— Да так… «прическу» поправляла! — продолжала я злиться на длинноволосого. Хорошо, что рядом с Пашей Шацкая не крутится… Это бы вообще меня выбило из колеи. Поэтому я на всякий случай спросила: — Ульяна-то не придет?
— С тобой хочу вечер провести, а не с Ульяной, — ответил мне Паша.
Я про себя только охнула. Кто разберет Долгих? Сегодня так, завтра эдак… А мне что думать? Застрял же занозой в сердце…
— Надо же! — все-таки произнесла я вслух. — С чего это?
— Давно не тусовались, друг! — подмигнул мне Пашка.
— Это уж точно, друг! — обескураженно ответила я.
Внезапно выражение лица Паши стало кислым.
— А вот твой бойфренд нарисовался!
Я быстро обернулась и увидела на входе Буравина. Мы с ним не встречались с того самого ужасного двойного свидания… А сегодня утром я от Пашки узнала, что Герман все это время слухи распускал, будто мы вместе. Интересно, зачем? Теперь-то я из него всю душу вытрясу.
— Ох, как я рада, что он тут! — развеселилась я. Длинноволосый в своих меховых Гуччи так меня раздраконил, что сейчас и Буравину за сплетни достанется!
— А я как рад… — тут же отозвался Паша.
— Жди здесь, — приказала я Долгих. — Поздороваюсь со своим любимчиком!
Паша только вздохнул. Я тут же направилась к входу, расталкивая разгоряченных танцующих. Буравин кому-то подмигивал и счастливо скалился, но, заметив меня, улыбка быстро сползла с его лица. Сам Герман дернулся было в сторону, но все-таки остался топтаться на месте. Криво мне улыбнулся.
— Приветик, — кратко сказала я.
— Приветик, — кивнул Буравин, — крохотуля… Только не ругайся! Я все объясню!
— Ох, я не сомневаюсь, что объяснишь!
Я схватила Германа за руку и потянула вглубь зала. По пути обернулась на Пашу, который не спускал с нас взгляда.
— Присаживайся! — пихнула я Буравина в кожаное кресло. Сама тут же присела рядом на краешек подлокотника.
— Бить будешь? — спросил Герман.
— Драть как Сидорову козу, — нахмурившись, пообещала я.
— Ух, как звучит! — восхитился Буравин.
Я продолжала хмуриться.
— Ладно-ладно, — поднял руки вверх Буравчик. — Сдаюсь, конфетка моя шоколадная! Просто мне позарез нужно, чтобы другие поверили, что у меня есть девушка!
— А-а-а, — улыбнувшись, протянула я. — Все понятно!
— Ну вот! — в ответ засиял Герман. Затем улыбка резко исчезла с его лица. — Что тебе понятно?
— Ты гей? — предположила я. — Так что такого? Не в средневековье живем… Все взрослые люди! Вот в нашей группе…
— Что? — растерялся Буравин. — Нет, малышка Поля, нет!
— Тогда зачем тебе легенда? — растерялась я.
— Много будешь знать, скоро состаришься, ляльчонок!
— Ляльчонок? — снова рассердилась я. — Слушай, Буравчик-бельчонок, не знаю, что ты там удумал, но меня в свои дела не впутывай! А то я тебе…
Я наклонилась к уху парня и прошептала, что планирую совершить в качестве возмездия. Лицо Германа вытянулось от ужаса.
— Какой кошмар, карапуз, ты очень кровожаден!
— Вот-вот! А тебе еще потомство оставлять…
— Да уж, — пробормотал Герман. — И чего я с вами связался?
— Ты ко мне во множественном числе? — удивилась я. Со сцены донесся громкий голос ведущего. От зафонившего микрофона я поморщилась.
— То ты меня покалечить норовишь, то Паха…
— А Паха чего?
— Мне кажется, он прямо сейчас мне готов морду набить! — доверительно сообщил Баравин.
Я оглянулась на барную стойку и тут же встретилась с Долгих глазами. Пашка и не думал отводить от нас взгляд. У меня даже в горле от охватившего волнения пересохло.
— Что с ним? — озадаченно произнесла я.
— Вестимо ревнует, — ухмыльнулся Буравин.
— Да ну-у, — протянула я.
— Я бы тебя, малыш, тоже ревновал, если б мы встречались… Жаль, я не в твоем вкусе! — Буравин нагло подмигнул. — Вот все-таки Долгих заливает: «Полина — моя подруга…»
— Ага, — растерянно отозвалась я. Щеки от такого открытия запылали. Снова взглянула в сторону Паши. Сейчас он демонстративно уставился на сцену. Потом опять оглянулся на нас…
Я встала на ноги, уперлась руками в подлокотники и склонилась над Буравиным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что ты делаешь? — удивился Герман, когда мое лицо оказалось слишком близко.
— Провожу следственный эксперимент! — сообщила я.
Герман осторожно выглянул и посмотрел на Пашку. Потом снова на меня. Зажмурился и вытянул губы в трубочку. Клоун! Не дождавшись поцелуя, приоткрыл один глаз. Спросил:
— Сосаться-то будем?
— И не мечтай! — рассердилась я. — Лучше ответь: тушь не размазалась?
— Какая тушь? — озадачился Герман.
— Для рисования, блин! — огрызнулась я. — Мы же сидим на уроке ИЗО! Буравин, не тупи! Макияж у меня как?
— А-а-а! Все тип-топ!
— Комочков на ресницах нет?
— Не-а!
— А Пашка смотрит?
Буравин снова выглянул.
— Ага! Сейчас нас глазами испепелит…
— Клево!
Я с довольным видом выпрямилась.
— Так, может, это… — продолжил Герман, развалившись в кресле, и глядя теперь на меня снизу вверх. — Подойдем ближе и прямо перед ним засосемся?
— Без любви, как ты выразился, не засасываюсь! — серьезно проговорила я. — Правило Ковалевой! И что за слово вообще? Ужас! Я тебе не пылесос! Пока, Буравин!
Сделала пару шагов и обернулась:
— И хватит про нас с тобой всякие глупости болтать! А то я в отместку такого насочиняю! — предупредила я.
Буравин послушно закивал. Настроение мое значительно улучшилось. Реакция Паши на наш спектакль, конечно, немного озадачила… Но охватившую радость скрывать было сложно. Ой, а если Буравчику все это только показалось? Тем не менее, пританцовывая, я подошла к Долгих.
— Чего это ты такая веселая? — нахмурившись, поинтересовался Паша.
— Да так… — я не могла скрыть улыбку. — Любовь, знаешь ли, окрыляет!
— К Буравчику?
— А к кому ж еще? — Я похлопала Долгих по плечу и рассмеялась. — Не к тебе же, Павлуша!
Чувствовала, как Пашка напряжен… Мамочки, неужели все это мне не снится? Он… он ревнует? Когда я встречалась со Степой такого точно не было!
Мы молча уставились на сцену, где сейчас завывала какая-то разукрашенная девица в платье из ядовито-зеленых перьев, как у попугая. Паша наклонился ко мне и проговорил:
— Ты права, любовь окрыляет! Уля, кстати, должна тоже прийти…
— Ой, ну надо же! — не поворачивая к другу головы, протянула я. — Вот радость-то!
— Ага. Не только тебе с Буравчиком целоваться…
Я сердито оглядела танцпол. Заметила своего длинноволосого «приятеля»… Будь он тоже неладен.
— Вон твоя Ульяна пришла, — кивнула я в сторону меховых Гуччи. — Иди с ней целуйся!
— Где? — завертел головой Паша. — Сдурела, Ковалева? Это же мужик…
— Да? А как со спины на Ушацкую похож! Один в один!
Наверное, мы бы с Пашей здорово поссорились, если бы в толпе танцующих в этот момент не мелькнуло знакомое лицо…
— Не может быть! — растерянно пробормотала я.
Глава 20
— Поля, все в порядке? — озабоченно спросил Паша.
Я на мгновение посмотрела на Долгих, а затем снова уставилась на сцену, возле которой уже никого не было. Разумеется, в этой странной истории все растворяются по щелчку пальцев… Мне просто показалось.
— Нет, не в порядке! — честно ответила я. — Мне на улицу надо… Здесь душно и шумно. И, кажется, начались галлюцинации!
Долгих тут же схватил меня под локоть и повел к выходу.
— Где болит? Воды принести? — засуетился Паша, когда мы оказались на свежем воздухе.
— Погоди ты, не мельтеши! — попросила я.
— А что такое? Мутит? Голова кружится?
— Ага. В ней чёртики отплясывают!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Чёртики? Какие чёртики? — удивился Паша.
— Черные и с рожками. Румбу. Ча-ча-ча…
Долгих внезапно прильнул губами к моему лбу.
— Температуры нет, — вынес вердикт Пашка, когда я растерянно подняла на него глаза. — Но освежиться тебе не помешает!
