Так получилось, что в истории остался портрет императора Петра III, написанный окровавленными руками его убийц. Мол, это был идиот, погубитель России, сметенный с трона народным гневом. Примером тому может служить фрагмент из знаменитых лекций В. О. Ключевского: «Елизавета приходила в отчаяние от характера и поведения племянника и не могла провести с ним четверти часа без огорчения, гнева и даже отвращения. У себя в комнате, когда заходила о нем речь, императрица заливалась слезами и жаловалась, что Бог дал ей такого наследника…», писал историк об отношении императрицы Елизаветы Петровны к великому князю 11етру Федоровичу. Добавив три строки «негатива», Ключевский вдруг словно бы перечеркивает все единственной фразой: «Так рассказывает Екатерина в своих записках».
Конечно, великая княгиня знала немало тайн русского двора, но даже само отношение к ней Елизаветы Петровны было далеко не столь доверительно, как может показаться из этого рассказа. Несколько дальше у Ключевского следует такое замечание: «Настоящей тиранкой Екатерины была “дорогая тетушка”. Елизавета держала ее, как дикую птицу в клетке…». Где уж тут доверительные рыдания на тему престолонаследия! Просто, нужно думать, Екатерине Алексеевне был выгоден именно такой рассказ — она ведь очень заботилась о том, что говорят о ней современники и что будут говорить потомки.
А вот, кстати, что в своих не предназначавшихся для печати «Некоторых исторических замечаниях» писал о Екатерине II Александр Сергеевич Пушкин: «Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их на счет народа и унизила беспокойное наше дворянство…»
Повторим: «заговор нескольких мятежников». Не всенародное
восстание в поддержку бывшей Ангальт-Цербстской принцессы, внезапно возлюбившей русский народ, но заговор дворянской фронды. Пушкин, еще заставший в живых участников и свидетелей переворота, это знал. К тому же события 1762 года косвенно коснулись и его самого. Раскроем стихотворение «Моя биография»:
Мой дед, когда мятеж поднялсяСредь петергофского двора,Как Миних, верен оставалсяПаденью третьего Петра.Попали в честь тогда Орловы,А дед мой в крепость, в карантин,И присмирел наш род суровый,И я родился мещанин.
Однако пересматривать, переоценивать исторические события — даже на основании документов и авторитетных свидетельств современников — дело неблагодарное. При ограниченных тиражах нынешней литературы переворот в историческом сознании нации не совершишь. «Ящик», предлагающий «жвачку для глаз», у мыслящего большинства нации доверием не пользуется. Зато театр, собирающий в своем зале людей далеко не самых бестолковых, может заставить зрителя не только смотреть и сопереживать, но и задумываться. Впечатление от хорошего спектакля остается надолго.
Петр III в спектакле совсем не похож на того истеричного идиота, каковым предстает он, например, в голливудском фильме «Молодая Екатерина». Нет, это великодушный, благородный, сдержанный по характеру, мягкий человек — слишком мягкий и совестливый для правителя великой державы.
Сценическая версия, режиссерская фантазия? Нет. В спектакле есть такая сцена, когда к уже свергнутому, но еще не арестованному Петру Федоровичу приходит только что возвратившийся из 22-летней ссылки герцог Бирон, фаворит императрицы Анны Иоанновны. Теперь это пуганый старик, в котором никак не признать прежнего тирана: даже самые грозные правители впоследствии быстро превращаются в добрых дедушек. Сцена придумана — герцог был возвращен из ссылки еще до переворота, но в ней звучат подлинные бироновские слова: «Если бы Петр III вешая, рубил головы и колесовал, он остался бы императором».
Действительно, Петр III не казнил. Более того, он упразднил пыточную «Тайную розыскных дел канцелярию», сразу же, кстати, возрожденную Екатериной II под названием «Чайной экспедиции».
И если внимательно почитать работы историков, документы, косвенные свидетельства мемуаристов, то возникает несколько иное, отличное от устоявшегося, впечатление о драматических событиях 1762 года. Именно этот внимательный взгляд и лег в основу пьесы.
Три часа напряженного действия. Два главных героя — две сюжетные линии. Благородный Петр, никак не решающийся разорвать узы, связавшие его с развратной, лживой, властолюбивой женой, но зато отважно решающий сложнейшие государственные проблемы. Каждое его решение должно оказать великую пользу России, хотя при этом оно оказывается во вред очередной влиятельной общественной силе: гвардии, высшему духовенству, промышленникам… Во вред людям, развращенным предыдущими «женскими правлениями» Екатерины I, Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны.
Как известно, за свое недолгое царствование император Петр III принял ряд очень важных законов, в том числе знаменитый Указ о вольности дворянства, повелел прекратить преследование раскольников и учредил Государственный банк. Екатерина впоследствии приписала большинство его Указов себе…
Император трагически одинок. Рядом с ним лишь генерал-адъютанты — верный Гудович и коварный Измайлов и графиня Елизавета Воронцова — фаворитка, родная сестра княгини Дашковой.
Пожалуй, Елизавете Романовне Воронцовой в нашей истории повезло еще меньше, чем Петру III. Ее портрет нарисован даже не черными красками, но грязью. Между тем, вся вина графини состояла в том, что она была… русской. Заточив неверную Екатерину в монастырь, Петр женился бы на Воронцовой, что могло возродить на Российском престоле национальную династию. Не решился — это очень хорошо показано в спектакле, не успел… В итоге же после немки Екатерины русским царем стал ее сын Павел, имевший ровно 1/8 часть русской крови. Подсчет последующей «русскости» наших государей произвести несложно.
Воронцова в спектакле Малого театра никак не похожа па тот трафаретный образ, что сохранился в литературе — мягкая, женственная, совестливая, она не желает принимать троп ценой несчастья другой женщины и даже пытается примирить супругов. Когда же приходит роковой час, она вдруг проявляет железный воронцовский характер и остается с низверженным государем.
Что было дальше — известно даже из официальной истории. Правда, в «Хронике дворцового переворота» события оказались несколько уплотнены, и Екатерина, уже императрица, фактически сразу избавилась от своих недавних соратников, Орловых и прочих, возведших ее на трон. На самом деле на это ушло несколько больше времени — хотя сам факт так и остался фактом.
«А что народ?» — прозвучал вопрос в заключительной сцене. «Народ еще не понял, за что он пьет!» — последовал четкий ответ. Вот вам и «всенародное ликование по поводу свержения деспотического режима». Как знакомо!
…Качается хрустальная люстра, снова укутывает сцену дым. Только уже нет на престоле Петра III, а есть Екатерина II, и, значит, Россия вступила в новую полосу своей истории.
Русский Гамлет, или Легенда о безумном государе
Император Павел I остался в истории в роли сумасшедшего тирана, а царствование его помнится скверным анекдотом. Мол, пытался перекроить русскую жизнь на прусский манер, ввел вахтпарады, заставлял всех снимать шапки перед Зимним дворцом, возвысил Аракчеева и унизил Суворова, какой-то полк целиком сослал в Сибирь, а казаков отправил завоевывать Индию. В общем, слава Богу, что его убили! Эту версию цареубийц и их потомков подхватила и развила советская историография, у которой вообще цари были не в почете…
Действительно, анекдоты — так назывались в те времена примечательные истории, имевшие под собой реальную основу, — были. Например, такой…
Как-то гусарский эскадрон остановился в местечке близ западной границы. Солдаты расположились по избам, а офицеры были приглашены в усадьбу помещика.
Ужин, вино, карты… И надо же случиться, что в тот самый момент, когда эскадронный командир метал банк, к нему с докладом прибыл вахмистр: мол, корчмарь требует за сено немыслимые деньги. «Сено — забрать! Корчмаря — повесить!», — бросил через плечо поглощенный игрой ротмистр. Через час вахмистр доложил, что приказание исполнено: сено взяли, а корчмарь висит.
Вот тут-то ротмистр протрезвел. В мирное время вешать российских подданных не полагалось. Пришлось докладывать полковому командиру, тот доложил далее, а в результате все дошло до самого государя.
Император Павел Петрович издал примерно такой указ: «1. Ротмистра NN за отдачу дурацких приказаний разжаловать в рядовые; 2. Рядового NN за то, что навел в своем эскадроне такой образцовый порядок, что даже самые дурацкие его приказания исполняются неукоснительно, произвести в полковники».
