Теперь можно себе представить, как были озадачены ткач и кум таким неожиданным явлением. Опустивши мешок, они заступили его собою и закрыли полами, но уже было поздно. Кумова жена, хотя и дурно видела старыми глазами, однако ж мешок заметила. «Вот это хорошо!» сказала она с таким видом, на котором пробивалась радость ястреба: «Это хорошо, что наколядовали столько. Вот так всегда делают добрые люди, только нет, я думаю, где-нибудь подцепили. Покажите мне сей час, слышите, покажите сей же час мешок [мне мешок] ваш!»
«Лысый чорт тебе покажет, а не мы», сказал, приосанясь, кум.
«Тебе какое дело?» сказал ткач. «Мы наколядовали, а не ты».
«Нет, ты мне покажешь, негодный пьяница!» вскричала жена, ударив высокого кума кулаком под подбородок и продираясь к мешкам. Но ткач и кум [Вместо «Но ~ кум»: Ткач и кум однако ж] мужественно отстояли мешок и заставили ее попятиться назад. Но не успели они оправиться, как супруга [она] выбежала в сени уже с кочергой и лопатою в руках. Проворно хватила мужа лопатою, ткача кочергою и уже стояла возле мешка.
«Что мы допустили ее?» сказал ткач, очнувшись.
«Э, что допустили! а отчего ты допустил!» сказал хладнокровно кум.
«У вас кочерга, видно, железная!» сказал ткач, почесывая спину. «Моя жинка купила прошлый год [недавно] на ярмарке кочергу, дала пивкопы: та ничего… не больно…» [Далее начато: В продолжении]
Между тем торжествующая супруга [жинка] поставив на пол каганец, развязала мешок и заглянула в него. Но, верно, старые глаза ее, которые так хорошо увидели мешок, на этот раз ее обманули, [Далее начато: потому что] на лице ее блеснула радость. «Э, да тут лежит целый кабан», вскрикнула она.
«Кабан! слышишь, целый кабан!» толкал ткач кума, разинувши рот. «А всё ты виноват!»
«Что ж делать!» произнес, пожимая плечами, кум. [Далее начато: Отнимем] «Как что? Чего мы стоим? Отнимем мешок! Ну, приступай!»
«Пошла прочь! Пошла! Это наш кабан!» кричал, выступая, ткач [В рукописи ошибочно: дьяк [.
«Ступай, ступай, чортова баба, это не твое добро!» говорил, приближаясь, кум.
Супруга принялась снова за кочергу и лопату, но Чуб в это время вылез из мешка и стал посереди сеней, потягиваясь, как человек, только что пробудившийся от долгого сна.
Кумова жена вскрикнула и всплеснула руками. Все разинули рты.
«Что ж она, дура, говорит: кабан! Это не кабан!» сказал кум, выпучив глаза.
«Вишь, какого человека что-то вкинуло в мешок!» сказал ткач, пятясь от испугу. «Да ведь он не пролезет в окошко». «Да это кум!» вскрикнул, вглядевшись, кум.
«А ты думал кто?» сказал Чуб, усмехаясь [Вместо «Чуб, усмехаясь»: усмехаясь, Чуб] «Что, славную я выкинул над вами штуку? А вы, небось, меня хотели съесть вместо кабана? Постойте же, я вас порадую: в мешке лежит еще что-то, если не кабан, то наверно поросенок. Я чувствовал, как подо мною что-то ворочалось».
Ткач и кум кинулись к мешку, хозяйка дома уцепилась [уцепилась и себе] с противной стороны, и драка возобновилась бы снова, если бы сам дьяк, увидевши теперь, что ему некуда скрыться, не выкарабкался из мешка.
Кумова жена, остолбенев, выпустила из рук ногу, за которую начала было тянуть из мешка дьяка.
Кум свистнул [посвистел] от изумления носом.
«Вот и другой еще!» вскрикнул [произнес] со страхом ткач: «Чорт знает, как стало на свете… голова идет кругом… [Далее начато: вместо кнышей] людей кидают в мешки вместо колбас и паляниц!»
«Это дьяк!» произнес [вскрикнул] изумившийся более всех Чуб. «Вот тебе на! ай да Солоха! Посадить в мешок… То-то я гляжу, у нее полная хата мешков… Теперь я всё знаю: у нее в каждом мешке сидело по два человека. А я думал, что она мне только одному… Вот тебе и Солоха!»
«Чудная история», произнес кум, насвистывая носом.
—
Девушки немного удивились, не найдя одного мешка.
«Нечего делать, будет с нас и этого [одного]», лепетала [говорила] Оксана. Все принялись за мешок и взвалили его на санки, Голова решился молчать, рассуждая: если он закричит, чтобы его выпустили и развязали мешок, — глупые девчата резбегутся [Вместо «рассуждая ~ разбегутся»: а. и имел на то причину, думает: закричу, глупые девч<ата> б. рассуждая, если он закричит, развяжите] додумают, что в мешке сидит дьявол, и он останется на улице [сидеть в мешке] может быть до завтрего.
Девушки, между тем, дружно взявшись за руки, полетели, как вихорь, с санками по пушистому снегу. Множество, шаля, садилось [а. село б. взбиралось] на санки; другие взбирались даже на самого голову. Голова решился сносить всё. Наконец приехали, отворили настежь двери в сенях и хате и с хохотом втащили мешок. «Посмотрим, что-то лежит тут», закричали все, бросившись развязывать. Тут икотка, которая не переставала мучить голову во всё время сидения в мешке, так усилилась, что он [голова] начал икать и кашлять во всё горло.
«Ах! Тут сидит кто-то!» закричали все и в испуге [у<жасе>] бросились опрометью в двери.
«Что за чорт, куда вы мечетесь, как угорелые?» сказал, входя в дверь, Чуб.
«Ах, батько!» произнесла Оксана: «в мешке сидит кто-то».
«В мешке? где вы взяли этот мешок?»
«Кузнец бросил [оставил] его посереди дороги», отвечали все вдруг [Вместо «отвечали все вдруг»: отвечала одна. Далее начато: Чего ж]
«Ну, так не говорил ли я», подумал про себя Чуб.
«Чего ж вы перепугались, посмотрим [ну, посмотрим] А ну-ка, чоловиче! прошу не погневиться, что не называем по имени и отчеству, вылезай из мешка!»
Голова вылез.
«Ах!» вскрикнули девушки.
«И голова влез туда ж», говорил про себя Чуб, отступая в изумлении и меряя его с головы до ног. «Вишь как!.. Э!..» Более он ничего не мог сказать.
Голова сам был не меньше смущен и не знал, что начать. «Должно быть, на дворе холодно?», сказал он, обращаясь к Чубу.
«Морозец есть», отвечал Чуб. «А позволь спросить себя: [Далее начато: „как ты залез в этот мешок?“, хотел сказать [Чуб] он, но сам не зная] чем ты смазываешь свои сапоги, смальцем или дегтем?» Он хотел не то сказать, он хотел спросить: как ты [Вместо «Он ~ как ты»: а. именно: отчего б. он хотел спросить, каким] голова, залез в этот мешок. Но сам не понимал, как выговорил совершенно другое.
«Дегтем лучше!» сказал голова. «Ну, прощай, Чуб!» И, наглобучив капелюхи, вышел из хаты.
«Чего я спросил его сдуру, чем он мажет сапоги!» произнес Чуб, поглядывая на двери, в которые вышел голова. «Ай да Солоха! Эдакого человека засадить в мешок… Вишь, чортова баба… А я дурак [Далее начато: а подайте] … да где же мешок?»
«Я кинула его в угол, там больше ничего нет», сказала Оксана.
«Знаю я [Я знаю] эти штуки. Подайте его сюда: там еще один сидит! Стряхните его хорошенько! Что? нет! Вишь, проклятая баба!.. А поглядеть на нее, как будто святая, как будто и скоромного никогда не брала в рот…»
Но оставим Чуба изливать на досуге свою досаду и обратимся к кузнецу, потому что уже не рано.
—
Сначала страшно показалось Вакуле, особливо когда поднялся он от земли на такую вышину, что ничего уже не мог видеть внизу, и пролетел, как муха, под самым месяцем, так что, если бы не наклонился немного, то может быть зацепил бы его шапкою. Немного спустя, он ободрился и уже начинал подшучивать над чортом. Его забавляло до крайности, как чорт чихал и кашлял, когда он снимал с шеи кипарисный крестик и подносил к нему. Нарочно поднимал он руку почесать голову, а чорт, думая, что его собираются крестить, летел еще быстрее. Всё было светло в вышине. Воздух, в легком серебряном тумане, был прозрачен [Вместо «Воздух ~ прозрачен»: Легкий серебряный туман был прозрачен. ] даже можно было заметить, как в стороне скакала [Вместо «в стороне скакала»: далеко в стороне ехала [ведьма верхом на упыре. [Дальнейшую переработку этою места см. в «Приписке № 2»]
Наконец заблестел и Петербург. Чорт вихрем перелетел через шлахбаум и очутился в улице. [Далее было: а. Тут рассудил он по городу неприлично б. Тут рассудил он будут бегать за ним мальчишки по всем улицам] Тут чорт решился, чтобы на всякой случай не бегали за ним мальчишки по улицам, превратиться в коня. Бедный кузнец испугался, когда въехал в середину города [Вместо «в середину города» одну из многолюдных улиц] Да и кому бы не чудно показалось [Вместо «Да ~ показалось»: Да и кому не чудно покажется] впервой очнуться в улице, заставленной четырехэтажными стенами, когда малейший стук копыт коня отзывается громом и отдается несколько раз. Когда домы растут и будто подымаются из земли на каждом шагу. Когда чудный город весь гремит и блещет, мосты дрожат, кареты летают взад и вперед, [Далее было: фонари и плошки — всё горит, всё в огне] форейторы и извозчики кричат. Пешеходы теснятся под домами, унизанными плошками и огромные тени их мелькают [ходят] по стенам, досягая головою труб [крыш]
С изумлением оглядывался кузнец на все стороны. Ему казалось, что все домы устремили на него свои бесчисленные огненные очи и глядят. Господ, в крытых сукном шубах, он увидел так много [Вместо «Господ ~ так много»: Столько панов он друг увидел в крытых сукном шубах] что не знал, кому шапку снимать. «Боже ты мой, сколько панства [чиновничества] тут», подумал кузнец. «Я думаю, каждый, кто ни пройдет по улице в шубе, то и заседатель, то и заседатель, а те, что катаются в таких чудных бричках с стеклами [Вместо „с стеклами“: а. похожих больше на домы б. похожих больше на избы, то] те, когда не городничие, то, верно, комисары, а может еще и больше». Его слова прерваны были вопросом чорта: «Прямо ли к царице ехать?» — «Нет, страшно», подумал кузнец. Тут, где-то, я не знаю, пристали запорожцы, которые проезжали осенью чрез Ярески. Они ехали из Сечи с бумагами к царице; всё бы таки посоветоваться с ними. «Эй, сатана, полезай ко мне в карман да веди к запорожцам!» И чорт в одну минуту похудел [похудел так] и сделался таким маленьким, что без труда влез к нему в карман, а Вакула не успел оглянуться [очнуться] как очутился перед большим домом, взошел сам не зная как на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеску [Вместо «Эй, сатана ~ блеску»: «Эй, сатана, вези меня к запорожцам!» Конь поскакал из улицы в улицу и остановился перед одним домом. «Что, разве тут они живут, вишь какие хоромы! Куда ж итти» — [«Так прямо в двери и ступай» отвечал чорт]. «Ступай в окно, я и сам не пойму, в которые двери». — «Постой, куда!» сказал кузнец, видя, что конь его не постоит на месте и ухватил его за хвост. «Ступай в карман, нечистое животное». Чорт вдруг стал не больше анбарной крысы и влез в карман. «Теперь куда?» — «По лестнице прямо», пропищал чорт. Кузнец взошел, отворил дверь и увидел запорожцев, сидевших на шелковых диванах, поджавши под себя [ноги] [сапоги] намазанные дегтем сапоги и куривших [люльки] самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.]
