class="p1">«Кланы!» — вопили другие.
Тут кто-то выкрикнул: «Император!»
— Правильно! — сказал глашатай.
Я снова мог вертеть головой, но двинуть лапами не получалось: не иначе как опять был под воздействием заклинания. Верёвки удерживали меня, не позволяя стать на четвереньки. Шерсть на загривке вздыбилась, из груди непроизвольно вырывалось глухое рычание.
Стражники на меня почти не смотрели — больше поглядывали на толпу. Точно внешность охотника совсем не вызывала у стражей порядка интереса. А вот старый магик разглядывал меня с любопытством, хотя я и не почувствовал в его взгляде страха.
— Сиеры и сиериты! — орал в артефакт толстяк. — Помните, что клан Ортон стоит на страже вашего покоя! Его солдаты сдерживают врагов на границах нашей империи! А отряды городской стражи защищают вас и ваших детей от клыков и когтей ужасных тварей! Таких, как эта!
Он указал на меня.
Вновь повернулся к толпе и истерично заорал:
— Да здравствует император!
Горожане поддержали его возглас восторженным рёвом: «Император!»
— Покажем твари, что мы её не боимся! — закричал глашатай.
«Не боимся!» — взвыли горожане.
Я не сдержался: испустил угрожающий рык. Как и просила вчера принцесса. Стражники и толстяк отшатнулись, магик недовольно поморщился, глаза палача одобрительно блеснули.
Толпа всколыхнулась, заволновалась, словно поверхность воды при сильном ветре. Послышались выкрики: угрозы, оскорбления. В меня полетели гнилые овощи, камни, лошадиный навоз.
Досталось и стоявшим на помосте эшафота глашатаю и палачу — те отпрянули в сторону, уходя из-под обстрела. Парочка комков тухлятины угодила в стражников — я не уверен в случайности этих попаданий.
— Мы не боимся тебя, злобная тварь! — повторил толстяк.
«Не боимся!»
Что будет дальше, я знал из рассказа Нормы. «Тебе не нужно долго находиться в образе зверя, — говорила принцесса. — Люди тебя увидят — это главное. После первого обращения не стоит затягивать. Ждать новые удары плетью ни к чему. А они последуют, если ты станешь упрямиться. Голову будут рубить человеку — не зверю. Так что дай на себя немного посмотреть, мальчик. И снова обращайся. Не вздумай тянуть».
«Тянуть» я и не собирался. Стоять перед людьми в образе хищника мне нравилось даже меньше, чем терпеть удары семихвосткой.
«Не переживай мальчик, медлить с завершением казни никто не станет, — говорила Норма. — Наша задача: предъявить тебя толпе. Тебя, вар Астина кит Ятош. И тебя — оборотня. Горожане убедятся в торжестве справедливости. Кланы — в непричастности к твоему появлению императора и к его неприязни к оборотням. Всё. На этом представление закончится».
Пока всё шло по плану деда, озвученному мне рыжей. «Надеюсь, что так пойдёт и дальше», — подумал я, начиная новое обращение.
* * *
Обоняние и слух в образе человека значительно притупились. Сейчас меня это порадовало. Особенно ослабление запахов. Человеческий город — то место, где лучше и вовсе не иметь звериного нюха. Он совсем не подходил для обитания охотников. Это не Лес с его слабыми и приятными ароматами. И пусть запахи не исчезли полностью. Но мириться с их присутствием мне стало значительно легче.
— Вот и наш зверь очнулся! — произнёс в артефакт глашатай.
Реакция толпы на его слова показалась мне вялой. Я разлепил веки и тут же зажмурился. Людей на площади не стало меньше. Но толпа притихла. Не молчала: слышал выкрики, смех, ругань. Но её общий голос уже не походил на рёв урагана. Как и предсказывала принцесса, жара сделала своё дело: притупила чувства людей. Увидел лица горожан — не заметил на них прежних ярких эмоций.
Руки и ноги мне по-прежнему не повиновались: маг не забыл обновить заклинание. От боли после ударов плетью остались лишь воспоминания. Солнце, всё выше поднималось над площадью, припекало кожу. По вискам скользили капли пота. Зудели обмотанные верёвками запястья. Попахивали разбросанные на эшафоте овощи. Над ними и над пропитанными моей кровью досками кружили мухи.
— Сиеры и сиериты! — сказал толстяк. — Думаю, вам, как и мне было бы интересно вновь посмотреть на чудовище! А не на ничем не примечательного юнца! Но время близится к полудню! И ждать под палящими лучами солнца, пока наш зверь осмелится вновь показать своё истинное лицо, лично я не намерен! Почти всё, что хотел, я уже увидел!
Он виновато развёл руками.
— Уверен, вы помните, сколько пришлось скучать в прошлый раз, пока наш мастер заплечных дел уговаривал этого монстра принять настоящий облик! Слишком долго! Да уже и не интересно ждать! Думаю, сиеры и сиериты: вы тоже так считаете! Сейчас бы я не отказался от кружки холодного пива, да порции горячих рёбрышек! Я предлагаю больше не затягивать и перейти к казни! Что вы об этом думаете?!
Горожане нестройным хором согласились с ним.
«Рубите ему башку!» — послышались голоса.
«Несите холодное пиво!» — кричали в толпе.
Даже я хотел пить. Хотя обычно после обращения голод и жажда появлялись далеко не сразу. Но это там, на севере. Здесь же, в Селене, солнце делало это «не сразу» очень коротким промежутком, промчавшимся за считанные мгновения. Вот и сейчас оно всё сильнее нагревало на голове волосы. Пот стекал по телу уже не каплями, а настоящими ручейками.
— Но прежде, чем мы перейдём к главному, — сказал глашатай, — к отсечению головы!.. Позвольте мне вам признаться! Сиеры и сиериты, уверен, что многие из вас меня поймут и поддержат! Ведь мы с вами люди, а не дикие мохнатые монстры!
Он скривился.
— Посмотрите на него! — сказал толстяк. — Меня ужасно напрягает смазливое личико нашего зверя!
Он снова взгромоздил ногу на деревянную плаху.
— Разве можно сейчас поверить, что перед нами то самое существо, что ещё недавно угрожало нам своими клыками?! Тот монстр, от чьего рычания нас бросало в жар! Та самая тварь, что ещё долго будет являться к нам в ночных кошмарах?!
Глашатай покачал головой.
— Нет, сиеры и сиериты! — сказал он. — Сейчас оборотень слишком похож на нас с вами! На человека! Кто-то, возможно, узнает в нём черты своих знакомых! Кто-то усомнится в том, что мы собираемся поступить правильно! А некоторые чувствительные дамочки ещё и станут уговаривать нас пожалеть этого монстра!
Толпа с ним не согласилась.
Но толстяк не обратил на это внимание.
— Я попросил бы нашего уважаемого мастера, — продолжил он, — немного подправить нашему юному монстру его излишне милое личико! Сделайте же с этим что-нибудь, мастер! Порадуйте этим меня
