предвещало нерадивому бойцу ничего хорошего.
Ну это их дело, его персонал, так что пусть сам их и строит. Мне этим заниматься негоже.
Оставшись с Константином наедине, покачал головой.
— Я начинаю всё больше разочаровываться.
— Прошу прощения, господин барон, — посуровел Константин. — Я разберусь.
— Уж разберись, — вздохнул я, присаживаясь на кресло. — А ты чего хотел-то?
— Ночной визитёр. По нему появилась информация. Я просто не успел вам доложить, — начал Арнье, невольно сбился на канцелярский язык. — Личность установить не удалось, но мои люди шерстят базы данных. Те ключи, которые вы отдали, оказались приметными из-за бирки. Их случайно опознал один из моих бойцов.
— Опознал случайно? Ключи? — изумился я. — Это как, стесняюсь спросить?
— В семи-восьми километрах, если ехать в сторону города, есть гостиница среднего пошиба. Номера там не совсем фешенебельные, но вполне приличные, чтобы привести туда простит..., вернее — девушку, — смутился он. — Ну и один из моих узнал бирку. Парень нормальный, но повторная проверка по нему уже проводится, само собой.
— С этим понятно, — хмыкнул я.
В принципе, пояснением я был удовлетворён.
В любом случае у ребят же есть выходные или увольнительные, не знаю пока, как они здесь зовутся. И нет ничего удивительного, что они закрывают свои потребности сексуального рода, сняв какую-либо даму и уединившись с ней в доступном по карману отеле.
Это такая же потребность, как еда, сон, и отдых. Она должна быть закрыта, чтобы человек мог не отвлекаться от своих обязанностей. И касается это не только бойцов.
— Я так полагаю, в комнату вы попали?
— Да, но она оказалась чиста. Ни отпечатков, ни остаточных магических следов. Из вещей — сумка с комплектом одежды, и идентификатор личности на поддельное имя. Администратор говорит, постоялец ничем не вызывал подозрений, платил наличными, в номер к себе никого не водил, но сам периодически отлучался. Живёт около шести дней.
— Жил, — поправил его я.
— Да, жил, — Арнье кивнул. — По своему опыту, могу сказать, что это пока тупик.
— А что по средству передвижения?
— Обычный старенький «Паккард». Машина была угнана за несколько часов до его визита сюда. Пока это всё, что нам удалось установить.
— Не густо, конечно, — задумался я. — Ладно, Чапай думать будет.
— Чапай? — удивился Арнье.
— Не обращай внимания, — улыбнулся я. — Мысли вслух. Комнату Алана проверили?
— У него здесь был только рабочий кабинет, — покачал головой начальник охраны. — А жил он за пределами поместья. Попасть к нему домой до визита дознавателей, скажем так, будет затруднительно. Но если вы прикажете...
— Думаю, что в этом нет необходимости. Рани или поздно, мы туда и так попадём. Почему-то мне кажется, что там не отыщется никакого компромата. А то, на кого он работал, думаю и так понятно. Он только пешка.
За Арнье закрылась дверь, а я продолжал сидеть, забросив руки за голову, уставившись в потолок и продолжая задаваться вопросом: в какую «мясорубку» же я попал?
* * *
Ситуация, вышедшая из-под контроля — это всегда неприятно, а уж если не сразу удаётся разобраться в причинах, поспособствовавших этому — она превращается в генератор негативных эмоций. И вот тут уже всё зависит от компетенции человека, который в силах что-то изменить.
Если мы имеем дело с опытным уравновешенным индивидуумом, который хладнокровно и поступательно старается разобраться в причинах, чтобы докопаться до сути — это ещё полбеды. Есть огромная вероятность, что ситуация вернётся в своё русло.
Но вот если исполнитель импульсивен и не обладает должными навыками по разрешению подобных инцидентов — ситуация всегда выходит из-под контроля. Своевременность вмешательства — то, что является самым главным показателем профессионализма и умения решать подобные вводные.
Доведённая до точки невозврата, ситуация уже не исправится даже под руководством компетентного специалиста, которому не повезло приступить к её разрешению слишком поздно. А уж если эта ситуация только первая ступенька, являющаяся частью чьего-то далеко идущего глобального плана...
Камилу он Фарен нельзя было назвать специалистом, но чутьё на неприятности она имела феноменальное. Именно оно подсказывало баронессе, что со вступлением в права наследования будет не всё гладко, хотя явных предпосылок тому не было. Просто тревожный звоночек на периферии, свидетельствующий, что она что-то не учла, что-то не доработала.
Как оказалось, она не учла абсолютно всё, и именно это сейчас доводило её до исступления.
Роскошный автомобиль с родовым гербом он Фаренов неспешно вырулил на трассу. Поместье, из которого её выставили взашей, словно провинциального родственника дальней ветви, осталось позади.
Баронесса пребывала в стадии тихого бешенства, но злилась, в первую очередь, на себя. Именно она неправильно подобрала кадры, отвечающие за исполнение плана. Кадры, которые позорно засыпались везде, где только было можно, выставив баронессу в самом неприглядном свете. Понимание того, что всё происходило на глазах у слуг, только усугубляли её состояние.
Не было восхищения методами невидимого кукловода, который сумел переиграть баронессу на её же поле. Была только ненависть к щенку, который нацепил реликвию Рода, будто дешёвую игрушку, не понимая, что именно он носит на пальце.
Но вот, тот, кто вложил эту мысль вчерашнему дурачку в голову, прекрасно всё рассчитал.
Скрежетнув зубами, она с силой ударила по лакированному подлокотнику, вымещая ярость на ни в чём не повинном салоне автомобиля представительского класса.
— Дрянь, — дала она волю чувствам. — Ублюдок.
— Простите, госпожа баронесса? — полуобернулся к ней водитель.
— Подними стекло, — рявкнула Камила. — Мы должны быть дома через час!
Баронесса ещё не успела договорить, как тонированная стеклянная перегородка, отделяющая задние сидения от передних, бесшумно поползла вверх, оставляя Камилу наедине с её всепоглощающей яростью.
Но уязвлённое самолюбие было только частью вставшей перед ней проблемы. Причём меньшей частью. Гораздо больше баронессу заботила реакция её супруга, которого она уже преждевременно убедила, что почти является единоличной владелицей имущества почившего брата.
Почти — это не уже.
Подумать только, её — баронессу, аристократку, обвёл вокруг пальца «безродок». Если это просочится в высший свет — репутации будет нанесён непоправимый урон, как и репутации Рода он Фаренов.
Открыто сказать, конечно же, никто ничего не посмеет, но насмешливые, а то и злорадные взгляды, ей обеспечены, как и тихие перешёптывания в кулуарах аристократической прослойки. А барон Ширан он Фарен был не тем человеком, который прощает ошибки, особенно такие. Даже ей.
Камила
