он был несколько грубоватым или жёстким, неприступным и не хотел связываться с другими монахами, то теперь он стал более чувствительным к нуждам других. Вначале он не знал, как общаться с другими, но с ростом участия в жизни общины он изменился. Он также прислушивался к высказываниям собратьев-монахов и обдумывал сказанное. И благодаря неподдельной искренности ему удалось стать гораздо добрее и отзывчивее.
Многие замечали и были впечатлены внимательностью Бханте. Любая его работа, какой бы незначительной она ни была, получала полное его внимание. Монахи наблюдали, как Бханте очень тщательно ремонтировал свои принадлежности, как он проверял отрывки в книге, как аккуратно вёл тетради и как опрятно содержал свои жилища.
Бханте также был известен своей скромностью. Отказываясь от новых, он мог принять использованные одеяния от других монахов. И у него было очень мало вещей — только то, что он мог носить с собой в сумке. Кроме одеяния и чаши, у него были налобный фонарь, карманные ножи, компас и зонтик; будильник, наручные часы, ложка, ножницы, кусачки для ногтей, нитки и иголка; зубная щетка, зубная паста, ручки, блокнот и, возможно, книга. Большую часть своей жизни он ходил в обычных шлёпанцах, но позже, после того как в течение восьми месяцев страдал от онемения левой ноги (потому что после случая со слоном она была короче правой), ему сделали специальные шлёпанцы, чтобы левая нога была на три сантиметра выше другой. Будучи довольным малым количеством имущества, Бханте говорил: «У меня нет вещей, но есть счастье».
Очевидно, что невозможно жить в лесу, если не уметь ценить имеющиеся вещи и быть довольным ими. Нужно просто научиться пользоваться тем, что есть, и довольствоваться тем, что есть, как показывает следующий забавный случай. Однажды Бханте заболел малярией. Он и ещё один монах пришли в кути. Там была кровать и наволочка, но не было подушки, и монах не знал, что делать, поэтому он просто наполнил наволочку сухими листьями и предложил её Бханте. Можно подумать, что такой пожилой больной монах должен нуждаться в лучшем или ожидать лучшего. Но Бханте был очень благодарен за этот подарок и с радостью воспользовался им, он никогда не просил замены.
Голос Дхаммы
Бханте Ньянадипа всегда был твёрд в своей решимости вести беседу исключительно о Дхамме, следуя наставлениям Будды:
“Отбрасывая пустую болтовню, он воздерживается от пустой болтовни. Он говорит в нужный момент, говорит действительное, говорит благое, говорит о Дхамме и Винае. В нужный момент он говорит ценные слова, разумные, сдержанные, полезные”.
— МН 27 (пер. SV)
Он никогда, даже изредка, не вступал в бессмысленные разговоры. При общении с ним сразу чувствовалось, что разговоры о политике и прочих мирских делах просто не приветствуются. Такие разговоры сильно выделялись как неуместные. Если такие темы всё же возникали, Бханте отвечал молчанием, опустив голову или устремив пустой взгляд вдаль. Его никогда не беспокоила неловкость наступившего молчания, но когда тема Дхаммы поднималась вновь, Бханте оживлялся!
Бханте никогда не высказывался против других и не делился сплетнями. В разговоре он не судил и не принимал чью-либо сторону, потому что у него не было желания манипулировать или контролировать кого-либо. Короче говоря, он не хотел вмешиваться ни во что и ни в кого в этом мире. Он практиковал в полной мере в соответствии с советами, содержащимися в следующем стихе Сутта-нипаты, который он постоянно повторял:
Не создаёт он, не имеет предпочтений,
Не утверждает: “Чистота, что всех превыше“.
Привязанный узел цепляния был ослаблен,
Не создаёт желанья ни к чему он в мире.
— Сн 4:4.7 (пер. SV)
Когда приходилось говорить, Бханте делал это осознанно, тщательно обдумывая свои слова. Если кто-то задавал ему вопрос, он делал небольшую паузу, прежде чем говорить. Он никогда не был небрежен в речи, не был громким или оскорбительным.
Даже когда он встречал монахов, не соблюдавших неукоснительно правила патимоккхи, он никогда публично не говорил им об этом. Однажды один монах, живший в Лаггала кути, не соблюдал должным образом монашеское правило о запрете иметь или использовать деньги. Когда Бханте встретил этого монаха на собрании Сангхи, он поговорил с ним наедине, объяснив ему, что все монахи Лаггалы, согласно наставлениям Будды, не владеют деньгами, и этот факт известен всем в деревне. Поэтому нехорошо, если он будет продолжать в том же духе. Монах понял и хорошо воспринял замечание Бханте, и ушёл, осознав собственную слабость.
Хотя Бханте был очень терпелив при решении дезорганизующих вопросов, возникавших внутри или вокруг Сангхи, он не отказывался привлечь внимание других к проблемам, которые могли иметь тенденцию к развращению. Например, он замечал, если мирянин приносил слишком много необходимых вещей для монахов в Лаггале, или если монахи проявляли склонность к изменению своей среды ради удобства или комфорта. Бханте считал, что у монахов достаточно средств для существования; у них нет необходимости приобретать дополнительные “вещи” ради удобства. И когда у одного монаха кути был слишком мал, и дождь доходил до самой кровати, Бханте просто сказал: «Нет необходимости что-то менять в кути. Он может использовать зонтик».
Однажды в канун Нового года, после чтения патимоккхи, Бханте обратился к собравшейся Сангхе: «Вы слышите шум из города?». Мы слышали фейерверки и громкоговорители из города. «Что ж, с этим мы ничего не можем поделать. Но сейчас шумят монахи, слишком увязшие в своих воззрениях. Помните, мы здесь не для того, чтобы порицать, а для того, чтобы учиться».
Будда советовал монахам не отвечать на неуважительную и грубую критику со стороны других. Однажды западная женщина, присутствовавшая на собрании Сангхи, выступила с агрессивной критикой образа жизни монахов, заявив, что они недостаточно заботятся о социальном благополучии, но Бханте не стал вступать с ней в разговор, сохраняя спокойствие и молчание.
В другой раз один западный монах столкнулся с Бханте Ньянадипой по поводу его чрезмерной изоляции. Монах сказал Бханте, что он привязан к уединению, и что это неправильный путь практики. Бханте не стал возражать, но его ответ был прямо из сутт:
“Вот, монахи, монах живёт в некоей лесной чаще. По мере того как он живёт там, его неутверждённая осознанность становится утверждённой, его несосредоточенный ум становится сосредоточенным, его неуничтоженные пятна [загрязнений ума] уничтожаются. Он достигает непревзойдённой защиты от подневольности […] Монах должен рассуждать так: «Я живу в этой лесной чаще… достиг непревзойдённой защиты от подневольности
