-го полка, сделавшая 8 заходов для подавления двух зенитных батарей в Орта-Эли. И наши наземные войска, и немцы единодушны в признании большой роли штурмовиков в этот день. Немецкие донесения от 1 ноября пестрят жалобами на действия наших Илов. Вражеская пехота, поднимаясь в контратаки, несла тяжелые потери от бомбо-штурмовых ударов. Резервы прибывали медленно, так как колонны на марше подвергались ударам, несли потери и требовали время для приведения в порядок после налетов. По свидетельству Гарайса, полное господство русских в воздухе производило гнетущее впечатление на войска. Во второй половине дня шесть Пе-2 нанесли безрезультатный удар по Феодосии.
Немецкие истребители, значительно уступая в числе нашим самолетам, не могли сколько-нибудь заметно влиять на ситуацию. Хотя пилоты заявили о 15 сбитых самолетах, войска вообще не почувствовали их присутствия в воздухе. Ударная авиация противника работала исключительно по Перекопскому перешейку. Утром Гарайс безуспешно просил подавить наши батареи на мысе Тузла налетом пикировщиков.
Для нас день оказался гораздо удачнее прошедшей ночи. Немногочисленные части смогли удержать плацдарм до вечера. Но этот успех не отменял факта, что операция пошла не по плану. Между тем командование 18-й армии смотрело в будущее с оптимизмом. Сказывалось убеждение, что противник все равно уходит из Крыма. Еще утром 1 ноября командир 20-го корпуса получил приказ выделить для преследования отходящего противника мобильный отряд с танками и переправить его в ночь на 2 ноября. Отряд должен был двигаться на Феодосию и овладеть городом и портом. Но скоро выяснилось, что до этого еще очень далеко.
6.2. 3-я группа высадки в ночь на 2 ноября
Весь день шел лихорадочный ремонт катеров. Днем из-за наличия вражеской береговой артиллерии переправлять войска было невозможно. Исключение, как уже говорилось, составила рисковая переброска управления 318-й дивизии. К вечеру часть поврежденных плавсредств удалось ввести в строй. Пришли и подкрепления. Самое существенное пополнение 3-я группа высадки получила случайно. Как уже упоминалось, Холостяков «присвоил» 6 бронекатеров Азовской флотилии, которые утром 1 ноября пришли в Тамань искать убежище от шторма. БКА-71, -73, -414, -422, -423 добрались до порта, а БКА-415 сел на мель неподалеку, но к вечеру был снят с помощью БКА-422. При этом БКА-422 получил повреждения, и оба бронекатера в ночь на 2 ноября в перевозках не участвовали. В Кротков с юга прибыл БКА-26 (однобашенный типа С-40). Таким образом, к вечеру 1 ноября в распоряжении Холостякова оказались 7 бронекатеров, из них 5 исправных. Они оказались очень полезными для перевозок в Эльтиген.
