Другим типом механизмов эволюции, выделяемых Моисеевым, являются процессы, которые он называет бифуркационными. Действие таких процессов, как подчеркивает Моисеев, принципиально непредсказуемо. При описании таких механизмов Моисеев ссылается на Леонарда Эйлера и Анри Пуанкаре, предложивших математическое описания бифуркаций, но совершенно не принимает во внимание многочисленные и получившие широкую известность работы создателя синергетики Германа Хакена. По-видимому, Моисеев был в этот период с ними незнаком или знаком понаслышке, поскольку свою концепцию универсального эволюционизма он связывает с теорией самоорганизации. Не был он знаком, по-видимому, и с теорией неравновесной термодинамики Ильи Пригожина, поскольку, упоминая далее второй закон термодинамики, он совершенно не касается интерпретации этого закона в термодинамике открытых систем, хотя и приходит к выводам, сходным с выводами Пригожина.
Бифуркационные механизмы, согласно Моисееву, в отличие от дарвиновских, присущи эволюции сложных систем. Чем сложнее система, тем больше возникает в ней бифуркационных переходов, т. е. явлений быстрой и коренной перестройки характера развития системы. Бифуркационные механизмы являются выражением стохастичности мира. Они определяют непредсказуемость и необратимость эволюции (Там же, с. 8). Действительно, чем сложнее система, тем менее прямолинейно она реагирует на внешние воздействия. Но утверждение о связи сложности системы с ее предрасположенностью к бифуркационным переходам довольно спорное.
Системы с высокоразвитыми регулирующими механизмами, как правило, способны избегать бифуркаций и катастроф, при которых порядок, поддерживаемый в данной системе, идет вразнос. Например, демократические социальные системы, в которых приобретают перманентный характер реформы и разнообразные институциональные регуляторы типа сдержек и противовесов, оказываются несравнимо более устойчивыми, нежели тоталитарные и жестко авторитарные режимы, изменения в которых запускают бифуркационные механизмы и часто приводят к социальным катастрофам. К тому же дарвиновские механизмы в их дарвинистском, а не в специфическом моисеевском понимании, действуют на уровне живой природы, тогда как бифуркационные изменения характерны прежде всего для явлений динамического хаоса в неживой природе, где порядок образуется непосредственно из хаоса и носит крайне примитивный, неустойчивый характер. Разумеется, бифуркации и катастрофы происходят и в живой природе, и в социальных системах, но здесь возникновение бифуркационных состояний сдерживается регулятивными механизмами поддержания порядка и его последовательного преобразования. Моисеев же настаивает на существовании «еще одной важной тенденции – уменьшении стабильности систем по мере роста их сложности» (Там же, с. 10). О существовании противоположной тенденции он совершенно не задумывается. Это также свидетельствует об узости, неуниверсальности его эволюционного мышления.
Третья группа эволюционных механизмов, выделяемых Моисеевым, называется им механизмами сборки. «Природе свойственна кооперативность, – полагает он, объединение элементов в системы. В результате у образующейся системы могут возникать новые свойства» (Там же, с. 8). Получается, что системы образуются главным образом за счет сборки элементов, поскольку природе присуща устремленность к кооперации, а не путем выработки элементов внутри развивающихся систем.
В качестве наиболее яркого примера такой сборки Моисеев приводит действие второго начала термодинамики. Но самосборка диссипативных структур, исследованная И. Пригожиным, вытекает не непосредственно из второго начала термодинамики, а из термодинамики открытых систем, способных сбрасывать энтропию, т. е. беспорядочное движение во внешнюю среду. Непосредственно же из второго начала термодинамики вытекает не структурное упорядочение, а накопление беспорядка и эволюция вспять, к распадению всякой упорядоченности и тепловой смерти Вселенной. В чем же тогда состоит эволюционное значение эффекта сборки?
Моисеев объясняет это так. Будучи одним из наиболее фундаментальных законов физики, второй закон термодинамики не имеет значения для отдельных частиц, отдельных молекул. «Он проявляется только на уровне их совокупностей: лишь при достаточном количестве взаимодействующих частиц возникают принципиально новые системные свойства. Возникает возможность ввести новую характеристику системы – энтропию, а также обнаружить, что она возрастает со временем. Это типичный результат «сборки», возникновения новых системных свойств окружающего мира» (Там же, с. 9).
Пример крайне неудачный. Это пример скорее «разборки» существующих систем, чем сборки возникающих в процессе эволюции. Нарастание энтропии разрушает порядок, обеспечивающий «кооперативное» взаимодействие элементов внутри систем. В конечном счете каждая молекула движется беспорядочно. Моисеев прибегает к этому примеру без обращения к термодинамике открытых систем, в которой процесс принимает противоположное направление, не случайно. Его универсальный эволюционизм зиждется на идеях спонтанной самоорганизации и системности, он исчерпывается этими идеями. «В веке двадцатом, – пишет Моисеев, – во все большей степени в нас проникают идеи системности и самоорганизации (синергетики), которым мы придаем все более и более широкий смысл. Мы начинаем видеть новые взаимосвязи, и Вселенная в свете новых знаний и нового опыта предстает перед нами в качестве единой системы, которая эволюционирует как единое целое» (Там же, с. 18).
Поэтому к процессу самоорганизации Моисеев относит и деструкцию всякой организации. Конечно, универсальный эволюционный процесс включает как самоорганизацию, так и дезорганизацию, которая является предпосылкой новой самоорганизации. Но самоорганизация, как и в синергетике Хакена, понимается узко, как процесс структурообразования из динамического хаоса и столь же спонтанной деструктуризации после прекращения направленного притока энергии. При этом совершенно не принимается во внимание процесс генерирования порядка самоорганизующимися структурами, их роль в качестве источников и стимуляторов дальнейшей организации. Если бы эволюция исчерпывалась спонтанной, хаотической самоорганизацией и столь же спонтанной, хаотической дезорганизацией и деструктуризацией, никакой прогресс не был бы возможен.
Эволюционизм, базирующийся на синергетических процессах и ограничивающийся ими, не может быть универсальным. Хаотическая самоорганизация, исследуемая синергетикой, является лишь предпосылкой структурно обусловленной организации и реорганизации. Сведение эволюции к спонтанному образованию связности и стохастическому образованию структурности представляет коренной недостаток эволюционизма XX века. И этот недостаток в полной мере присущ эволюционизму Н. Моисеева.
В физикалистски ориентированных представлениях о самоорганизации отсутствует саморегуляция, структурная самореорганизация и самомобилизация, которые составляют существенное условие всякой эволюции. И когда пытаются представления о самоорганизации, почерпнутые из физики, распространить на биологическую и социально-историческую эволюцию, получается не общая теория эволюции, которая выступает важнейшим достижением универсально-эволюционного миропонимания, а лишь еще одна форма редукционизма, т. е. объяснения более высокоразвитого, исходя из менее развитого.
Биффуркационный путь эволюционных преобразований явно абсолютизируется Моисеевым. Он рассматривает бифуркационные механизмы как переход от однозначной канализации развития к возникновению множества «каналов», причем выбор системой одного из каналов для последующего развития происходит в результате чисто случайного и совершенно незначительного события. Однако в реальности выбор «канала» подобным образом осуществляется только в крайне примитивных системах типа турбулентного движения газов и жидкостей, где сложность определяется крайней неустойчивостью системы и оборачивается образованием хаотически организованных вихрей.
В высокоразвитых сложных системах как правило, т. е. в огромном большинстве случаев даже в крайне неустойчивом, переходном состоянии системы движение по одному из каналов оказывается настолько более подготовленным преемственностью развития, а силы, которые концентрируются в структурах, обеспечивающих образование этого «канала», настолько превосходят возможности других «каналов», что никакие случайности не могут поколебать движения по этому каналу. Необходимость не просто пробивает себе путь через огромную массу случайностей и не только повышает вероятность событий, способствующих своему осуществлению. Необходимые, эволюционно назревшие изменения приводят к таким формам структурообразования, которые в конечном счете (но не прямо и непосредственно) организуют основную массу случайностей и делают иной путь развития вообще невероятным. Такой путь проявляет себя лишь в альтернативных тенденциях, в «сослагательных наклонениях» исторических процессов.
