Дело было из затруднительных и деликатных. Католик римской обрядности, великий князь женился на православной греческого вероисповедания. Это важное обстоятельство не доведено было, как бы следовало, до решения папы. Может быть, также необходимые условия были выражены с недостаточной ясностью. Во всяком случае, Александр не переставал чувствовать угрызения совести. После пятилетнего брака он подумал о восстановлении нарушенных правил.
Посольство Эразма Циолека в Риме представило тому удобный случай. Секретарь великого князя и виленский каноник, более известный под латинизированным именем Вителия, он был отправлен засвидетельствовать папе, хотя и поздно, повиновение Литвы от имени своего государя. 11 марта 1501 года он совершил торжественный въезд в Вечный город, имея по правую руку господаря Андрея, брата Софии Палеолог, а по левую – губернатора Рима, Франческо Ремолино. Кортеж посла, где фигурировало 12 всадников и 12 детей в национальных костюмах, возбуждал, как кажется, любопытство. Папа Александр VI, чтобы не лишить себя этого зрелища, отправился в частный дом и смотрел оттуда на блестящую кавалькаду через жалюзи в окне. Вопреки обычаю, публичное заседание в консистории не состоялось, потому что папа, говорит наивно Бурхард, не хотел дать себе труда приготовить ответ.
К делу о браке было приступлено с осторожностью. Эразм объяснил, что супруги принадлежали к различным вероисповеданиям, чего в Риме не знали. Он сознался, что клятва воспрещала принуждение, а убедить великую княгиню не удалось. Он утверждал даже, что свобода для перехода была обеспечена в случае добровольного обращения, хотя этот пункт формально был отвергнут. Папа отнесся в делу свысока, выразил сильное порицание Александру, разрешил его от клятвы и предоставил ему на выбор: или обращение Елены, или разлучение.
В письме, отправленном к епископу Виленскому, он повторял те же решения и предлагал прибегнуть к крайним мерам: великий князь, говорил он, должен прогнать со своего ложа, из своего дома упорствующую супругу и конфисковать приданое.
Папская речь может основательно показаться чересчур строгой. Он допускает только одно правдоподобное объяснение: правильно или нет, но папа предполагал, что Елена сопротивлялась не столько по убеждению, сколько из чистого упрямства, иначе меры строгости, при отсутствии убеждения, не имели бы достаточных оснований. Каково же, спросят, было истинное настроение Елены? Два противоположных влияния оспаривали друг у друга власть над нею: литовский двор желал иметь ее католичкой, епископы и монахи предлагали ей с этой целью свои услуги. С другой стороны, Иван, стоявший на страже против прозелитизма, писал ей горячие речи: «Скорее смерть, чем отступничество», и он метал молнии проклятий, к которым София Палеолог присоединяла свои материнские увещания. Нужно себе представить тревоги Елены среди такой борьбы. Преданная всей душой православию, она никоим образом не соглашалась назвать себя гонимой за веру, несмотря на все усилия Ивана исторгнуть это признание. В самой тайной переписке она подтверждает, что никогда не терпела никаких стеснений, чего могла опасаться только после смерти своего супруга.
Мы опередили несколько события, чтобы не прерывать рассказа. Переговоры с Римом начались в 1501 го ду, уже два года после возобновления войны между Александром и Иваном. Их несогласия должны были роковым образом привести в кровавому столкновению. Выждав благоприятной минуты, опираясь на князей Чернигово-Северска, великий князь почувствовал новый порыв апостольской деятельности. Под предлогом защиты священного дела веры он возобновил свои внезапные набеги на Литву. Таково было объявление войны.
С военной точки зрения этот поход представляет лишь посредственный интерес. Единственным выдающимся событием была победа москвитян при Ведроше 14 июля 1500 года. Они покрыли трупами поле битвы и пленили многих и, между прочим, князя Константина Острожского, славянского Сципиона этой эпохи. Наоборот, в 1502 году победители напрасно осаждали Смоленск. Они должны были отказаться от надежды взять его. Еще менее успеха имели они на севере, где ливонцы, союзники Александра, заставили их при Пскове и Изборске жестоко поплатиться за несколько минутных успехов.
Если не считать этих военных событий, то остальная борьба ограничивалась стычками. Потребность в мире сказывалась все более и более. С громкими воплями требовали его пограничные провинции, подвергавшиеся постоянному грабежу. Александр сам желал его искренно. Поляки избрали Александра в 1501 году, в свои короли вместо его брата Яна Альберта. Возвращались времена Казимира. Польша и Литва соединились под одним скипетром, но воинственный жар народов не пробуждался. Папа возобновлял свои настояния насчет обращения Елены. Польское духовенство возмущалось при одной мысли о православной королеве. Магнаты не хотели допустить, чтобы она была коронована. Несмотря на все эти причины неудовольствия, на нее обращались взоры всех, лишь только нужно было найти посредника при заключении мира.
Елена выступила в качестве примирительницы. Она взялась за перо и написала пространное послание своему отцу, матери и братьям – простодушное излияние москвитянки с любящим сердцем, прошедшей тяжелую школу родственных отношений. Однако расчеты поляков не оправдались: Иван счел бы унизительным вести переговоры с женщиной, хотя бы то была его собственная дочь. Он отклонил посредничество и ответил своими любимыми фразами о притеснении православных.
Выгодные мирные предложения нашли его более податливым. Получивши большие уступки, он подписал перемирие на шесть лет от 6 марта 1503 года до 25 марта 1509 года. Москва сохранила свои недавние завоевания и приобретала, сверх того, большое число городов, местечек и сел. Верный своей системе, Иван вернулся еще раз к религиозным вопросам. Он требовал новых обеспечений для веры Елены. Простые обещания его не удовлетворяли. Ему нужны были хартии, подписанные королем и польскими епископами.
Александр попытался уклониться от стеснительных формальностей иным способом: он предложил, чтобы обе стороны отправили послов в Рим. Иван отказал наотрез, и вопрос остался открытым. Впрочем, и перемирие было только наружным. Кремль советовал потихоньку крымскому хану снова открыть враждебные действия против Литвы.
Возобновленные московские жалобы не только не успокаивали упреков совести Александра, но возбуждали их еще больше. В 1505 году он поверил свои страдания Юлию II, преемнику Борджиа на папском престоле. Римский ответ от 22 августа того же года считается некоторыми историками полным признанием королевского брака. Очевидно, они не поняли латинской речи Юлия II, шедшего, верно, по следам Александра VI.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
