— Есть вещи, друг мой, которыми я бы не хотел делиться даже с собственной тенью! — предупреждающим тоном, прорычал Данат, готовый вступиться в перепалку.
— Я задал вопрос не тебе, а Мидэе. И это волнует не только меня, — уже жестче заметил Лионель.
— Пусть узнают. Я расскажу, — вопреки желанию Даната, Мидэя зажглась идеей поделиться со всеми. — С момента моей первой встречи с его светлостью, я почувствовала, что с ним что-то не так, в нём проявлялась скрытая сила. Позже я поняла, что это магический дар его матери, который она схоронила в нём в момент своей гибели. Княгиня была ведуньей, очень сильной. Хотя это не помешало жнецам тьмы напасть на неё и убить. Данат никогда бы не смог воспользоваться своим даром, вместо этого рвущаяся из него сила со временем могла бы свести его с ума. Этот дар нужно было изъять и я знала как это сделать. Мне не хотелось, чтобы сила пропадала зазря, тем более, её могли позаимствовать ведьмы, присягнувшие злу…
— Расскажи Лионелю подробней, как именно ты её из меня изъяла, — едким тоном вставил Данат, сверля её укоряющим взглядом.
— Такие подробности ни к чему, — в свою очередь огрызнулась Мидэя. — Проклятье возникло из брошенных фраз, во время моей ссоры с князем. Заложенный в нём дар смешался с силой священного огня, и каким-то образом они слились с нашими словами. Я пожелала ему, чтобы он не находя себе места, сгорал от нестерпимой гложущей боли, но чтоб не тело его ныло, а душа, и чтобы ничем нельзя было унять эту жажду — и тут Данат перебил меня, вставив с издёвкой «ничем кроме тебя». Так и случилось.
— Только ты забыла сказать, что сначала начало действовать проклятье, а уже потом ты изъяла из меня дар, — снова вставил Данат. — Мне было так тяжко, что я был готов выцарапать себе глаза, а по ночам мне хотелось биться головой о стену, лишь бы только не думать о ней. Я не пьянел от вина, не чувствовал вкуса пищи и меня не влекли другие женщины. Адская боль начала съедать меня изнутри, пылая негасимым пламенем. И легче мне становилось только тогда, когда я смотрел на Мидэю, а ещё лучше, когда прикасался к ней. В тот день я почти лишился рассудка, в тот день она сама отдалась мне, и клянусь я был чертовски нежен с ней, как ни с какой другой. Потому что лаская её — я забыл что такое боль! Но она легла со мной только по одной причине — чтобы заграбастать дар моей матери, а сношение было частью ритуала!
На играющего желваками Лионеля было страшно смотреть. Казалось, он вот-вот схватится и ринется с мечом либо на князя, либо на Мидэю.
— Когда я её прогнал — стало невыносимо, да так что я начал думать о смерти каждый день. Настолько невыносимо, что моя кожа покрылась сочащимися волдырями. Что было дальше вы уже знаете. Вам неизвестно лишь одно — это проклятье всё же можно снять, но у нас всего лишь два пути. Представляете какой выбор? — сухо рассмеялся Данат, резанув взглядом Мидэю. — Либо отдать свою душу тьме, либо эта девушка должна полюбить меня от всего сердца. А пока что, чтобы не чувствовать как мутнеет мой рассудок мне прописали общество этой ненормальной. Теперь все всё знают и довольны! У меня даже вновь появилось настроение отвечать на вопросы. Продолжим? — с ожесточенным вызовом бросил Данат, окидывая всех недобрым взглядом.
— Пожалуй, не стоит, — упавшим голосом произнесла Мидэя. — Двенадцать всё же лучше делится на четыре, чем на пять. В следующий раз, если на то будет воля священного Аввина.
С видом обессиленного и омраченного горькими мыслями человека, закутавшись в свой плащ, девушка демонстративно улеглась спать.
Привычка имела сильное влияние, князь Данат проснулся как обычно в одно и тоже время, не дожидаясь сигнала. И первое, что он увидел — это Мидэю, меряющую шагами просеку недалеко от их стоянки.
— И так с самого рассвета, — проговорил Винс, проследив за его взглядом. — Туда-сюда, туда-сюда, не знаю как у неё, а у меня уже голова кругом идёт. Всех гонит, даже спросить нельзя в чём дело.
Но заметив Даната, Мидэя стремительно направилась прямо к нему, тот даже не успел подняться на ноги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я долго думала, и должна сказать пока у меня хватает духу. Я хочу покаяться перед вами, ваша светлость и попросить прощения, — с ходу выпалила она. — В том, что ты страдаешь моя вина, мне следовало быть сдержанней, ведь я знала какова сила слов и всё равно поддалась эмоциям. Мне нет оправдания, меня испытывали, но я подвела орден, забыла всё, чему меня учили. Теперь мне даже кажется, что Старшая Мать в спешке ошиблась в своём выборе, доверив мне святыню. Я очень надеюсь, что ваша светлость найдёт в себе силы простить меня.
Когда Мидэя закончила свою взволнованную речь, синие глаза князя Даната округлились до невозможности, но вскоре его губы скривились в кривой улыбке:
— Дэя, ты часом не захворала? Возможно, протянуло от сырой земли? Ты … просишь … прощения?
— Потому что осознала свой проступок. Ты же сам должен предстать перед своей совестью и спросить благонамеренными ли были твои поступки. Сейчас мне ясно, что частично твои скверные качества были связаны с мечущейся в тебе тогда силой. В мужчинах она будит тёмные порочные стороны характера. Но полностью тебя это не оправдывает. И я согласна исполнять правила Ирзы, — потянувшись к нему, Мидэя быстро коснулась его щеки. — Вот, три пункта уже выполнено. Осталось улыбнуться и найти тёплые слова, но впереди ещё целый день, надеюсь, удастся.
— Полагаешь, этот месяц что-то изменит? — Данат пронзительно сощурился, разглядывая её испытывающим взглядом. — Ведь если ты исчезнешь — мои муки возобновятся.
— Ирза могла чего-то не знать. Вдруг найдётся другой выход, — пожала плечами Мидэя. — Краем уха я услыхала, что ваша светлость направляется в земли Поноры не только чтобы повоевать, но и найти себе новую жену. Может, ты влюбишься в одну из благородных дев этого государства, и больше не будешь ставить мне условий.
— Я? Влюблюсь? — прыснул Данат, рассмеявшись. — Однако ты шутница. Всё-таки надеешься вернуть Лионеля? — добавил он шепотом, чтобы только она смогла его услышать. — Ты его любишь?
— Сдаётся мне, нам пора выдвигаться, — ушла от ответа Мидэя, подхватив свою котомку. — Зато у меня теперь есть лошадь!
— Эй, Мидэя, а твоя лошадь обладает магическими способностями? — окликнул её Росс, седлающий своего коня.
— Конечно, — улыбнулась девушка. — Я назову её Искра.
— Через пять миль начинаются земли Поноры, — заявил Станис. — А к вечеру мы должны будем добраться до Прата, ближайшего до столицы города. Помните своё обещание. Вольверины следят за вами.
— Надеюсь, господа, никому из вас не нужно напоминать, что не стоит в своих разговорах упоминать о священном огне? — громко осведомилась Мидэя, гарцуя верхом.
— Надеюсь, ты не держишь нас за идиотов!? — выкрикнул Данат, пришпорив коня. И небольшой отряд ринулся в путь.
На подъезде к городу, Мидэя вдруг неожиданно отделившись от отряда, свернула на объездную дорогу.
— Я найду вас! Нас не должны видеть вместе! — только и бросила она, скрываясь из виду.
Северная страна встретила их холодом, пронизывающим ветром и промёрзлой землёй. Весна в эти края обещала прийти ещё не скоро. Шатающаяся по разбитой дороге повозка и сопровождающей её конвой запали в глаза Мидэе ещё издали. Поравнявшись с ней, девушка содрогнулась от нахлынувших на неё ощущений. Она еле сдержалась, чтобы не закричать от ужаса. Это была клетка, стоявшая на телеге. В клетке на морозе сидели связанные измученные и избитые в одних нижних рубашках женщины и дети. Их рты забили кляпами. И глядя на них Мидэя уже знала по какой причине эти несчастные терпят боль и унижение — среди них были ведуньи, наделённые даром и совершенно невинные люди, которым возможно приписывали ведьмовство по ошибке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Эй, ты! — двое конвоиров вдруг обратили на неё внимание, перегородив ей дорогу. — По законам Поноры женщине нельзя отправляться в путь одной без сопроводительных бумаг! Покажи документ или будешь схвачена и переправлена в тюрьму до выяснения личности! — грубо потребовал один из них.
