Уже председатель Конституционного суда Зорькин объявил о срочном созыве Конституционного суда, а один из судей, Лучин, поспешил заявить, что «в соответствии со статьей 121-6 Конституции Российской Федерации в нынешней редакции президент лишил сам себя властных функций».
Информационные агентства, перебивая друг друга, сообщали новости:
«В 21:40 началось экстренное заседание Конституционного суда. Собран полный кворум. На улице перед зданием суда находятся несколько автомашин с милицией. В здание суда прошли четверо гражданских лиц с автоматами…»
«В 21:00 состоялось заседание президиума совета министров. По его окончании премьер Виктор Черномырдин подчеркнул, что „прежде всего нужно спокойствие“, государственные учреждения должны работать в нормальном режиме. На вопрос корреспондента о возможном давлении на депутатов Верховного Совета премьер воскрикнул: „Боже упаси! Никаких „чрезвычаек“! Это исключено!“
«Штаб Московского военного округа официально сообщил, что округ находится в обычном режиме. Никаких дополнительных приказов о повышении готовности не поступало».
«Пресс-центр МВД заявил, что „никаких дополнительных приказов не было“.
«Министерство безопасности ответило, что „оно вообще ничего не знает о каком-то указе президента“.
«В пресс-службе президента сообщили, что Ельцин в настоящее время находится в своей загородной резиденции, а сама пресс-служба работает в обычном режиме»…
В помещение центра быстрыми шагами вошел генерал Ачалов. Вид у него был несколько возбужденный. Все средства правительственной, высокочастотной и дальней связи, имеющиеся в распоряжении Белого Дома, были отключены.
Он пытался дозвониться в Министерство обороны и в Генштаб. Ни один из известных ему телефонов, а знал он их почти все, не отвечал, включая многоканальные телефоны оперативных дежурных по направлениям.
Это означало, что в компьютер центра военной связи дана команда на полное изменение телефонных кодов. Такие команды поступают в целях защиты связи от проникновения противника только в канун неизбежной войны, либо когда но всей стране объявлено чрезвычайное положение. Но чрезвычайного положения никто не объявлял.
А ВОЕВАТЬ БЫЛО ПРОСТО НЕ С КЕМ.
22:45
Василий Липицкий не то что вошел, а просто ворвался в кабинет Руцкого. Если Вольского и Руцкого звали знаменем партии «Гражданский Союз», то Липицкого вполне можно было назвать его движущей пружиной.
Липицкий в свое время окончил исторический факультет МГУ по курсу «Истории КПСС», был комсомольским «вожаком» факультета, где и вступил в КПСС. На факультете заметили энергичного и «идейного» юношу и «бросили» его в филиал ЦК ВЛКСМ — так называемый Центральный штаб студенческих отрядов, откуда открывалась прямая дорога в ЦК. Но в ЦК Липицкий не попал, а вернулся Университет, где занимался исследовательской работой в русле своей самой перспективной в СССР науки.
Видимо, на этом поприще он добился-таки заметных успехов, поскольку в 1983 году был приглашен на работу в Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, который слыл кузницей кадров последнего, снабжая ЦК родной партии беспощадными интриганами, прожженными циниками и беспринципными карьеристами.
Отдел, в котором работал Липицкий, выполняя заказ ЦК, был озабочен проблемой, как заставить население коммунистической империи лучше работать на родную партию и не воровать.
Решая эту проблему, Липицкий в разгар перестройки, в 1989 году, умудрился защитить докторскую диссертацию на тему «Проблемы стимулирования созидательной деятельности», в которой цветными графиками было отмечено повышение производительности труда при правильно поставленном процессе идейно-политического воспитания трудовых коллективов.
Производительность труда находилась в прямопропорционалыюй зависимости от авторитета и силы парторганизаций.
Идеологически диссертация была безупречной, но в ЦК Липицкого так и не взяли. Ему удалось осуществить свою мечту только при рождении партии Ивана Полозкова, в ЦК которой он и повстречался с Руцким.
Если ты собираешься делать свою карьеру в коридорах Института марксизма-ленинизма, то должен обладать интуицией и нюхом немецкой овчарки и гибкостью кобры, вспоминал недавно один из президентов молодых среднеазиатских республик, познавший эту науку на собственной шкуре.
Но как бы то ни было, Липицкий сразу почуял, что паровозом его грядущей карьеры станет не «добрейший» Иван Кузьмич Полозков, а прямой, как бульдозер, и напористый авиационный полковник. И Липицкий стал его ведомым, особенно после того, как провалился на выборах в Верховный Совет в 1990 году.
Совершая виражи вслед за своим «ведущим», Липицкий перелетел в блок «Коммунисты за демократию», затем — в Демократическую партию коммунистов России, которая после августовского путча была скромно переименована в Народную партию свободной России.
6 августа 1991 года Липицкого вместе с Руцким выгнали из КПСС «за деятельность, направленную на раскол КПСС». На короткое время Липицкий пропал из поля зрения, а затем вынырнул вместе с Руцким в «Гражданском Союзе», где вскоре стал председателем исполкома, оставаясь, на всякий случай, и председателем правления своей любимой НПСР, которая в свое время объявила себя наследницей КПСС, чтобы «через суд, на законных основаниях, вернуть народу партийные деньги».
Но вопрос о наследстве КПСС, как известно, тихонько замяли, и кто-то быстро отбил у Липицкого охоту судиться за наследство покойной родительницы двух его новых партий, где ему регулярно за счет той же «родительницы» выплачивали зарплату и содержали автомобиль с шофером.
И вот час настал. Пройдет еще немного времени и Руцкой станет президентом, открывая дорогу к власти «Гражданскому Союзу» — своей родной партии. Однако, следует заметить, что руководство «Гражданского Союза» оценивало реальную обстановку несколько иначе, чем это делал Руцкой, имея все основания полагать, что лихой «вице» может наломать таких «дров», и половины которых будет достаточно, чтобы отправить все руководство партии за решетку.
Едва заявление Ельцина было передано средствами массовой информации, как руководство «Гражданского Союза» отправило в Белый Дом Липицкого, дабы напомнить Руцкому, чтобы тот вспомнил, что является сопредседателем партии, о чем опальный вице-президент, судя по его недавним высказываниям в адрес партийных коллег, видимо, слегка забыл.
Руцкой встретил Липицкого без особого энтузиазма. Без ожидаемого: «Вася! Как я рад! Иди ко мне в вице-президенты!»
У Липицкого, конечно, в данной ситуации хватило бы ума отказаться от этой чести, но приятно было бы такое выслушать и напомнить позднее, когда станет ясен исход нового кризиса. Но говорили долго.
Руцкой просил, чтобы партия развернула мощную пропаганду в его пользу, связалась с оборонными заводами, готовя всероссийскую забастовку, чтобы Вольский публично и как можно скорее осудил Ельцина за предпринятый тем государственный переворот. Липицкий, отлично зная, что Вольский никогда этого не сделает, пока Ельцина, по меньшей мере, не упрячут в тюрьму или вынудят бежать за границу, тем не менее, пообещал Руцкому, что все будет сделано.
В этот момент по внутренней трансляции объявили, что закончилось заседание президиума Верховного Совета, на котором решили, что президент Ельцин должен быть отрешен от должности за совершение государственного переворота, и его полномочия переходят к Руцкому. Через час, как только наберется достаточное для кворума количество депутатов, откроется внеочередная сессия для принятия исторических решений «во имя спасения Отечества и демократии»…
Липицкий от души пожал руку Руцкому и хотел что-то еще сказать, но снова был прерван громкоговорителями, объявившими, что буфеты и прочие службы Белого Дома переходят на круглосуточный режим работы.
Руцкой нервно посмотрел на часы и наклонился к селектору, поинтересовавшись, прибыли ли генералы Громов и Родионов. Ему ответили, что нет, не прибыли. «А Тулеев? — спросил Руцкой. — Звонили в Кемерово?» Ему ответили, что Тулеев уже здесь. Впустить? Пусть подождет, приказал Руцкой и что-то хотел сказать Липицкому, но в этот момент в кабинет вошел Виталий Уражцев, бывший полковник из Главпура, юрист и журналист, председатель всероссийского общества «Щит», основанного еще во времена перестройки для защиты прав военнослужащих.
Уражцев, личность весьма одиозная, был одним из немногих, кого арестовали и отправили в Балашиху еще во времена августовского путча. При аресте он отмахивался от «чекистов» топором и, по его версии, был зверски избит, связан и брошен в кузов грузовика, что, однако, не помешало ему ровно через сутки снова появиться в Белом Доме свежим и здоровым, одетым в свежевыглаженный костюм к белую рубашку с галстуком.
