Асихарра задумался.
— Нет! — Он дернул себя за золотую серьгу. — Слово моряка, мы выпьем с тобой, торион! Вон идет мой сынок! Мой Филон! Выпьем крепкого винца за здоровье ситанга. И за наше с тобой, торион! — Он ткнул кулаком в живот Нила.
— Эй, старик, — насмешливо сказал Нил. — А кто тебе сказал, что я пойду пить с тобой?
— Ты отказываешься? — возмутился кормчий.
— Конечно! Я уже выпил твоего винца. И довольно! Нет, я не пойду с тобой, старик. Это ты пойдешь со мной. И выпьешь моего винца!
Толстые губы кормчего растянулись в улыбке.
— Шутник? — сказал он. — Шутник, кусай меня в задницу! Согласен! Но если ты еще раз назовешь меня стариком, попробуешь вот этого! — Кормчий показал кулак. — Будь ты хоть сам Тур, торион, кусай меня в задницу!
— Согласен, Асихарра! — сказал Нил и побренчал монетами в кармане.
— Эй, фрокки! Шевелись! Шевелись! Уснете, яйца отвалятся! — закричал кормчий носильщикам, которые, заметив, что он отвлекся, заметно сбавили пыл.
Невысокий плотный конгай в синей куртке, с крайтом[28] на кожаном поясе, подошел к ним. Он был похож на кормчего, но, разумеется, у него не было ни бочкообразного брюха, ни столь заметных следов возлияний на лице.
— Приветствие! Филон! — представился конгай, протягивая короткую, ластоподобную, как у отца, руку.
— Нил! Приветствие! — Филону было иров, пожалуй, около тридцати пяти. В отличие от отца, он выглядел спокойным, немногословным. Но Нил заметил, как оживились и шибче засновали носильщики при его появлении.
Конгай внимательно оглядел Нила с ног до головы. И остался доволен осмотром.
— Я взял бы тебя младшим кормчим! — произнес Филон. В его устах это было высшей похвалой. — Иди, отец, отдохни! — ласково сказал он. — Я найду тебя в «Дохлой рыбине», верно?
— А где же еще? — удивился Асихарра. — Ты пригласил меня, торион?
— А то! — Нил еще раз звякнул монетами.
«Дохлая рыбина» оказалась чистым приземистым домиком с крепкой мебелью и огромным чучелом саркула над очагом. Пахло пряным мясом иллансана, вином, моряцким потом, к которому примешивался легкий запах травки. Несмотря на ранний час, таверна была полна. Здесь были представители большинства народов Асты, у многих в ухе блестела сережка Владыки морей. Судя по виду: осанке, одежде, оружию — большинство из присутствующих были не простыми матросами, а старшими и младшими кормчими с туронов, кумаронов, ангун и иных судов, нашедших приют в ангмарской гавани.
Раскланиваясь едва ли не с каждым из сидящих за столиками, кормчий проследовал в угол зала, к черному резному изображению Уты на стенной панели. Там стоял стол, с которого слуга уже смахивал пыль и крошки.
Асихарра уселся на прочный шестиногий табурет и ткнул коротким пальцем в винное пятно на несвежей скатерти. Слуга тотчас убрал скатерть, а второй служка уже бежал за новой. Кормчего знали в «Дохлой рыбине».
— Крепкого морского! — велел Нил.
Глиняный кувшин с вином и пара маленьких деревянных плошек тут же появились на столе. Гигант плеснул в чашки вина, и новые приятели опорожнили их с подобающим уханьем.
— Недурно! — произнес кормчий, причмокнув толстыми губами.
Слуга поставил перед ними горшочки с дымящимся рагу.
— Откуда ты взялся, торион? — спросил кормчий, отправляя в рот порцию смешанного с овощами мяса. Нил решил, что обычай молчания во время еды свойствен только здешней верхушке общества. — Да ты можешь не отвечать, коли не хочешь, — невнятно произнес кормчий. Он хлебнул вина и закусил лепешкой из сотовой муки.
— Да нет, — сказал Нил. — Что мне от тебя таиться? Только ты не поверишь.
— Я?! — Асихарра поперхнулся рагу. — Да я столько видел в этом сраном мире, что поверю даже в лысину Хаома, кусай меня в задницу! Валяй говори!
— Тонгор! — сказал Нил. — То, что со мной было, — чухня в сравнении с тем, что со мной будет: я иду в Тонгор!
Кормчий перестал есть и очень серьезно посмотрел на Нила.
— Ты — здоровенный бугай! — сказал он. — Пожалуй, здоровше тебя я в жизни никого не видел. Но в Тонгоре с тобой точно — будет! И потом будет! Но без тебя!
— А почем ты знаешь? Ты был там, что ли?
— В Тонгоре не был. Был в Туге. Ходил с товаром. Видел этих… — Нил весь обратился в слух, — …тонгорцев. С виду-то они люди как люди. Тощие, не очень чтобы сильные. Шкура темная, потемней моей. Веет от них нехорошим. — Кормчего передернуло. — Гордые, скрытные. В Туге болтали, кто в их страну войдет, сразу отправляется к их богу, Хаору. И путешествие это… кха-кха… неприятно. Что еще скажу: был у нас случай. Купец из Морраны, тоже тварь паскудная, недомерял торговцу ткани. Может, обманул, может, просто ошибся, дело людское. Так тонгорец этот схватил меч и разрезал бедняге брюхо до самого позвоночника. Так-то! — Кормчий покачал головой. — Нет, торион, в Тонгор я тебе не советую. Хочешь сдохнуть — иди на юг, и все тут!
— Однако ж ты плавал в Туг-на-Излучине, — сказал гигант. — И живой.
— То — Туг! — сказал моряк. — Да, ходил! Больше не пойду, кусай меня в задницу! Хоть и навар получил неплохой — не пойду. Скверная там торговля, торион.
— Ну, мне и здесь жизни не будет, — беспечно сказал Нил.
— А что так, торион?
— Поломал я тут одного борца… Торон ему имя… Знаешь?
— Ой-хой! — воскликнул кормчий. — Конечно, Асихарра знает Торона! Весь Ангмар знает Торона! Поломал? — Кормчий нежно и восхищенно таращился на Нила. — Ха! Чуял я, что здоров ты, торион, но ты и меня удивил! Удивил! Но тут ты прав, торион, — жизни тебе в Ангмаре не будет, кусай меня в задницу! Он же хранитель тела самого душителя Тага, перец ему в мошонку! Уж Таг тебя не оставит, торион!
— А то! Я и этого самого Тага немножко… помял, — сказал Нил скромно.
— Герой! — сказал кормчий тише. — Жаль, шкуру твою натянут на столб. Сильно помял?
— Вроде нет, но он же хлипкий. Разок встряхнул — глазки и закатились.
— Да, торион! — сказал кормчий. — Пожалуй в Тонгоре тебе самое место. Сматываться тебе отсюда надо так быстро, чтоб тебя еще вчера здесь не было. Как же тебя еще не сцапали, торион? Ты ж прогуливаешься, почитай, на самом виду?
Нил потупился.
— О! — радостно вскричал Асихарра. — Пойдешь со мной. Ночью. Ночью мой «Светоч» отходит. Точно, в самый раз. Со мной пойдешь, торион! Все! Теперь только спрятать тебя до ночи.
— Я не один, — сказал Нил.
— Да? — огорчился моряк.
— Со мной мой господин, мой отец и женщина.
— Ой-хой! — с чувством произнес кормчий, и рука его потянулась к кувшину. — Тебя одного я еще мог бы вывезти без пропуска. Но четверых… Тем более женщину. А кто твой господин?
