Потому приходилось терпеть.
Прижавшись к стене, я наблюдала за музыкантами в другом конце зала. Один из подвыпивших мужчин, сидя на краю небольшой сцены, заунывно тянул какую-то пошлятину. Его мало кто слушал, больше кидались в него пустыми чашками. Одна из них угодила прямо в лоб одному из музыкантов, игравшему на лютне, и он свалился со своей лавки. Но это почему-то никого вовсе не смутило.
Видимо, эль придал мне смелости, а быть может просто лопнуло мое терпение, но я поднялась с места. Под призывными взглядами местных мужчин, посчитавших меня видимо за одну из шлюх под действием алкоголя, я все же без приключений добралась до сцены. Запевала к тому моменту уже спал под ближайшим столом.
Музыканты тоже были пьяны, хоть и не настолько сильно как все присутствующие, но явно навеселе. Они посмотрели на меня с интересом, предоставив полную свободу воли. Заняв место павшего, я взяла в руки лютню и решила заняться тем единственным, что у меня получалось действительно хорошо – спеть.
* Открываем ссылку http://prostopleer.com/tracks/4625415mA17*
Пробежав пальцами по струнам лютни, я оглядела публику и решила, что сперва нужно распеться, слова одной из любимых песен тут же пришли в голову, да и она казалась весьма уместной в здешней атмосфере. Музыканты тут же подхватили ритм.
— Тишь ночная бьет тревогу,
За порог не гляди.
Ночью бродит по дорогам
Тот, чье имя Самди.
Дверь захлопни в полнолунье,
Скрип, ключа поворот.
Тот, кого боятся люди,
Ходит мимо ворот.
Тот, кого боятся люди,
Ходит мимо ворот.
Он уводит за собою
Тех, кто ночью не спят.
Тем, кто дверь ему откроет
Нет дороги назад.
Тем, кто дверь ему откроет
Нет дороги назад.
— После пары куплетов люди вокруг начали поворачивать головы, обращая внимание, начиная прислушиваться к словам. Это подбадривало. Эль в моей крови подстегивал меня к продолжению. -
Он так весел и опасен
В пляске лунных теней,
Но на шорох маракасов
Отзываться не смей.
Ночь рыдает и колдует
За открытым окном.
Тот, кого боятся люди,
Постучался в твой дом.
Тот, кого боятся люди,
Постучался в твой дом.
Не ходи за ним, не надо,
Хоть зовет, ну и пусть.
С ним до рая и до ада,
Я пойду и вернусь.
С ним до рая и до ада,
Я пойду и вернусь.
Вздохи вились, словно плети
В прахе пепла и слов.
Только дверь слетела с петель,
На пол грохнул засов.
Я не знаю, будь что будет,
Наливайте барон!
Тот, кого боятся люди,
Пьет со мной горький ром.
Тот, кого боятся люди,
Пьет со мной горький ром.
Ночь, дождь, дым от сигареты,
Вдаль уводят следы.
Ухожу гулять со смертью
Я, но лишь бы не ты.
Ухожу гулять со смертью
Я, но лишь бы не ты.
Ухожу гулять со смертью
Я, но лишь бы не ты…
Я оглядела зал, затем вновь вернулась к струнам. Сейчас, я была весьма довольна, что мой голос все еще при мне. Не редко, когда становилось тяжело, я пела в тишине, звук собственного пения всегда успокаивал меня.
К концу песни уже многие головы были повернуты ко мне.
— Еще давай! Пой, голубка! – Кричали мужчины. Девицы же пользовались моментом и подливали своим спутникам в кружки спиртное. Ну что же, коли они хотят еще, то почему бы и нет. Но на этот раз я решила выбрать песню повеселее. Быстрый ритм окутал зал. Кто-то пустился в пляс. Я пела с удовольствием, радуясь даже такой публике. Да и сейчас я могла хоть не надолго забыть о том, что происходит в моей жизни.
Не знаю, сколько прошло времени сколько было спето песен. Появился уже и хозяин трактира, обрадованный веселой публике. Ведь такие люди и пьют больше, а значит и выручка будет больше, чем обычно. Мне периодически приносили сперва эль, потом трактирщик достал откуда-то вино, заявив, что милая девушка достойна лучшего. Вино оказалось намного более приятным и сладким на вкус. И не таким крепким, потому я все еще была в состоянии приемлемой адекватности, хоть и весьма развеселившаяся.
Но время шло, усталость сказывалась, я объявила, что спою последнюю песню и на этом закончу. Недовольство прокатилось по залу, но я уже начала петь, а музыканты заиграли мне в такт, потому голоса потонули в музыке, а потом и вовсе стихли.
Последней я решила исполнить свою любимую песню. Ту, которую пели каждый раз, когда убегали на ночь в лес.
— По лазоревой степи
Ходит месяц молодой,
С белой гривой до копыт,
С позолоченной уздой.
Монистовый звон
Монгольских стремян -
Ветрами рожден
И ливнями прян.
Из кувшина через край
Льется в небо молоко;
Спи, мой милый, засыпай,
Завтра ехать далеко.
Рассвета искал -
Ушел невредим,
Меня целовал
Не ты ли один?
Как у двери Тамерлановой
Выросла трава;
Я ли не твоя стрела,
Я ль тебе не тетива?
Ты - сердце огня,
Ты - песня знамен,
Покинешь меня,
Степями пленен.
Кибитками лун -
В дорожный туман,
Небесный табун,
Тяжелый колчан;
Чужая стрела,
Луна - пополам,
Полынь да зола -
Тебе, Тамерлан.
Тревожить ковыль - тебе -
В других берегах,
И золотом стыть - тебе -
В высокий курган.
А мне - вышивать
Оливковый лен,
Слезами ронять
Монистовый звон;
Обручью костра
Навеки верна -
Тебе не сестра,
Тебе не жена. – Под эту песню я всегда вспоминала легенду об этом Тамерлане. О великом завоевателе. И эта песня, которую мы пели под звездным небом, глядя на искры костра. Мечтая, смеясь.
Тогда я еще лелеяла надежду, что у меня будет принц, что я буду счастлива и свободна.
Сейчас же, с каждой строкой ко мне приходило осознание обратного.
Допев, я поспешно покинула сцену под недовольные возгласы гуляк. Но мое место довольно быстро занял какой-то проезжий менестрель и музыка вновь полилась рекой.
Я выскочила в открытую дверь таверны с одним только желанием – оказаться подальше.
Воспоминания о прошлой жизни нахлынули на меня, все мои тщательно выстраиваемые преграды и стены рухнули под действием эля и вина. Усталость навалилась горой на плечи.
Я бежала, сколько могла и уже начала было думать, что связь, которая держала меня рядом с демоном прервалась, но тут же понимание пришло ко мне.
Я остановилась, обернулась.
— Выходи, Самаэль. Я знаю, что ты рядом! – Демон вышел из тени. Он был не один, а все с теми же трактирными девчонками. Они пошатывались и цеплялись за него, практически повиснув на его руках, но продолжали хихикать и что-то шептать на ухо демону.
Демон тоже выглядел веселым.
— Я подумал, что нужно немного прогуляться, а тут и ты выскочила из трактира, как ошпаренная. – Ни капли понимания, ни хоть чуточки сострадания. Да и от кого, от кого я жду этого? От Самаэля? От того, кто привык мучить, издеваться, пытать, унижать. Убивать. Тот, для кого все это – единственный смысл жизни.
