но я о них не знал, потому как до самого вечера прошланговал у озера и вернулся в лагерь только когда солнце вплотную приблизилось к горизонту.
Впрочем, как выяснилось, в лагере тоже ничего особенного не случилось кроме пары стычек с участием Синтии. В частности, закусилась с блондинкой Либерия, но их вовремя разняли. В остальном же тишь да гладь.
— Собрались все! Все-все-все! Давайте, подгребаем к центру, — я несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.
— Что опять?
— Не опять, а снова. Двигаем, двигаем сюда, — девушки медленно, но верно начали собираться. — Итак, барышни, у меня для вас хорошие новости.
— Мужской стриптиз? — прозвучал чей-то милый голосок с последующим общим «гы-гы-гы».
— Все возможно, — ага-ага, вижу, в глазах сразу заинтересованность появилась. — Маришка считает, что с испытанием мы справились, а потому сегодня вечером будет мощная гулянка с участием еды и еще каких-то ништяков. Так что сильно не расходимся.
— Вроде же еще три дня впереди.
— По информации из скрытых источников все основные участники сейчас находятся здесь. То есть лес пуст. И, как видите, мы тут довольно неплохо устроились. Маришка же не увидела особого смысла затягивать испытание и дала нам возможность расслабиться перед занятиями в академии.
* * *
Флаеру не удалось приземлиться где-то поблизости. Маришка долго кружила над местом нашей стоянки, но в итоге плюнула и нашла небольшую поляну в пятнадцати минутах легкой пробежки.
— Вытаскивайте это наружу!
— Все можно брать?
— Все!
Выстроившись в цепочку, мы стали опустошать толстое брюхо грузового флаера. Чего там только не было! И отдельные палатки, и спальники, и, о чудо, сменная одежда, столовые приборы… Короче, все, что душа пожелает, и даже больше!
— Мар.
— Что?
— А вот этот, с красным крестом, тоже выгружать?
— Ага, — Маришка подошла ко мне и облокотилась на мое плечо. — Там микстурка лечебная. Только это, Джек… Под твою ответственность. Давайте чтобы мне потом не было стыдно.
— Что там? — спросил я с серьезным лицом. Не хотелось мне никакой ответственности.
— Спирт… медицинский.
«What?»
— Не, что-то мне не очень… — собирался уже было отказаться, но последние два слова Маришки, судя по довольному визгу, услышал не только я.
— К нам бухло привезли! Девчонки, сегодня будет весело!
На поляне поднялся такой галдеж, что я перестал слышать двигатели флаера.
— Бля-я… Маришка!
— Что? Ну какой отдых в лесу и без спиртного? Джек, это ж как море без воды. Считай это последним пунктом в моем испытании.
— Тогда уж давай под твою ответственность.
— Не-не, под мою никак. По легенде ты, Араши и вот эта хрень четырехрукая вероломно спиздили ящик с моей базы. Так что… сам понимаешь. Да и тебе, Джек, встряска пойдет на пользу.
— Да манал я такие встряски!
— Чего разбухтелся-то? Когда ты таким нудным стал? Как дед-пердед, чес-слово.
Ладно, нытье нытьем, а ящик мы все-таки забрали.
И началось.
Солнце село, но нам было все равно. В центре лагеря полыхал огромный костер. Девки пили и травили анекдоты.
— Еще одну за пятый столик!
— А хер на воротник за пятый столик не надо? — жопой придавил я крышку ящика с «медикаментами». Решил раздавать их в строго ограниченном количестве, а то хер его знает, чем это все закончится.
— Ну Дже-е-ек!
— Хуек! Через полчаса подходите! Араши, крути мясо, чтоб не подгорело!
— Так точно, капитан Джек!
— Иди в задницу!
Идель и кролик ошивались рядом с костром, периодически переворачивая сочные маринованные кусочки нашего медведя. Запах стоял такой, что живот начинал жалобно подвывать даже у тех, кто перебил аппетит вчерашним кабанчиком.
— Мы выжили! А-а-а! Мы выжили в этом аду! — раздалось с другого конца лагеря. — Чтобы я еще хоть раз на такое подписалась!
— Да-а-а!
— Когда вернусь, первым делом полезу в ванну!
— Да-а-а!
— Туалетная бума-а-ага! — послышалось с противоположной стороны.
— Да-а-а!
— Контрафактный шоколад!
— Да-а-а!
— А акция «хер на воротник» еще действует?
— Нет!
— Да-а-а!
— НЕТ!
— Почему-у-у-у⁈
Весь лагерь заполнил дружный девичий смех.
Хоть мы и исходили здесь всю округу, да и ночуем вторую ночь подряд, а лес вокруг все равно кажется каким-то злобным. Но это только за пределами нашего маленького поселения.
В центре горел яркий костер, слышались громкие и счастливые голоса, и казалось, что ничего плохого случиться просто не может. Что мы защищены хорошим настроением. Да и в самом деле, ну что может случиться с таким лютым отрядом? Какой вообще адский сатана нам хоть что-то способен сделать?
— Девчонки, смотрите, что я нашла! — выбежала со склада ресурсов одна из фурий. И не знаю откуда, но в руках у девушки была гитара. Черная как ночь. Лакированная, да так, что в ней можно было увидеть собственное отражение, и шестиструнная как… Ладно, просто классическая шестиструнная гитара, ничего особенного. — Теперь у нас будет музыка!
— Да-а-а… а-э-э… А кто играть умеет?
Молчание.
— Я на скрипке могу… — прозвучал чей-то неуверенный голосок.
— А я на фортепьяно…
— Флейта…
Они зачем-то устроили перекличку, кто и на чем умеет играть. К слову, там было все кроме гитары. Даже аккордеон и гусли нашлись.
— Ладно, давайте ее сюда.
Я заметил, как заноза скрестила руки и вздернула носик. Складывалось ощущение, будто она гордилась этим. Видимо, микстурка слишком сильно по мозгам проехалась. Хотя, если быть честным до конца, то и мне неплохо в голову ударило.
Между тем гитара торжественно перекочевала ко мне в руки. Сделал пару пробных ударов… Расстроена. Но ничего, сейчас быстро поправим.
— Играй давай! — больше двадцати пар глаз смотрели на меня с ожиданием. Кто-то, похоже, надеялся, что я облажаюсь, а кто-то просто хотел посмотреть, чего я там могу. А я могу! Да. Могу. Я крутан.
— Спокойно, щас все будет.
Идель с любопытством наблюдала за тем, как я поочередно подтягиваю все шесть струн. Временами щурилась, когда струна начинала звучать слишком высоко. У меня в такие моменты тоже очко всегда жмет. Кажется, что сейчас лопнет и прилетит прямо в глаз. В общем, в этом я ее понимаю.
— Готово, чего сыграть? — спросил хрен знает зачем. Репертуар у меня небогатый.
— А можно что-нибудь от Скрежетонита?
— Или Свистонита…
— Только не этого подражателя!
— Сквиртонит? Мне очень нравится песня «Два литра», — прозвучало неуверенное предложение.
— Фу-у-у! Он отвратителен! И рифма у него слишком жидкая.
Вообще не понимаю, о чем они говорят. Надо прекращать этот поток безумия.
Я не стал ничего говорить, а только ударил пару раз по струнам и пошел с легкого перебора. Хотелось немного размять руку, уж больно давно этим не занимался.
Пальцы постепенно вспоминали забытые движения и начали скользить по струнам более уверенно. От лада к ладу, от аккорда к аккорду. По лагерю разлилась красивая печальная мелодия, и все споры разом прекратились.
Девушки подобрались ближе. Кто-то сел рядом на бревнах, а кто-то передо мной прямо на землю.
И вот вступление окончено, теперь самая сложная часть. Надо всю эту фигню спеть.
Поехали.
— Кхм! — чуть прокашлялся я и начал серьезным голосом, добавив в него изрядную долю хрипотцы: — Серыми тучами небо затянуто, нервы гитарной струною натянуты, дождь барабанит с утра и до вечера, время застывшее кажется вечностью.
Может показаться, что выбрал эту песню случайно, но нет. Я точно знал, как армейские песни пробирают на эмоции.
— Мы наступаем по всем направлениям, танки, пехота, огонь артиллерии. Нас убивают, но мы выживаем и снова в атаку себя мы бросаем.
Периферийным зрением наблюдаю, как у девчонок загорелись глаза. Конечно, «ха-ха», но видно, что сейчас каждая из них готова броситься в эту самую атаку. Да-да, так это и работает.
Плавный перебор переходит на более звучный бой.
— Да-а-вай за жизнь! Давай, брат, до конца! Да-вай за тех, кто с нами был тогда! — вот и сжимание кулаков пошло, вместе с выпяченной грудью. — Давай за жизнь! Будь проклята война! — заноза покачивает головой в такт. Удивительно. — Давай за тех, кто дома ждет тебя!
Забавно наблюдать, но мне кажется, что если конкретно в этот момент на наш лагерь обрушится полчище хонкаев, эти желторотые валькирии будут стоять вместе и до последнего. И было бы здорово, если этот результат закрепится надолго.
А песня все ускорялась.
— Давай за них, давай за нас, вражине вставим прямо в глаз, — это я, конечно, круто загнул, но уж простите, — за свет далеких городов и за друзей, и за любовь.
