Механизм этого замка был смазан лучше. Понадобилось меньше минуты, чтобы открыть его.
Проскользнув внутрь, она ощутила странный запах, приторный до отвращения. Комната походила на обыкновенный кабинет, вдоль стен полки с книгами, карты в рамах, из мебели — всего несколько простых кресел, диван и письменный стол. То, что комната заперта, пробудило в ней любопытство и заставило осмотреть письменный стол. Полоска света, пробивавшаяся в щель между портьерами, осветила ручки с перьями, аккуратно сложенные на бюваре.
Минна опустилась в кожаное кресло. Перья располагались по размеру и толщине, от самых длинных до самых коротких, от самых толстых до самых тонких. Человек, который соблюдает дисциплину в таких мелочах, будет соблюдать ее и в более важных вопросах. "Любые правила, по моему усмотрению". Такой человек, подумала она, будет очень осторожен со своей перепиской.
Верхний ящик не содержал ничего интересного: несколько странных металлических инструментов; несколько листков бумаги, исписанных математическими уравнениями; тяжелая печать, напомнившая об узоре на перстне Эшмора, и газета с некрологом в память о мистере Дэвиде Шелдрейке, географе.
В нижних ящиках стола она нашла письма. Минна быстро просмотрела первую пачку. Большинство содержало льстивые просьбы о встрече с Эшмором, с пометками в углах касательно дат и существа его ответов. Во второй пачке были черновики его собственных писем, и она остановилась, заметив на одном имя Ридленда.
После двенадцати лет службы под его непосредственным надзором я считаю, что должен предостеречь вас относительно его пригодности для любого положения, требующего решений этического характера.
— Нашли что-нибудь интересное? — спокойно произнес Эшмор с противоположного конца комнаты.
Минна отбросила письмо. Лунный свет, падающий из-за ее спины, не позволял различать подробности во тьме впереди; все, что она могла видеть, прищурившись, были очертания мебели.
— Я задал вам вопрос.
Минна потерла грудь, пытаясь успокоить пульс. "Выкручивайся".
— Да. Я обнаружила, что вы работаете непосредственно на Джозефа Ридленда.
Удар.
— Вас это волнует?
Ей хотелось бы видеть его. Какая-то особенность в его произношении — протяжность гласных, возможно, — говорила о том, что он не совсем трезв.
— Нет.
— Вы уверены? Хорошенько подумайте, прежде чем ответить.
Минна смотрела во тьму нахмурившись. Он не сделает ей больно, он просто не сможет. Были люди, которые знают, что она у него, и они поручили ему заботиться о ней. Но его голос действовал ей на нервы. Струясь из темноты, он сам по себе был темный и мягкий, как черный бархат, в который закутан камень, который запросто может проломить ей череп.
Утешало то, что и он не видит выражения ее лица. Ей нужно следить только за тем, как она говорит. А голос ее звучит уверенно.
— Это должно меня беспокоить?
Слабый шорох донесся до ее ушей. Фин снял сюртук, закатал рукава белой рубашки до локтей; жилет на нем расстегнут, видны подтяжки и мускулистая широкая грудь. Он переоделся после того, как захватил ее в Уайтчепеле.
Он уходил из дому, после того как запер ее, возможно, на прием, потому что жилет и галстук белые, официальный костюм. Он посадил ее в клетку и бросил.
— Тогда почему, — мягко спросил он, — вы роетесь в моем столе?
"Потому что я была так глупа, что позволила себя поймать", — хотела ответить Минна, но сдержалась.
— Я хотела узнать, где Тарбери. Вы бы мне не сказали.
Он подкрался к ней. Одна рука легла на крышку стола рядом с ее рукой, кольцо сверкало в лунном свете. Его пальцы впились в ее ладонь, а вторая рука из-за ее спины легла по другую сторону бювара рядом с ее рукой. Теперь он действительно держал ее в клетке.
— В этом нет необходимости, — сказала она.
— Я и не думал, что есть. Но очевидно, ошибался. — Он наклонился над ее головой, разглядывая, что лежит перед ней на столе.
— Я волновалась за Тарбери, — упрямо сказала Минна. Его дыхание коснулось ее затылка, отчего у нее по рукам побежали мурашки.
— Я вам не верю.
Неизвестно почему, ей вдруг вспомнились ее опасения там, в Гонконге. Шпионы опасны, а она такая маленькая; сейчас, когда он в рубашке с закатанными рукавами, его широкие плечи особенно бросались в глаза. Возможно, она заблуждается относительно своей безопасности. Теперь, когда его тело касалось ее, она всей спиной ощущала его тяжесть и энергию, словно грозовое облако, готовое разразиться громом и молнией. Нельзя мешкать в бурю, грозящую опасностью.
— Я беспокоилась, — прошептала она. — Я за него отвечаю.
— А вы девушка ответственная. — Он говорил медленно, как будто наслаждался ощущением слов, скатывающихся с его языка. — Вы очень ответственно относитесь к порученным вам заданиям.
Такая формулировка смутила ее. Кажется, он намекает на что-то, чего она не знает. Она провела глазами по перьям, и порядок их расположения приобрел некоторое значение. Коллинз полагался на других в ведении домашнего хозяйства. Даже его гнев был небрежным. До самого конца ей удавалось избегать его. Но этот человек не даст ей такой возможности.
— Конечно… — Она откашлялась, — конечно, когда в вашем распоряжении столько слуг, вы можете понять заботу хозяина о своем персонале.
Его тихий смех раздался у ее уха.
— Льстите? Думаю, вы меня переоцениваете, — пробормотал он. — Становится все более очевидно, что я многого не понимаю. Как, например, вы вышли из комнаты?
Тон был небрежный, почти игривый. Но ее инстинкты выживания хорошо отточены, она не сомневается в них, если они говорят ей, что он в бешенстве.
— Кто-то не запер дверь.
Он запустил свои горячие сухие пальцы в ее распущенные волосы и обхватил ее шею. Они слегка сжались, давая ей представление о том, каково это — быть задушенной. Потом они скользнули к ее подбородку, подняли его под неудобным углом, так что ее лицо уставилось в потолок.
— Посмотрите на меня, — потребовал он.
Она резко выдохнула через нос, выпуская свой внезапный гнев. Он обращается с ней как фермер, связывающий животное перед тем, как забить его. И это его плата за спасение жизни?
"Посмотрите на меня".
Она посмотрела ему в глаза. Он стоял так, что ей пришлось смотреть искоса, так что мышцы на виске запротестовали. Его пухлые губы в лунном свете выглядели твердыми, словно высеченными из мрамора.
— Как выбрались? — спросил он.
— Очень просто. — Голос прозвучал хрипло из-за неудобного поворота шеи. — Я вскрыла замок.
