– Что – впоследствии?
– Теперь это неважно, мальчик. У нас с тобой очень мало времени.
Включается декодер – на полную громкость:
«Хозяин, берем его с собой!» Ласковый замер в боевой стойке: прижимается к полу, оскалившись, напружинив лапы, выгнув спину, и на спине его пучится горб микроформатного позитронного генератора, схваченного ремешками под брюхом. Короткое убийственное жало неотрывно следит за вошедшим.
– Тесновато здесь, – гость спокойно озирается. – А этот зверек, значит, твой друг? Хороший друг. Я распорядился, чтобы ему не мешали тебя повидать, чтобы не вспугнули раньше времени. И аннигилятор у него хороший, мощный. Хотя, должен предупредить, снаружи довольно много бойцов Голого Народа, а сам я не ценю собственную жизнь даже в одну Неделимую – или «монаду», как теперь принято называть платежные средства. И еще, мои юные враги. К сожалению, кровь у меня меченая, испорчена тварями почти пятнадцать Единиц назад, её очень легко засечь по Всеобщей. Я – живой маяк, так что плохой из меня попутчик.
– Мою кровь тоже испортили? – спрашивает Свободный Охотник.
Человек улыбается.
– Не стоит волноваться, это весьма дорогая операция. Слишком дорогая, чтобы на тебя тратились. Ты для моих подстриженных друзей, увы, пока абсолютно бесполезен. Я даже удивлен, что тебе до сих пор сохраняют жизнь. Ведь поначалу мне стоило большого труда убедить их, что гораздо выгоднее Неуловимого не уничтожить, а купить или запугать, любым способом заставить Неуловимого поработать лоцманом. Хотя, я-то лучше всех понимал, насколько мало шансов…
– Нас сейчас видят? – перебивает его Свободный Охотник.
– Поначалу тебя контролировали непрерывно. Зверюшки опасались, что ты притворяешься. Но теперь они успокоились и отстали от тебя, один я остался на посту, ведь твоя ценность для них и для меня несопоставима… Ты ещё так молод, сын гипа. Сколько тебе Единиц?
– Двадцать, гип.
– Надо же. Бывают же совпадения… Моему сыну также было двадцать Единиц, когда его отняли у меня. Мне иногда показывают его по Всеобщей, когда в очередной раз хотят моей помощи, даже поговорить чуть-чуть позволяют. Он уже совсем взрослый, ему тридцать пять.
– Твоего сына держат в плену, как заложника?
– Очень точная формулировка.
– А других членов семьи?
– Когда-то была жена, но она убежала, оставив записку всего лишь с двумя словами: «Гип Трусости». А я сделал все возможное, чтобы посланная вдогонку свора сбилась со следа, чтобы хоть жена спаслась, гордячка моя, и в результате потерял её навсегда. Других членов семьи, к счастью, не имею.
Свободный Охотник садится обратно в кокон: ноги плохо стоят. Зато голос его упруг и подвижен:
– Спасибо, гип, твоя информация столь же ценна, сколь и неожиданна. Кстати, было ещё упомянуто, что у нас мало времени.
– Да, мальчик, ты прав. Неизвестно, до чьих ушей успел дойти слух о твоем чудесном выздоровлении. Я принял меры, чтобы эта новость застряла в моих куполах, но с тварями ничего нельзя гарантировать. Впрочем, ты, наверное, имеешь в виду, что я неподобающе много говорю? Просто я хочу искренности, когда настанет твоя очередь говорить. В отношении меня ты вряд ли ошибаешься, это очевидно. Молодые солдаты не умеют прятать взгляд. Итак, я предатель, который был гипом Пустоты номер сорок семь, а стал гипом Трусости, пусть и вынужденно. Однако я совершенно искренен. Теперь решай: ответишь ли ты на мои вопросы?
– Разве сказано много? – возражает Свободный Охотник. – Несказанного осталось гораздо больше. Например…
– Вот, смотри! – гип Пустоты резко поднимает руку. В пальцах его зажат информационный кристаллоноситель. – Здесь записан ответ на все твои будущие вопросы. Нетрудно догадаться, какие из военных тайн врага представляют интерес для такого стратега, как ты, поэтому я подготовился заранее. Ты получишь это, сын гипа.
Свободный Охотник встает. Он возбужден, он в самом деле не умеет прятать взгляд.
– Спрашивай.
– Прости мое нетерпение, мальчик. Я слишком долго ждал этого, чтобы теперь упустить. Твои военные тайны мне не нужны, так же, как и наши собственные, поэтому, я надеюсь, тебе не придется тратить драгоценное время в поисках формулировок. Сначала о главном. Когда зверюшки пожаловали к нам в гости, моя жена была беременна. После того, как она сбежала, не поняв моих поступков, я не пытался её разыскивать, опасался привлечь к ней внимание. Я не знал, жива ли она, родился ли ребенок, и так далее. Не знал до тех пор, пока мои лохматые друзья не разнесли вдребезги Курорт. Оказывается, она пряталась в том Фрагменте – вместе с дочерью. Я был уверен, что вдвоем они и погибли. И вдруг, по прошествии многих Единиц, появляются странные сведения, будто по всей Галактике мотается какая-то девчонка, возникая в самых неожиданных местах, которая выдает себя за дочь Сорок Седьмого. Странность же в том, что она пытается вести переговоры от имени Неуловимого. Что за девушка? Как все это понимать?
– Значит, ты охотился за мной только для того, чтобы расспросить о странной девушке?
– Лично я – только для этого. Мои друзья, разумеется, для другого. Но ущерб, наносимый твоими разрушительными вылазками, меня не волновал.
Свободный Охотник цепко рассматривает его лицо и решает сказать правду.
– Она твоя дочь, гип Пустоты.
– Ты уверен, мальчик?
– Мать девочки была убита на Курорте, но сама она спаслась. Я тщательно изучил её семейные записи и собственноручно сделал анализ корней волос в месте Печати. Сразу, как мы познакомились. Ее знак истинный, закодирован не позднее первой же тысячной с момента рождения. А документы безоговорочно подтверждают претензии на титул, тем более, оспаривать их некому. Все ведь знают, что её отец героически погиб, защищая свой гипархат. Та, о ком ты спрашиваешь, гип, истинный твой потомок.
Глаза старика блестят. Из-за влаги, покрывшей их? Из-за чего-то иного? Он говорит, пряча взгляд:
– Я всегда соглашался с тем, что перстень гипа принадлежит жене гипа. Ибо женщина отвечает за чистоту рода, и Печать младенцу ставит женщина, и кто ещё кроме женщины может почувствовать разницу между Истинным и ложным? Традиции – это прекрасно, только традиции и позволяют нам выжить… О, Кварцевое Сердце, что за вздор я несу? – он непроизвольно придвигается к Свободному Охотнику – всего на шаг.
Ласковый шипит, роняя слюну.
«Не подходи к хозяину! – зашкаливает декодер. – Я включаю аннигилятор!» – Зачехли свой анни, друг, – морщится герой. – Этот человек, по-моему, совершенно безвреден.
– Что тебя связывало с моей дочерью? – спрашивает старик.
– Мы вместе жили. До тех пор, пока к нам не пришли усатые гости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
