и опираясь о него.
Для этого пришлось в самом деле заставлять себя расслабиться и довериться, но у меня это получилось проще простого. Я в самом деле не боялась, а высота в несколько этажей казалась смешной.
— Ты удивительно смелая, как для простой девушки.
— Ну да. И от Асеньки тебя вот как самоуверенно защищаю.
— Да… И это тоже, — кивнул Кирилл. — Не ожидал такого, когда ты устроилась ко мне на работу.
— Когда ты пытался заставить мою начальницу стать твоей собачкой на побегушках.
— Ну, я же по приколу, — фыркнул Кирилл. — Мне интересно было, как её муж отреагирует.
— И что?
— Это было неярко.
— Потому что он знал, что ты указал пальцем на меня, а не на Ольгу, — развела руками я. — Вот и весь ответ. Иначе ты бы лишился нескольких зубов и одного делового партнера.
— Не беда.
— Как знаешь.
Воронцов рассмеялся. Его отношение к работе было точно очень далеким от серьезного, и он с такой легкостью жонглировал всеми этими деловыми партнерами, договорами и прочим, что я невольно вспоминала об одном из коллег Котовского, спокойном таком мужчине, очень привлекательном, холодном и, я бы сказала, слишком расчетливом.
Я помнила тот мягкий взгляд и знала, что тому человеку достаточно просто посмотреть, чтобы всё-всё понять о своем оппоненте. Не хотела бы случайно появиться у него на пути.
Кирилл бы точно хорошо не закончил, если бы имел с тем мужчиной дело.
— Ты многое заставила меня понять, — перебивая мои мысли, вновь зашептал Воронцов. — Я до того был как слепец. Думал, что так в моей жизни ничего интересного и не появится. А появилась ты… И это было как глоток свежего воздуха.
Он наклонился ко мне поближе и медленно, осторожно поцеловал в шею, как будто раздумывал, стоит ли ставить своё клеймо, но наконец-то решился, и вздрогнула, замирая.
По-хорошему надо было его оттолкнуть, конечно, но я задумалась — а стоит ли? Прикосновение губ было приятным, теплым, да ещё и случилось это всё так вовремя, что я невольно замерла, позволяя Кириллу чуть большее.
Он осмелел. Руки переместились мне на талию, он обнял меня чуть крепче, чем прежде, уже более настойчиво и властно сжимая в своих объятиях, а потом поцеловал ещё раз. Я вздрогнула от настойчивых, волнующих касаний, запрокинула голову назад, позволяя ему целовать наглее, увереннее, ощутить какое-то свое превосходство.
Мне показалось, Воронцов в самом деле ощутил определенную уверенность в своих силах. Ладонь скользнула вниз по моему животу, потом поднялась вверх, уже забираясь под футболку, и я вздрогнула от контраста его ледяных рук с моей горячей кожей.
— Я был полным дураком, — прошептал Воронцов, — когда считал, что мне надо от тебя избавиться, Ксю…
Ты и сейчас дурак, Кирилл.
Но я этого не сказала. Вместо того закусила губу, то ли подавляя стон, то ли просто не позволяя себе сказать ни слова, и закрыла глаза. Пропасть под ногами совершенно не смущала, и Воронцова, кажется, раззадоривала моя смелость.
Он наконец-то оставил в покое мою шею, но вместо этого развернул к себе лицом и впился поцелуем в губы, страстным, самоуверенным, как будто пытался что-то мне доказать, отвоевать что-то. Я ответила, обвила его шею руками, даже прижалась к парню всем телом, чувствуя, как холодные руки поднимаются вверх по моей спине, сминают и задирают футболку.
— Холодно, — шепнула я в его приоткрытые губы, хотя на самом деле было ещё достаточно тепло, и летний вечер обещал быть одним из самых приятных.
Кирилл мягко, ласково рассмеялся, будто одобряя мои слова, и отступил на шаг от края, увлекая за собой. Это мало чем могло помочь от холода, но я не спорила, следуя за ним.
Воронцов застыл на мгновение, всматриваясь в мои глаза. Не знаю, что нового он хотел там увидеть, но, казалось, был доволен тем, что разглядел.
— Ты прекрасна, — прошептал он. — Я никогда не встречал таких девушек, как ты.
— И скольким девушкам ты это говорил? — усмехнувшись, спросила я.
— Нискольким, — мотнул головой Кирилл. — Потому что такие фразы не для всех, Ксю, и ты это прекрасно знаешь…
О да.
Он хотел сказать что-то ещё, но решил, что поцелуй будет более красноречивым ответом, потому вновь сгреб меня в охапку, прильнул к моим губам, как будто надеялся сменить тепло дома собственной страстью.
Я вновь поддалась. У Кирилла были мягкие губы, он отлично целовался, а ещё — в самом деле был привлекательным парнем.
Всё происходящее было логичным. Или, по крайней мере, таковым казалось.
— Раньше, — Воронцов потянул меня за волнистую прядь, накрутил её на палец, будто проверяя, насколько крепки мои волосы, — история золушек казалась мне смешной.
— Почему?
— Потому что это так глупо: люди из разного круга, совершенно не сочетающиеся между собой… Как между ними может что-то быть?
— А сейчас?
— А сейчас я думаю, что любовь не знает преград.
— Так ты влюбился? — хмыкнула я.
— Да, — Кирилл казался искренним. — Да, я… Я как будто голову потерял. Ты необыкновенная, Ксю. Я правда никогда не встречал таких девушек…
— Не повторяйся.
— Почему?
— Слова в чувствах — необязательный компонент, — прошептала я. — Если любишь, что ж… Действуй.
Он застыл, как будто пытался удостовериться в том, что я не лгу, а только что в самом деле велела ему перейти к делу. А потом, склонившись ко мне, вновь поцеловал. На этот раз настолько пылко, словно был юнцом, желающим раскрыть свои первые чувства всему миру, а самое главное — той, которую посчитал своей избранницей.
Я не противилась. Такая страстность казалась искренней и даже вызывала взаимные чувства. Я обнимала его, наслаждаясь теплом чужого тела — и вскрикнула от неожиданности, когда Кирилл вдруг подхватил меня на руки.
— Что ты делаешь! — взвизгнула я, но он вновь поцеловал меня, не позволяя воспротивиться, и уверенно зашагал куда-то.
Глава одиннадцатая
Удивительно, но Воронцову даже хватило терпения снести меня на этаж, где располагалась его и моя спальня. Он попытался было открыть дверь, не спуская меня с рук, но вовремя понял, насколько глупа эта затея, поставил на землю и потянулся к ключу, надежно спрятанному в кармане…
А когда отыскал его, внезапно обнаружил, что я уже успела одернуть футболку и уверенно направилась к своей спальне.
— Ксюша? — удивленно переспросил Кирилл.
— Спасибо, что донес, — улыбнулась я, — туфли неудобные, однако, устала. Хорошего вечера.
— Что значит хорошего вечера?! — опешил Воронцов. — А как же… Как же мы?
Я взглянула на него даже с некоторой жалостью. Мы… Этих "мы" не существовало — как
