Она повернулась и, не оглядываясь, никого не ожидая, зашагала прочь из деревни, между горящими домами, через пролом в ограде. Ее лицо и сердце опалил огонь пожаров, и не было никакой надежды остудить жар ее боли.
Она знала, что Велас идет следом. Но не ожидала так быстро услышать стук копыт догоняющего ее коня.
— До лагеря идти слишком далеко, — произнес чей-то голос. На этот раз этот голос принадлежал не Лайну Нунесу. Она подняла глаза на Родриго Бельмонте, придержавшего коня рядом с ней. — Мне кажется, каждый из нас только что совершил поступок, идущий вразрез с нашими желаниями, — продолжал он. — Поедем вместе?
Сначала он подавлял ее своей известностью, потом внушал страх, но недолго, потом вызвал гнев, возможно, несправедливый. Теперь она просто устала и была рада возможности поехать верхом. Он нагнулся и поднял ее в седло без малейших усилий, хотя ее нельзя было назвать миниатюрной женщиной. Она расправила юбки и нижнюю тунику и перекинула ногу через круп коня позади него. Обняла его руками за талию. Он не носил доспехи. Ночь стала тихой, пожары остались позади, и Джеана могла слышать биение его сердца.
Они какое-то время ехали в молчании, и Джеана позволила тишине и темноте слиться с ритмичным топотом конских копыт и вновь обрела хоть какое-то душевное равновесие.
«Для меня это день встреч со знаменитыми мужчинами», — внезапно подумала она.
Это было бы забавным, если бы в этот день не произошло столько трагедий. Но осознание подобного факта было неизбежным. Человек, за спиной которого она сидела, был известен уже двадцать лет — со времени последних дней Халифата, — как Бич Аль-Рассана. Ваджи до сих пор предавали его имя проклятию в храмах, во время вечерней молитвы. Интересно, знает ли он об этом, гордится ли этим?
— Вспыльчивость — моя беда, — тихо сказал он, нарушив молчание. Он говорил по-ашаритски почти без акцента. — Мне не следовало бить его хлыстом.
— Не понимаю, почему не следовало, — ответила Джеана. Он покачал головой.
— Таких людей либо убивают, либо оставляют в покое.
— Тогда вам следовало убить его.
— Вероятно. Я мог бы, во время первого столкновения, когда мы появились, но не после того, как он и его люди сдались и пообещали выкуп.
— Ах да! — сказала Джеана, сознавая, что в ее голосе звучит горечь. — Кодекс воинов. Не хотите вернуться назад и взглянуть на ту мать с младенцем?
— Я видел подобные вещи, доктор. Поверьте мне. — Она ему верила. Вероятно, он и сам проделывал нечто подобное.
— Я случайно знаком с вашим отцом, — сказал Родриго Бельмонте после еще одной паузы. Джеана оцепенела. — Исхак из киндатов. Я очень сожалел, узнав о его судьбе.
— Откуда… откуда вы знаете, кто мой отец? Откуда вы знаете, кто я такая? — заикаясь, спросила она.
Он рассмеялся. И ответил, к ее изумлению, теперь уже на языке киндатов, довольно бегло:
— Догадаться было не так уж сложно. Сколько в Фезане синеглазых женщин-лекарей из киндатов? К тому же у вас отцовские глаза.
— У моего отца нет глаз, — с горечью возразила Джеана. — Вам это известно, если вы слышали о его беде. Откуда вы знаете наш язык?
— Солдаты обычно понемногу говорят на многих языках.
— Не так хорошо, и не на языке киндатов. Откуда вы его знаете?
— Когда-то я влюбился, очень давно. Собственно говоря, это лучший способ выучить язык.
Джеану снова охватил гнев.
— А когда вы выучили язык ашаритов? — спросила она. Он снова легко перешел на этот язык.
— Я некоторое время жил в Аль-Рассане. Когда отец отправил принца Раймундо в ссылку за множество прегрешений, в основном воображаемых, он провел год в Силвенесе и Фезане, а я отправился на юг вместе с ним.
— Вы жили в Фезане?
— Какое-то время. Почему вас это так удивляет?
Она промолчала. В самом деле, это не было так уж необычно. Многие десятилетия, если не столетия, семейная вражда правителей-джадитов Эспераньи с их родственниками часто вынуждала знатных людей и их свиту искать убежища и наслаждений в Аль-Рассане. А во времена Халифата немало знатных ашаритов также считали разумным уехать подальше от длинной руки Силвенеса и пожить среди всадников севера.
— Не знаю, — наконец-то ответила она на его вопрос. — Наверное, потому, что должна была вас запомнить.
— Семнадцать лет назад? Вы тогда были совсем ребенком. Мне кажется, я вас один раз видел, если только у вас нет сестры, на базаре, в палатке вашего отца. У вас нет причин меня помнить. Мне было примерно столько же лет, сколько теперь юному Альвару. И опыта у меня было примерно столько же.
Упоминание о юном воине кое о чем ей напомнило.
— Альвар? Тот, кто взял к себе в седло Веласа? Когда вы собираетесь объяснить ему шутку со стременами, которую вы с ним сыграли?
Последовало короткое молчание, пока до него дошло. Потом Родриго громко рассмеялся.
— Вы заметили? Какая умная! Но откуда вам известно, что это шутка?
— Догадаться было не так уж сложно, — ответила она, намеренно повторяя его фразу. — Он скачет, задрав колени почти до талии. Так же разыгрывают рекрутов-новичков в Батиаре. Хотите искалечить парня?
— Конечно, нет. Но он немного более самоуверен, чем вы думаете. Не мешает его чуточку приструнить. Я намеревался позволить ему опустить ноги, перед тем как мы завтра войдем в город. Если хотите, можете сегодня стать его спасительницей. Он и так уже очарован вами, вы заметили?
Она не заметила. Джеана никогда не придавала слишком большого значения подобным вещам.
Родриго Бельмонте резко сменил тему разговора:
— Вы упомянули о Батиаре? Вы там учились? У сэра Реццони в Соренике?
Она снова была сбита с толку.
— А потом полгода в университете в Падрино. Вы знаете там всех врачей?
— Большинство хороших врачей знаю, — сухо ответил он. — Это часть моей профессии. Подумайте, доктор. У нас на севере очень не хватает обученных лекарей. Мы умеем убивать, но мало знаем о лечении. В начале вечера я задал вам серьезный вопрос, а вовсе не праздный.
— Как только я приехала? Вы не могли знать, хороший я лекарь или нет.
— Дочь Исхака из Фезаны? Неужели я не столь образован, чтобы позволить себе высказать предположение?
— Уверена, что прославленный Капитан Вальедо может позволить себе все, что угодно, — колко ответила Джеана. Она чувствовала себя в невыгодном положении: этот человек слишком много знал. Он был чересчур умен; воины-джадиты должны быть совсем не такими.
— Не все, что угодно, — ответил он преувеличенно грустным тоном. — Моя дорогая жена — вы не знакомы с моей дорогой женой?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
