Он внимательно взглянул на нее.
— Как знать, моя дорогая: может, выкрою время и приеду навестить вас.
— А как же риск подвергнуть себя королевскому нерасположению?
— Девон лежит в глуши, — улыбнулся он, окидывая ее таким сладострастным взглядом, что Антуанетта поежилась от отвращения. — Сесили, может быть, и красавица, но вы, Антуанетта, так соблазнительны, что просто сил нет. Странно, как долго я не замечал этого. Думаю, что мы поладим друг с другом.
Она промолчала. Что говорить, она не знала. Плохо, что все в свете считали ее любовницей лорда Эпплби, но быть таковой на самом деле было бы еще хуже!
Антуанетта решила сделать все от нее зависящее, чтобы этого не произошло.
Глава 11
Мэри стояла неподвижно, молча наблюдая, как мисс Дюпре идет вдоль коридора. Она как тень следовала за Антуанеттой уже более часа, и, пожалуй, за это время они перебывали почти в каждой комнате дома. Вот теперь Мэри, осторожно выглядывая из-за угла, увидела, как Антуанетта вошла в заброшенную детскую комнату. Подкравшись на цыпочках, служанка заглянула сквозь щель внутрь.
Она открывала дверцы буфета! Осматривала содержимое буфета, как будто имела право совать свой нос куда не следует! Вот она взяла небольшую Книгу и начала перелистывать ее страницы. Сложенный листок бумаги выпал из книги, она подняла его и, подойдя к лампе, стала читать.
Мэри тихо повернулась и осторожно пошла вниз по лестнице. Мисс Дюпре явно что-то искала — очевидно, нечто такое, что поможет отправить мастера Гейбриела за решетку или на виселицу. Ах, вот что она задумала! Холодный озноб пробежал по спине Мэри: надо во что бы то ни стало предупредить мистера Гейбриела! Может быть, ему удастся избавиться от назойливой гостьи, и тогда их жизнь вернется в прежнюю колею. Мэри мечтала о возвращении прошлой жизни.
До того как в Уэксмур-Мэноре объявилась Антуанетта Дюпре с ее властными замашками и вечно недовольным взглядом, Мэри в душе надеялась, что со временем Гейбриел наконец увидит прямо перед собой то, что ему давно пора было разглядеть. Неужели он не понимает, что лучшей жены, чем она, Мэри, ему не найти? Их жизнь будет протекать мирно и счастливо, несмотря на явную разницу в социальном положении: она дочь рыбака, а Гейбриел — сын баронета. Впрочем, разве это важно?
Наивные мечты и надежды Мэри на протяжении многих лет питались подобной верой, и вот теперь к ним приезжает никому не известная мисс Дюпре и меняет сложившиеся отношения. Ничего, как только мистер Гейбриел узнает, что мисс Дюпре повсюду сует свой нос и явно что-то разнюхивает, он поймет, кто действительно верен ему и любит его.
Мэри торопливо бежала через рощу, глубоко уверенная в том, что вскоре тайное станет явным и все будет так, как она того хочет.
Антуанетта не знала, что она на самом деле ищет. Нечто такое, что могло бы навести ее на след личности грабителя или помочь убежать из Уэксмур-Мэнора, а возможно, и то и другое вместе. А что ей еще оставалось делать? Либо искать, либо просто сидеть у себя в комнате, страдая от безделья.
Но она никогда не любила предаваться безделью!
Она обнаружила много интересного, но разобраться во всем ей так и не удалось. Уэксмур-Мэнор раньше принадлежал не лорду Эпплби, а семейству Лэнгли. Следы бывших хозяев можно было заметить на каждом шагу, в каждом углу дома: портреты, немые свидетели прошлого, детские рисунки, надписи, вырезанные на школьных партах. Одна из них позабавила Антуанетту: «Гейбриел терпеть не может арифметику». Вот так безоговорочно. Антуанетте тоже не все предметы нравились, но не до такой же степени, чтобы портить школьную парту.
Классная комната вызывала у нее неподдельный интерес, смешанный с любопытством. Она задержалась, рассматривая заляпанный чернилами листок бумаги с буквами алфавита, написанными детской рукой: в ее воображении сразу возник ребенок, старательно выводящий закругления у буквы «а» и длинный ровный ствол буквы «т».
Вдруг ее тело напряглось, ей захотелось оглянуться — она явственно ощутила чье-то присутствие позади себя. Однако из-за упрямства она не хотела сразу оглядываться, а притворилась, что по-прежнему с любопытством рассматривает пожелтевшие от времени странички.
— Вы будете разговаривать со мной или опять предпочтете применить силу? — произнесла она как можно спокойнее.
Он ласково усмехнулся, но от его смеха спине ее стало холодно. Через минуту раздался мерный стук шагов по дубовому полу.
— Как вы узнали, что это именно я?
— Просто догадалась.
Он остановился позади нее, и ее обдал запах мужчины и бренди, но она по-прежнему не оборачивалась. Если бы она обернулась, то его ловкие руки сразу нашли бы для себя занятие. Она была бы и не прочь заняться любовным флиртом, но не в данную же минуту.
— И что же вы ищете, маленький воробышек? Улики, доказательства моей вины?
— О, я уверена, что сэр Джеймс лучше меня справится с расследованием. Он производит впечатление толкового и сведущего в своем деле человека.
Он стоял над ней, и его теплое дыхание шевелило завитки ее волос.
— Вы боитесь взглянуть на меня, Антуанетта? — прошептал он.
— Нет, я не боюсь.
С решительным видом Антуанетта повернулась к нему лицом. Он стоял буквально в шаге от нее. Как обычно, в глаза сразу бросалась черная маска, сейчас ничуть не страшная: озорная улыбка, играющая на его губах, и теплый дружелюбный взгляд голубых глаз не вызывали ничего, кроме приязни. Непокорные кудри, небрежно выпущенные из-под верхнего края маски, ниспадали на брови, широкие плечи закрывали для нее отступление из комнаты.
— Верните то, что мне нужно, воробышек.
— Вы знаете, что я не могу.
Она тут же прикусила язык, ей было досадно за явную оплошность: она едва не проговорилась.
— Не вижу причин, почему вы не можете. Если только… — Внезапно его голос изменился: — Вы не находитесь здесь под стражей. Неужели, Антуанетта, вам угрожает Эпплби?
Его голос звучал совсем по-другому — был заботливым, внушающим доверие, располагающим к себе. Несобственные чувства пугали ее. Ей хотелось оттолкнуть его до того, как она окончательно сдастся.
— Конечно, нет.
— Письмо…
— У меня нет никакого письма, — резко ответила она.
— Антуанетта, — принялся он ее увещевать, чему она немало удивилась, — нам обоим известно, что у вас есть письмо. Почему бы вам не отдать его мне, тем самым положив конец неразберихе?
Выражение ее лица стало суровым, брови сошлись на переносице, а глаза сузились.
— Для вас, сэр, это, может быть, и неразбериха, но только не для меня…
