- И что это за инь-ян такой? - недоуменно спросил доктор.
Пенелопа заглянула ему через плечо.
- Треугольники.
- Это я и без тебя понял, - задумчиво сказал доктор.
- Ну, чего не понятного. Раз получилось, раз - нет, - пожала плечами Пенелопа.
Доктор изумленно обернулся на нее. Та совершенно не смущаясь, смотрела своими разными глазами в полные немого укора голубые глаза доктора.
- Пенелопа, Пенелопа, - с укоризной покачал головой ван Чех, - вот от кого, а от тебя не ожидал. От себя ожидал, а от тебя…
- Ой-ой-ой, - Пенелопа села на стул, - можно подумать, какие мы нежные.
На этой фразе что-то в ней щелкнуло, доктор почувствовал как снова натянулись внутри него какие-то струны, ощущающие опасность. Через минуту напротив него сидела уже Кукбара. Доктор посерьезнел и погрустнел одновременно.
- И рисунок оставь. Мне интересно для чего он, - царственно сказала Кукбара.
Доктор бросил листок на стол. Кукбара поцокала языком, внимательно следя ярко-голубым и блекло-зеленым глазом за доктором.
- У меня работы много. Я пойду, - сказал он серьезно и озабоченно.
- Постой, - Кукбара резко ухватила его за ладонь, - побудь со мной, Октео.
- Какого черта, - доктор вырвал руку.
Любое прикосновение к Кукбаре отзывалось дикой болью во всем теле.
- У меня много работы, - отчеканил он.
- Ну и бестолочь, - фыркнула Кукбара, - Видишь, детка, он снова нас бросает.
Доктор уже был в дверях. Он медленно обернулся. Перед ним сидела Кукбара с ее ухмылочкой, но на глазах Пенелопы стояли слезы.
Доктор угрюмо брел по коридору вперед. Возле палаты Виктора он задержался, немного покачался с пятки на мысок и размашистым шагом вошел в комнату.
Виктор дремал.
- Эй, друг, просыпайся, - ван Чех мягко потрепал его по плечу.
Виктор разлепил глаза и сонно улыбнулся.
- Хочешь я принесу тебе мольберт, будешь работать здесь над картиной, - участливо спросил доктор.
- Хочу. А над какой картиной? - спросони удивился Виктор и поправил сбившиеся волосы, - А-а-а, над картиной, - он усмехнулся, - простите, доктор, я забыл.
- Ничего, Виктор, ничего, - доктор похлопал его по плечу и в растерянности ушел.
Глава 17.
Когда доктор ван Чех принес старенький рассохшийся мольберт Виктору в палату, то еще не знал, что написание полотна затянется аж на два с половиной года.
На два с половиной года безуспешной терапии, тщетных попыток что-то вспомнить. Два с половиной года безрезультатных попыток самоубийств во время депрессивного психоза. Доктор часто являлся в палату к Виктору в тот момент, когда был необходим. Что-то вроде предчувствия подсказывало ван Чеху, что надо идти.
Виктор, бывая близок к ремиссии, часто засиживался с Пенелопой. Они играли в шашки или шахматы, чтобы скоротать еще один день. Отсутствие надежды на излечение объединяло их. И только доктор, уподобляясь своим больным, верил, что оба когда-нибудь выйдут из клиники здоровыми.
В один из солнечных дней, когда больничный сад цвел белым, доктор ван Чех бодро делал утреннюю пробежку, наивно называемую прочими врачами: "обход".
Виктор с утра был в себе, что называется, никаких ложных масок. Он снова был мужчиной между тридцатью пятью и сорока годами, который ничего о себе не помнил, писал стихи и картину, к которой притрагивался только в этом состоянии. Доктор пришел к нему рано, а руки Виктора уже были в краске. Кистей он почему-то не признавал.
- Творишь, друг мой? - улыбнулся ван Чех.
- О, да, - Виктор приятно улыбнулся, - проснулся ночью, ни в одном глазу до сих пор.
- Кошмары? - доктор присел на стул.
- Нет, нет… так… - неопределенно ответил Виктор.
- Ну, что "так"? Виктор, не пудри мне мозг, дорогой мой. Давай-ка рассказывай, - фыркнул ван Чех.
- Я снова видел эту картину. Я не знаю, что она значит, но она такая важная. Потом долго рябило в глазах, знаете, как это часто у меня бывает… Это все.
- И ты сел рисовать?
- Да, как только перестало рябить.
- Хорошо, друг мой, ты не забывай отдыхать, нам с тобой сегодня еще раз стоит прогуляться к себе, - доктор подмигнул больному и вышел.
Где-то еще час он бродил по другим палатам и, наконец, пошел к Пенелопе. Она всегда была последним пунктом в его маршруте.
Из палаты доносились голоса. Резкий, грудной голос принадлежал, безусловно, Кукбаре. Доктор остановился и прислушался.
- Я ищу тебя достаточно давно, Виктор. Не было такого случая, чтобы я не могла кого-то не найти, - говорила она, - в чем секрет? Может, расскажешь мне?
- Я никогда не был за пределами лабиринта, я не знаю, где ты находишься, и где нахожусь я, - задумчиво отвечал Виктор, - Я бы и рад, если кто-нибудь меня бы нашел… Но пока… пока никто на это не способен.
- Не то, чтобы очень хотелось тебя найти, - усмехнулась она, - просто для того, кто управляет большой частью пограничья, проблема маскировки существенна. Понимаешь, какая история. Пенелопа уже рассказывала тебе, как она была гениальным врачом и бла-бла-бла. И про одного пациента насильника тоже.
Так вот, он оказался владыкой Пограничья, причем настолько неумелым, что слезы на глаза наворачиваются. Я пришла туда и всему нашла название, он даже не удосужился изучить законы работы Пограничья.
Я записываю все в тетрадь, чтобы не забыть.
Пограничье настолько огромно, что в нем могут быть недосягаемые части. Оно, конечно, потому что количество людей, а, следовательно, и сознаний тоже. Коллективное сознание всех без исключения людей создает некую ткань, в которой могут, фигурально выражаясь, "вить гнезда" безумцы. Любое пространство требует населения. Это как со слизистой - убери нормальную флору тут же заселится патогенная.
Не знаю, кто кого выбрал, безумцы пограничье или наоборот. Знаю только одно. Оно способно повиноваться и исполнять желания. Достаточно найти человека с сильной личностью, с характером и поместить его туда, как оно тот час же льнет к его ногам. Так было со мной. И достаточно давно уже никто на посягал на мой трон в Пограничье.
Но вот в чем проблема. Андрес, будучи уже пауком, перед тем, как я его убила, сказал мне одну вещь. Я должна бояться сновидцев. Я умею их определять, он научил меня. Под пытками разумеется. Но я нашла способ, как не лишая сновидца жизни, можно обезопасить себя. Сделать, так как ты. Спрятаться туда, где тебя не найдут. Сновидцы способны преображать реальность пограничья, но править им они не способны. Оно не подчиниться их воле.
- То есть только безумный гений может им управлять? - уточнил Виктор.
- Скорее всего, так, - безразлично ответила Кукбара, - в конце концов, мне приятно, что ты назвал меня гением. Умный или безумный уже не важно. Где гений - всегда злодейство.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
