Рождество, которое мне нравится.
Я отставляю мимозу, чтобы сделать себе латте.
– Мейбл все еще спит?
Агнес хихикает.
– Нет. Это единственный день в году, когда мне не приходится вытаскивать ее из постели. Она кормит Бандита и Зика вместо Джоны. Он сказал, что ему нужно зачем-то сходить в ангар.
Я с грохотом роняю ложку.
– Он пошел в ангар?
– Да.
– Прямо сейчас?
– Да. – Она хмурится. – А что такое?
Словно по команде, в это мгновение заводится двигатель снегохода.
Бросаю кофе и поспешно кидаюсь к двери.
– Там его рождественский подарок, и он не должен его увидеть!
* * *
Джона стоит спиной ко мне, когда я протискиваюсь в дверь ангара несколько минут спустя. Шарф вокруг моей шеи намотан в хаотичном порядке, а щеки раскраснелись от тщетной попытки приехать сюда раньше него.
Перед ним красуется блестящий «Шевроле Сильверадо» серо-стального цвета, который тайком пригнал сюда Тоби вчера вечером.
– Наверное, мне следовало попросить установить на него лебедку, да?
Джона оглядывается через плечо и удивленно поднимает брови, после чего снова поворачивается к машине, чтобы полюбоваться ею.
– Что ты сделала на этот раз, Барби?
Полагаю, это риторический вопрос.
– Я заметила, как ты смотрел на грузовик Стива, когда он был здесь.
Подрядчика, который восстанавливал гостевой домик. И Джона не переставал восторгаться его машиной. Подкрадываюсь к нему со спины и обнимаю за талию.
– Я знала, что ты ни за что не купишь себе такой.
– Потому что это чертовски дорогой грузовик.
– Как и мой джип.
– Да, но… – Его голос затихает, а взгляд устремляется на старый бивер, разобранный на части.
Знаю, о чем он думает: что тратит кучу денег на самолет, который на деле ему не очень и нужен, но он делает это, чтобы почтить память моего отца.
– Старый грузовик Фила все равно дышит на ладан, а тебе нужна своя машина. Та, которая передвигается по земле. Если хочешь, можешь не менять ее следующие двадцать пять лет.
– Машины с таким сроком службы больше не делают. – Он со стоном поворачивается ко мне и заключает в объятия. – Это слишком. Но спасибо.
– Не согласна. Но пожалуйста. – Я приподнимаюсь на цыпочки и приникаю к его губам в нежном поцелуе. – Не могу поверить, что ты не догадался. Я так много намекала тебе.
– Что ты сумасшедшая? Да, я это знал.
Щипаю его за бок.
– Ты уже заглянул внутрь?
– Честно говоря, побоялся.
Смеюсь и тяну его за руку к водительскому сиденью. Ключ вставлен в зажигание, где, по словам Тоби, он его и оставил.
– Было так весело все подбирать. – Нажимаю на кнопку, и машина оживает. Из динамиков раздаются звуки церковных колоколов и хор детских голосов, поющих рождественскую песню. – Посмотри, сколько здесь места!
Джона обводит взглядом салон.
– Бьерну точно будет не на что жаловаться, когда мы поедем в аэропорт. Залезай.
Перебираюсь через сиденье в пассажирское кресло.
Джона тоже садится в машину и закрывает дверь. Наконец-то я вижу в его глазах искорку восторга.
– Он классный, Калла. – Джона нажимает на педаль газа, и двигатель ревет. – Очень классный.
– Знаю. Я готова была подарить его раньше срока, потому что не могла дождаться.
Снимаю перчатки и включаю обогрев. Сначала через вентиляционные отверстия в салон врывается поток холодного воздуха, но через несколько минут становится тепло.
Руки Джоны гладят руль, и он задумчиво молчит.
– Наверное, стоит вручить твой подарок прямо сейчас?
– Он что, здесь? – Выглядываю в окно и нетерпеливо шарю глазами по всему ангару.
Джона ничего не отвечает. Понятия не имею, что меня ждет, но уже готова к тому, что это как минимум еще один шуточный подарок.
– Он здесь. – Джона лезет в карман пальто и достает небольшой конверт, который с кривой улыбкой протягивает мне.
Вскрываю печать, достаю содержимое и взвизгиваю от восторга.
– Ты серьезно?
Джона усмехается.
– Предполагалось, что это будет просто зимний отпуск, но, похоже, теперь это медовый месяц.
Изучаю подробности семидневной поездки на Гавайи на двоих по программе «Все включено» на середину января. Я несколько месяцев уговаривала Джону слетать куда-нибудь в теплые края этой зимой, но курортная перспектива его не привлекает, поскольку валяться на пляже целыми дням слишком скучно. Но, судя по всему, он, как обычно, плел интриги за моей спиной.
– Боже мой, это просто потрясающе! Спасибо, спасибо тебе!
Бросаюсь к нему, хватаю его лицо и обрушиваю на его губы жаркие, лихорадочные поцелуи, один за другим.
Когда наконец отстраняюсь, рука Джоны настойчиво тянется к моему затылку. И поцелуй, которым он меня награждает, вовсе не суматошный и торопливый, а долгий, медленный и глубокий; его язык уговаривает меня раздвинуть губы.
Мои руки сами собой начинают блуждать по его мощному и сексуальному горлу, по гребню его широкой груди, по крепким бедрам и выше – между ними, туда, где он становится твердым. Меня окатывает горячей волной желания, а от предвкушения его прикосновений пульс учащается. Перегибаюсь через кресло, стремясь оказаться к нему еще ближе.
– Сзади очень много места, – шепчет он мне.
Понимаю его намек.
– Тогда, наверное, стоит протестировать эту машину.
У меня перехватывает дыхание, и я слепо шарю пальцами по приборной панели в поисках регулятора температуры.
Джона буравит меня своим горящим взглядом.
– Хорошая идея. Так и сделаем.
Я тут же сбрасываю куртку и сапоги и перебираюсь на заднее сиденье. К тому времени, когда Джона снимает пальто, выходит из машины и открывает пассажирскую дверь, чтобы присоединиться ко мне, уже успеваю стащить одежду и спустить свои пижамные штаны до щиколоток.
И моему обнаженному телу совсем не холодно.
* * *
– Кажется, несколько лет назад у меня был точно такой же оттенок. – Саймон показывает всем вязанную жилетку бирюзового цвета. – Но потом она таинственно исчезла.
Разумеется, ничего «таинственного» в этом исчезновении не было. Просто мама взяла на себя труд очистить его гардероб от всего того, что показалось ей «ненужным». И если раньше я считала, что она перегибает палку, когда речь шла об одежде ее мужа, то теперь половина гардероба Джоны состоит из вещей, купленных мною. И я постоянно роюсь в его ящиках, выбрасывая заношенные носки и рубашки.
– А теперь у тебя новая! – восклицает мама, с наслаждением вдыхая аромат из флакончика и напевая так, словно впервые в жизни ощущает этот запах.
Саймон покупает ей новые духи каждый год. Это и есть их обмен подарками – свитера и духи.
Я улыбаюсь, представляя, чем мы с Джоной будем обмениваться в рождественское утро через десять, пятнадцать или двадцать лет. Вряд ли это будут путевки
