- Объясни, - говорит он просто.
И я озвучиваю свою теорию, начиная с моей первоначальной догадки прямо здесь на месте первого преступления, я видела это в каждом методе пытки – иголки под ногти, свечи, чтобы прижигать плоть, острые предметы, чтобы писать кровью. Это почерк Батори и ее сообщников, которые наслаждались такими страданиями своих жертв.
Леди Батори имела собственную странную подпись: пытки. Благодаря своим исследованиям, я смогла точно понять только одно об этой печально известной леди - у нее не было предпочтений. Ее обвиняли в пытках молодых девушек разными способами… так, словно у нее не было четкого метода подтверждения своей подписи.
Когда я изучала методологию, то поняла, что все садисты зациклены на усовершенствование своего подчерка, на своем специализированном методе вызывания страданий через пытки. Такая простая концепция, но такое глубокое откровение.
- Что еще? – спрашивает Куинн, продолжая исследовать стену взглядом охотника. - Что еще связывает ее с этими случаями, чем они отличаются от других?
Пожимая плечами, я отвечаю:
- Смоляная пакля, например. Это то, что Батори применяла, пытаясь скрыть тела. Информацию об этом я нашла только в закрытых материалах ее судебного разбирательства. Преступнику нужно было серьезно потрудиться, чтобы узнать об этом факте. И я не могу точно утверждать, что он взял это от Батори.
Куинн кивает.
- Ладно. Но многие строители используют паклю для уплотнения…, - он неопределенно проводит рукой в воздухе, будто в попытке ухватить какую-то мысль, - труб, стен. Что если наш подозреваемый - сантехник? Это возможно. Ты говоришь, что очень активно изучала Батори, может твой ум просто хочет видеть совпадения.
Я отрицательно качаю головой.
- Я тоже так думала поначалу. Поверь мне, Куинн. Это было моей первой мыслью. Я знаю такого рода обманки, ты же в курсе. - Я смогла встретить и удержать его взгляд. - Там так же есть и само сообщение. После того, как против Батори было возбужденно уголовное дело и ее признали виновной… но это уже совсем другая история, – добавляю я. - У меня есть своя собственная теория о том, как ее дело было отработанно, но мы будем придерживаться известных нам исторических фактов. Во всяком случае, точно известно, что, согласно вынесенного ей приговора, она была замурована в комнате ее собственного дома. Было задокументировано, что графиня провела последние два года своей жизни там, исписывая стены. Когда она исписала все клочки бумаги, которые смогла найти, то начала писать на стенах. И это так похоже… эти сообщения, способы пыток – ожоги, побои, веревки…
Я обрываю себя на полуслове, когда мой разум подкидывает мне очередное доказательство.
- Что? – говорит Куинн, загораживая собой свет.
Я достаю телефон, прокручиваю список контактов до номера Эйвери и набираю ее. Она отвечает сразу.
- Надеюсь, ты звонишь пригласить меня выпить, - говорит она.
- Когда мы поймаем этого парня, я куплю тебе целый чан выпивки, – отвечаю я.
Она коротко и печально вздыхает:
- Ловлю тебя на слове. Ладно, говори, зачем звонишь?
Взглянув на Куинна, я киваю.
- Я знаю, мы просили тебя о невозможном, и ты, наверное, уже сутки не спала, но может быть у тебя было время на проверку веревки? – я прикусываю губу.
- Ты сказала, что это может быть ручная работа, Эйвери. Ты уже можешь подтвердить или опровергнуть этот факт?
- У меня есть и другие дела, Сэди, и этот субъект слишком быстро плодит новые жертвы.
Я слышала, что она сердится, но все же ответила мне, - Ты мне очень нравишься Сэди. Не говори Куинну, но он не из числа моих любимчиков.
Я ухмыляюсь на это.
- Все в порядке. Дай мне двадцать минут, и я принесу тебе новые факты. Ах, да, я только что завершила рисовать эскиз орудия убийства, сейчас сделаю копию и передам его вам.
- Ты самая лучшая, Эйвери.
- Я знаю, знаю. Просто поймайте этого парня и избавьте меня от дополнительной работы.
Как только я вешаю трубку, эскиз Эйвери всплывает на моем экране. Я увеличиваю изображение, затем отправляю его на свою электронную почту.
- Мне нужно взять планшет, и мы сможем увеличить рисунок… но, Куинн, я думаю, что мы наконец-то двигаемся в правильном направлении.
Я поворачиваю телефон так, чтобы он мог видеть изображение.
- Ты, мать твою, издеваешься надо мной?
Проведя рукой по волосам, он говорит:
– Меч? Серьезно? Как человек может ходить по городу с мечом и не выделяться из толпы?
Повернув экран, я изучаю эскиз.
- Не просто меч, а фламберг (двуручный меч с извилистым лезвием).
- И что тебе известно о нем?
- Он был популярен в средневековье. В то же время, в котором жила Батори, – я пожимаю плечами.
- Конечно, - говорит Куинн.
- Только, - говорю я, всматриваясь в экран. - Пропорции не соблюдены. В смысле, я знаю Эйвери, она очень дотошная в своей работе, но фламберг – это огромный меч. Тяжелый, длинный… и, как ты сказал, будет чрезвычайно сложно передвигаться по городу и пробираться в дома своих жертв незамеченным. Может он прятал их там? Но чертеж Эйвери изображает меч, размер которого в два раза меньше оригинала. Я никогда не видела ничего подобного.
Куинн прекратил идти и остановился в паре футов передо мной.
- Но ты видела его ранее, не так ли?
Я смотрю вверх.
- Не в оригинале. Рисунки, картины. Встречала несколько раз в Интернете в ходе своих исследований. Этот меч, возможно, был сделан на заказ.
Куинн уже опять идет впереди меня.
Он поворачивает свой телефон и быстро прокручивает веб-страницу, прежде чем я заканчиваю свою мысль…
- Три оружейных магазина в центре города.
Он смотрит на меня.
- Мы можем начать отсюда.
- Ок.
Как мне упорядочить свои мысли, когда меня не покидает ощущение, что этот новый поиск не принесет особой пользы. Я знаю, мы должны отработать все версии, такова наша работа. Но это слишком просто для нашего субъекта. Слишком… наивно. Он планировал все… тщательная постановка… просто быть пойманным за такой необдуманный поступок?
Я останавливаюсь, чтобы убрать реагенты, мои руки держат бутылку люминола. Он хочет, чтобы мы нашли его сообщение.
Мы не заметили первое сообщение, поэтому он сделал второе более очевидным. Чтобы даже глупые детективы не пропустили. Часть его выказывала разочарование, второе преступление — это гнев, направленный на нас, не увидевших весь его прекрасный замысел. Но абсолютно очевидное упущение, которое беспокоит меня больше всего: если этот убийца действительно копирует стиль Батори, то где же кровь?
Печально известная леди, первая документально зарегистрированная женщина-убийца, обессмертила себя тем несметным количеством крови, которую она пролила. Бесчисленные легенды создавались вокруг этого кровавого следа, истории про вампиров, например. Это ее наследие. Ее подпись, окрашенная в красный цвет.
