— Вы с ней расстались? — прямо спросила Виржиния. — Надеюсь, вы с ней больше никогда не увидитесь.
— Я не был бы столь категоричен. — усмехнулся Дронго. — Во-первых, она очень молода, во-вторых, импульсивна. Поэтому нужно делать скидку на возраст. Женщина становится настоящей женщиной только после тридцати.
— Верно. — согласилась Виржиния.
Драгана улыбнулась.
Им подали кофе и еще две рюмки текилы.
— Я хочу выпить за вас, — сказала Виржиния. — Вы — человек-праздник. Я несколько дней наблюдаю за вами. Вы всегда хорошо выбриты, вкусно пахнете. Так можно сказать по-русски?
— Можно, — улыбнулся он.
— Вот-вот. И вы нравитесь нашим женщинам.
— Я этого не знал. — пробормотал Дронго, — спасибо.
После следующей рюмки текилы Виржиния уже опиралась на стойку бара. Дронго по-прежнему чувствовал себя спокойно. Он не любил пить, но мог выпить очень много, практически не пьянея. Сказывались и масса тела, и возможности организма.
Виржиния попросила еще рюмку, и бармен снова подал две порции текилы. Драгана с некоторым испугом поглядывала на подругу.
— Мне нравится, как вы держитесь, — одобрительно сказал Дронго, — но, кажется, нам не хватает еще одного человека.
— Кого? — удивилась Виржиния.
— Вашего соотечественника. Павла Борисова. Он произвел на меня хорошее впечатление.
— Да, — согласилась она, — он интересный человек.
— И вы давно его знаете? — поинтересовался Дронго.
— Давно, — кивнула она, — уже несколько лет. Он живет во Франции, но часто приезжает в Софию. Был учредителем крупного болгаро-французского журнала.
— Неужели у него так много денег?
— Нет, — улыбнулась она, — но у него всегда было много влиятельных друзей.
— И поэтому вы с ним дружите?
— Нет, не поэтому, — нахмурилась Виржиния, — просто, он мне нравится. И он мой земляк.
Дронго сделал знак бармену. Драгана дипломатично вмешалась в разговор.
— Вы видели, как встречали французского поэта Жака Жуэ? Он пользовался успехом.
— Очевидно, — согласился Дронго, — но я видел, что зрители тепло встречали и нашу Виржинию.
— Не подхалимничайте, — сказала она. — Так говорят по-русски?
— Я говорю правду. Мы стояли с Яцеком, и он восторгался вами.
— А я его там не видела, — вставила Драгана.
— Он был вместе со мной, — Дронго повернулся к Драгане, чтобы сказать ключевую фразу, нужную ему в разговоре с Виржинией: — Он даже рассказал мне, как Виржиния говорила ему о моей ссоре с бедным Густафсоном.
— Говорила, — подтвердила Виржиния, видя, что на нее даже не смотрят, — но я не думаю, что это вы могли его убить.
— Надеюсь, — пробормотал Дронго, поднимая рюмку текилы. — За успех нашего путешествия! И за наших прекрасных женщин!
Они снова выпили.
— Я все время про вас думаю… — сказала Виржиния, чуть качнувшись. — Как вы относитесь к нашим женщинам, я знаю. Вы галантный кавалер, настоящий джентльмен. Всегда в отглаженном костюме, всегда ухоженный, аккуратный. А как такой джентльмен относится к проституткам. Ой… извините, я, кажется, говорю иногда глупости… Но вообще-то мне интересно знать, как вы к ним относитесь.
— Хорошо, — удивился Дронго, — я вообще к людям отношусь хорошо. Не вижу смысла делить людей по их профессиональным обязанностям.
— И вы пользуетесь их услугами? — кажется, удивилась Виржиния.
Он задумался. Почему-то не хотелось врать.
— Иногда пользовался, — признался он.
— И вам нравилось? — не отступала она.
— Не всегда. — Дронго взглянул на стоявшие перед ним рюмки, — впрочем, не могу сказать, что я был несчастлив в любви. Мне нравились женщины, и некоторых я любил.
— А с проститутками встречались, когда любили настоящих женщин или в перерывах? — не унималась Виржиния.
Он почему-то вспомнил Хемингуэя.
— «Я знал много женщин, — процитировал по памяти он, — но каждый раз, встречаясь с ними, я бывал одинок, а это в конечном итоге худшее из одиночеств».
— Браво, — качнулась она. — Это ваша фраза?
— Это сказал Хемингуэй.
— Хорошо сказал. — она выпила еще рюмку. — Вы на него похожи, — вдруг сказала она. — такой большой, сильный, умный мужчина. Вам не говорили, что вы на него похожи?
— Нет, — улыбнулся он, — вот этого мне никогда не говорили.
— Я вам говорю, — она посмотрела на пустую рюмку, и он снова поднял руку, чтобы бармен в очередной раз принес им текилу.
Драга на взяла подругу за руку.
— Нам нужно идти, — тихо сказала она.
— Сейчас, — вырвала руку Виржиния. — Я думаю про вас. Вы — наш маленький Хемингуэй. Он любил много работать, много выпить, любил много женщин. И его любили.
Спорить с ней не хотелось. Слушая Виржинию, он наблюдал за входом. В отель никто не входил.
— Вы должны быть, как он, — не унималась Виржиния. — Сейчас я посмотрю, какой вы человек.
Она попросила бармена принести бутылку воды. Бармен поставил перед ней стакан, чтобы налить воды, но она покачала головой, добавив, что хочет именно бутылку. Бармен открыл стеклянную бутылку и поставил перед ней.
— Сейчас я брошу эту бутылку, — она оглянулась, — вон в этих немцев. Не люблю немцев. Сейчас я брошу в них бутылку. А вы будете за меня драться. Я хочу, чтобы вы были как Хемингуэй, настоящий.
— Не уверен, что ему бы это понравилось, — заметил Дронго, взглянув в ту сторону, где сидели немцы. Их было человек восемь. Трое или четверо из них были комплекции самого Дронго, высокие атлеты с накаченными мышцами. «Если бутылка полетит в их сторону, мне придется нелегко», — подумал Дронго.
— Сейчас брошу, — сказала Виржиния, пододвигая к себе бутылку.
Драгана схватила ее за руку.
— Не нужно, — попросила она подругу, — уже поздно. Нам пора спать.
— Я брошу, — не уступала Виржиния, — а он пусть дерется. Мы посмотрим, какой он человек.
— Виржиния, — мягко попросил Дронго, — я не могу ничего сделать с такой группой мужчин. Их там человек восемь. Неужели вы считаете меня суперменом?
— Вы струсили? — презрительно спросила Виржиния.
— В таком случае — бросайте! — предложил он. — С двумя, может быть, с тремя я справлюсь. Но восемь против одного — шансы слишком неравные. Меня убьют на ваших глазах. Бросайте бутылку.
Она взглянула на него с явным одобрением.
— Вы настоящий мужчина, я не буду бросать бутылку. Оставайтесь без нас. Спокойной ночи.
— Странно, — сказал он, — какой же я настоящий? Только что я признался вам, что меня могут побить. А вы говорите, что я настоящий. Я просто струсил.
— Вы меня не обманете. — снова качнулась она, и если бы Драгана ее не удержала, наклон мог стать достаточно опасным. — Только очень сильный мужчина может признаться в своей слабости.
Она попыталась подняться. Драгана ей помогла.
Женщины вышли из бара. Дронго почувствовал, что у него заболела голова. Он подозвал бармена.
— Сколько мы выпили? — недовольно спросил он.
— Восемнадцать рюмок, — любезно сообщил бармен. — по восемь рюмок вы и ваша спутница плюс еще две рюмки и две чашки кофе другая молодая женщина. Вы хотите счет?
— Нет. Крепкий чай. И с лимоном, если можно. — он взглянул на часы и устало подумал: «Надеюсь, до завтра никто уже не спустится вниз».
В половине пятого утра в холле появился заспанный Пацоха. Дронго кивнул поляку и отправился принимать душ, чтобы уже через два часа спуститься вниз и посмотреть, как будут отправлять чемоданы на вокзал. Оставалось ждать, когда Джеймс Планнинг расскажет о результатах проверки.
МОСКВА. 14 ИЮНЯ
Полковник вышел на улицу. Он был профессионалом и знал, как важно не суетиться в подобных случаях. Значит, его пленник, войдя вместе с Голубевым, сумел каким-то образом отвлечь внимание своего сторожа, чтобы нанести ему точный удар и, невероятным образом отрубив наручники вместе с кистью, оказаться на свободе. Очевидно, Мирза сразу понял, что раскрыть эти наручники невозможно, и решил попытаться бежать другим, более кровавым способом. При воспоминании об отрезанной кисти полковник снова поморщился. Но на все это у Мирзы должно было уйти не меньше минуты. Или двух. Значит, далеко он уйти не мог.
Баширов убрал пистолет. Прошел дальше. Если Меликов сбежал… Но об этом думать не хотелось. У дальней стены стояли двое мужчин. Полковник шагнул к ним.
— Здесь никого не было? — спросил он. — Никто не пробегал?
— Нет, — ответил один из них, — там тупик. Высокая стена. Никто не проходил.
Полковник посмотрел в другую сторону. К выходу Меликов наверняка не побежит, зная, что там стоят двое охранников. Баширов повернулся и быстро зашагал в сторону ресторана. Скрываясь за кустами, пленник мог перебежать только туда. Вызывать своих людей полковник не хотел и не мог. Иначе эти двое наверняка запомнят, где именно произошел побег, и у них могут появиться неприятные ассоциации после возможного террористического акта.
