...Тот день стал для бомжей памятным. С самого рассвета зарядил дождь, а это означало, что сбор стеклотары отменяется: ведь метеоусловия влияют на потребление населением прохладительных напитков. А потому обитатели «Каравеллы» сразу же после завтрака решили остаться дома, дожидаясь улучшения погоды. Распогодилось лишь к обеду: ветер с моря разметал облака, солнце высушило землю, а это означало, что кому-то из бомжей следует ехать в Ялту – разжиться деньгами, продуктами и, если повезет, спиртным. Поразмыслив, решили ехать туда втроем: чем больше людей будет заниматься поисками хлеба насущного, тем больше шансов на успех.
Добраться до Ялты можно было двумя способами! Первый – подняться на шоссе и попытаться проголосовать; второй – пройти к поселку и за относительно небольшие деньги доехать на автобусе. Посовещавшись, бомжи решили, что первый вариант ненадежен: мало кто в преддверии курортного сезона согласится усадить в машину аж троих лиц без определенного места жительства, одетых к тому же в жуткие лохмотья! Так что уж лучше не жлобиться и потратить несколько гривен на дорогу, но зато с гарантией, что доедешь до нужного места...
Путь к автобусной остановке лежал по морскому берегу. Едва спустившись на пляж, обитатели «Каравеллы» невольно остановились, да так и остались стоять с выпученными от ужаса глазами...
У самой кромки прибоя колыхалось обнаженное женское тело. Длинные прямые волосы цвета воронова крыла слиплись от воды.
Лицо покойной было до неузнаваемости разбито ударами волн о каменистый берег. Но больше всего впечатляла чудовищная рана на теле: длинная, широкая, от шеи до лобка...
После недолгого спора было решено позвонить в милицию, чтобы сразу отвести от себя подозрения. Закопать тело бомжи не решались. Оставлять тут – рано или поздно его обнаружат жители Голубого Залива.
Правоохранители прибыли через полчаса. Завернули труп в огромный целлофановый мешок, погрузили в микроавтобус с красным крестом, а бомжей – в желтый милицейский «уазик», который и отвез их в ялтинский ГОВД. Спустя полчаса они сидели в трех разных кабинетах, давая трем дежурным следователям показания, которые, естественно, сошлись.
То, что обитатели «Каравеллы» не имеют к зверскому убийству неизвестной пока девушки никакого отношения, было понятно с самого начала. И потому после заполнения протоколов троицу определили в спецприемник-распределитель. Сыскари, внимательно прочесав заброшенный лагерь, обнаружили рядом с бывшей комнатой дежурной пионервожатой ржавое ведерко с обугленной женской обувью и расплавленным целлофаном, сгоревший ватный матрас и обгоревшие обрывки платья. Примятая трава свидетельствовала, что убийца приехал в «Каравеллу» на автомобиле. Однако модель машины, на которой приехал убийца, выяснить не удалось. Никаких следов на территории лагеря убийца после себя не оставил.
Спустя час кто-то из местных обнаружил на побережье полузатопленный разбитый автомобиль – спортивный «БМВ» ярко-желтого цвета. Связь между убийством и этой машиной была очевидной. По номеру двигателя удалось установить владельца, а точнее, владелицу машины. Ей оказалась Виктория Васильевна Азаренок, 1988 г. р., жительница Симферополя, единственная дочь фактического хозяина туристического холдинга «Главкрымкурорт» Василия Аркадьевича Азаренка...
Глава 18
Человек, находящийся в розыске, разительно отличается от человека свободного. Вроде бы и волен он в своих поступках, однако Каинова печать незримо лежит на его лице. Такой человек старается не попадаться на глаза незнакомым, избегает людных мест, где могут проверить документы и где его могут невзначай опознать. Улыбка становится напряженной и неестественной, движения – скованными, а взгляд – жестким, цепким и подозрительным. Психика расшатывается быстро и неотвратимо; начинаешь подозревать всех, даже случайных прохожих, и шарахаешься от собственной тени, и волей-неволей змеятся в голове мысли: а ведь нельзя же скрываться так всю жизнь, рано или поздно поймают...
Илье Корнилову пришлось познать это состояние в полной мере. Но, как человек хладнокровный, умный и решительный, он понимал: главное не паниковать, а удержать психологическое равновесие. В противном случае можно сорваться и совершить непоправимое.
Первым делом следовало определиться с укрытием, и таковое было найдено довольно быстро...
Несколько лет назад в городе затеяли реконструкцию в районе Старого Ливадийского кладбища, но завершить ее не сумели: не хватило средств. Рабочие, разворотив несколько километров дорожного полотна, уехали, оставив после себя бесформенные нагромождения асфальтовых глыб, груды щебенки, разбитый бульдозер и несколько дощатых строительных вагончиков. Один из таких фургончиков и стал временным убежищем беглеца.
Несмотря на то что район этот был относительно людным, ночлег в строительном вагончике имел немало преимуществ. Щебенка, рассыпанная вокруг, не позволяла неслышно подобраться к убежищу; гравий хрустел даже под лапками уличных кошек. Так что в случае непредвиденных обстоятельств Корнилов всегда мог уйти раньше, чем его обнаружили бы; за ржавым экскаватором начинался заросший подъем на огромное кладбище. А уж уйти от погони по сильно пересеченной местности, среди нагромождения памятников и могильных крестов, для ветерана боевых действий было проще простого.
Но самое главное преимущество было в том, что вагончики эти уже несколько раз осматривались ментами и местным участковым. Корнилов узнал об этом совершенно случайно, став невольным свидетелем диалога землекопов Старого Ливадийского кладбища. Вряд ли милиционеры вернутся сюда снова, вряд ли возьмут это место на заметку: ведь во всех отчетах этот район уже помечен как «безопасный». Да и поиски бежавшего переместились в предгорья...
К тому же Илье повезло еще раз: под кроватью в вагончике он обнаружил старую, но вполне пригодную униформу «Крымзеленхоза». Это было настоящей удачей: ведь униформа, как ничто другое, стирает индивидуальность, делая человека неприметным для окружающих. Корнилов отыскал даже огромные садовые ножницы, которыми обычно подстригают кустарник. С таким инвентарем можно было запросто появиться хоть в центре города, не вызывая подозрений ментов.
Перво-наперво беглец решил набраться сил и отоспаться: ведь в камере СИЗО он спал урывками, готовый в любой момент дать отпор...
...Илья проснулся мгновенно, словно от разряда электричества. Он спал, укутавшись в одеяло с головой, как в шубу. Старая армейская привычка, рефлекс со времен службы в ВДВ, попытка сохранить тепло до утра. И хотя он давно уже не ночевал в дырявых армейских палатках и разрушенных домах, привычка укрываться с головой осталась на всю жизнь. Рывком сбросив одеяло на пол, Илья тяжело уселся, вытянул ноги...
Ему только что приснилась Оксана. Точно такая же, какой он видел ее в больничной палате: забинтованная голова, ввалившиеся щеки, заострившийся нос, ссадина на подбородке... Почему-то подумалось: а может быть, он погорячился, не стоило бежать, возможно, спустя несколько дней Оксана пришла бы в себя, и тогда бы прокурорский следователь понял, что он никакой не маньяк?
Вот и получается, что единственным оправданием побега может быть только поимка маньяка. Глупо рассчитывать на милицию – особенно после всего произошедшего. Полагаться следует исключительно на себя. Вспомнив изуродованное багровым кровоподтеком лицо невесты, Илья заскрипел зубами. Такого нормальные мужики не прощают. И он не простит!
Но где искать этого негодяя? Сколько ни бился Корнилов над этим вопросом, ответа для себя так и не нашел...
* * *
В огромном затененном кабинете крымской прокуратуры вот уже целый час шло совещание. Во главе необъятного стола восседал пожилой плешивый мужчина в синем мундире – генпрокурор Автономной Республики Крым. Уткнувшись в раскрытую папку, он монотонно бубнил:
– ...таким образом, работа прокурорского и следовательского состава по итогам полугодия признана успешной. Правда, в нашей работе еще встречаются отдельные недостатки. Так, например, несвоевременно рассматриваются жалобы в порядке надзора, недостаточно контролируются органы дознания...
Генпрокурор зачитывал доклад долго и нудно, перемежая протокольные фразы сухой статистикой цифр. Собравшиеся, стараясь не встречаться друг с другом взглядами, с трудом подавляли зевоту. Летнее солнце на несколько минут промелькнуло в щели между тяжелыми портьерами и, осветив начальственный стол тусклым бутылочным бликом, спряталось за непроницаемой тканью.
Плановое совещание завершилось лишь после обеда. Присутствующие, неловко отодвигая стулья, двинулись прочь из кабинета. Последним к двери подошел Юрий Александрович Патрикеев. Генпрокурор, промокнув вспотевшую плешь огромным носовым платком, панибратски взял его под руку.
