15 сентября 1938 года, в день подавления нацистского мятежа в Судетах, премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен впервые прилетел в Германию на встречу с Гитлером в Берхтесгадене, его резиденции в Баварских Альпах. Здесь окончательно определилась позиция Чемберлена не только в «судетском кризисе», но и относительно судьбы Чехословакии. Он поддержал высказанные Гитлером требования и претензии. И, самое главное, Чемберлен согласился с фюрером, что «3 миллиона судетских немцев должны быть при всех обстоятельствах приняты в состав рейха». Фюрер заверил гостя, что «после этого больше не будет других территориальных требований, которые могли бы дать повод к конфликтам между Германией и другими странами». В свою очередь Чемберлен заверил Гитлера, что «Великобритания не заинтересована в судето-немецком вопросе». Далее Чемберлен сказал, что «он понял фюрера так что Чехословакия не может продолжать свое существование как своего рода копье, направленное во фланг Германии. Если же теперь судетские немцы будут приняты в состав германского рейха, то должна ли в этом случае оставшаяся часть Чехословакии рассматриваться также в качестве опасного острия, направленного во фланг Германии?» На этот вопрос фюрер ответил так, будто речь шла не о суверенном государстве, а о провинции: «Такое положение будет оставаться до тех пор, пока чехословацкое государство поддерживает союз с другими странами, что создает угрозу для Германии». Единственным таким союзником, вследствие чего Чехословакия создает угрозу Германии, Гитлер назвал Советский Союз и потребовал расторгнуть советско-чехословацкий договор.
Все положения, высказанные Гитлером на этой встрече, Чемберлен включит в англо-французский ультиматум и 18 сентября в Лондоне обсудит его с французским премьером Даладье и министром иностранных дел Франции Боннэ, чтобы совместно предъявить его правительству Чехословакии. Это произойдет 19 сентября 1938 года. Во второй половине этого дня оба посла, английский и французский, вручили президенту Бенешу совместную ноту, больше похожую на ультиматум правительству Чехословакии, с требованием передать Германии пограничные районы Чехословакии. Территория, подлежавшая передаче, включала районы, где немцы составляли свыше половины населения.
Опасаясь народного возмущения, президент Бенеш не принял англо-французскую ноту.
Президент Бенеш обратился к советскому правительству
Советский Союз не раз заявлял о своей готовности прийти на помощь Чехословакии. И только в этот судьбоносный день, 19 сентября 1938 года, впервые за все время судетского кризиса, президент Бенеш запросил правительство Советского Союза, готово ли оно выполнить обязательства по советско-чехословацкому договору о взаимопомощи. Ответ был положительный. Советское правительство заявило, что оно выполнит свой союзнический долг вместе с Францией, а также готово помочь Чехословакии и без Франции, если сама Чехословакия будет защищаться. Для этого Праге следовало обратиться в Лигу Наций с просьбой о применении статей 16 и 17 ее Устава, чтобы Совет Лиги Наций признал Германию агрессором.
Это условие, выдвинутое Москвой, было продиктовано тем, что у СССР с Чехословакией не имелось общей границы. Чтобы помочь своему союзнику, Красная армия должна пройти через территорию Польши или Румынии, для чего требовалась санкция Лиги Наций. Если Польша во время судетского кризиса выступала как германский сателлит, то Румыния, напротив, была заинтересована в сохранении независимости Чехословакии и при определенных условиях могла пропустить части Красной армии через свою территорию.
Но и на этот раз, снова полагаясь на Англию и Францию, правительство Чехословакии ничего не сделало, чтобы воспользоваться помощью Советского Союза. У президента Бенеша были какие-то другие соображения. Как оказалось, советско-чехословацкий договор он рассматривал не как средство обеспечения независимости своей страны, а лишь как выгодный козырь в рискованной дипломатической игре с западными державами. «Отношения Чехословакии с Россией, — пояснял Эдуард Бенеш британскому посланнику 18 мая 1938 года, — всегда были и будут второстепенным фактором, зависящим от позиции Франции и Англии… Если Западная Европа потеряет интерес к России, Чехословакия также утратит к ней интерес». Мысль о допуске советских войск для совместной обороны страны Бенеш считал «ослоумием» и невообразимой глупостью.
У. Черчилль по этому поводу писал: «Мне приходилось слышать утверждения, что в силу географических условий Россия не имела возможности послать войска в Чехословакию и что помощь России в случае войны была бы ограничена скромной поддержкой с воздуха. Согласие Румынии, а также в меньшей степени Венгрии на пропуск русских войск через их территорию было, конечно, необходимо. Такого согласия вполне можно было бы добиться, по крайней мере от Румынии, как указывал мне Майский, с помощью нажима и гарантий великого союза под эгидой Лиги Наций. Из России в Чехословакию через Карпаты вели две железные дороги: северная, от Черновцов, через Буковину, и южная, по венгерской территории, через Дебрецен. Одни эти железные дороги, которые проходят далеко от Бухареста и Будапешта, вполне могли бы обеспечить снабжение русской армии в 30 дивизий. В качестве фактора сохранения мира эти возможности оказали бы серьезное сдерживающее влияние на Гитлера и почти наверняка привели бы к гораздо более серьезным событиям в случае войны. Вместо этого все время подчеркивалось двуличие Советского Союза и его вероломство. Советские предложения фактически игнорировали. Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним относились с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало. Впоследствии мы дорого заплатили за это».
Капитуляция президента Бенеша
Отклонение президентом Бенешем англо-французской ноты-ультиматума не вразумило послов. В 2 часа ночи на 21 сентября они еще раз посетили президента Бенеша, чтобы повторно вручить ему все тот же ультиматум.
Послы уведомляли президента, что он не может надеяться на арбитраж, предусмотренный Уставом Лиги Наций и германо-чехословацким соглашением 1925 года, и призывали его принять англо-французские предложения, «прежде чем вызвать ситуацию, за которую Англия и Франция не могут взять на себя ответственность». Французское правительство, как заметил У. Черчилль, «достаточно стыдилось своего уведомления и предложило своему посланнику сделать его только в устной форме. Под этим нажимом чешское правительство приняло 21 сентября англо-французские предложения».
В пять часов утра Бенеш согласился с ультиматумом послов.
Условия ультиматума — либо безоговорочная и немедленная капитуляция, либо Англия и Франция оставляют Чехословакию один на один с Германией — сломили волю к сопротивлению правительства Чехословацкой Республики. Оно убедилось, что Англия и Франция оставляют их страну один на один с Германией. Вслед за президентом дрогнуло и правительство Чехословакии. «С горечью и прискорбием», «уступая непреодолимому давлению», — говорилось в его заявлении, — оно согласилось принять ультиматум Запада и отказалось от вооруженного сопротивления германскому агрессору. Отказ от сопротивления, от защиты Отечества оправдывался тем, что страна осталась якобы «в полном одиночестве». Руководители Советского Союза восприняли это заявление как злостную клевету, которая в очередной раз исходила из капитулянтских кругов в правительстве Чехословакии и имела цель подорвать советско-чехословацкий договор как опору независимости Чехословакии, уравнять его с теми, кто действительно предал Чехословакию, оставил ее «в полном одиночестве» перед лицом агрессора. Советский полпред в Праге заявил решительный протест по поводу инсинуаций пражских капитулянтов.
Волна демонстраций протеста прокатилась по Чехословакии. 22 сентября полномочный представитель СССР в Чехословацкой Республике сообщал из Праги в Москву: «В Праге проходят потрясающие сцены. Полпредство окружено полицейским кордоном. Несмотря на это, толпы демонстрантов при явном сочувствии полиции проходят к полпредству, высылают делегации, требующие разговора с полпредом. Толпы поют национальный гимн и буквально плачут. Поют “Интернационал“. В речах первая надежда на помощь СССР, призывы защищаться, созвать парламент, сбросить правительство. Имена не только Годжи, но и Бенеша встречаются свистом и криком… Гитлер и Чемберлен одинаково возбуждают ненависть».
