Быстрый Бен остановился, разглядывая заваленный мусором переулок, затем шагнул во дворик. Из хижины донеслось надтреснутое хихиканье. Чародей закатил глаза, пробормотал что-то себе под нос и потянулся к кожаной петле, прибитой к двери.
– Не толкай! – взвизгнул голос изнутри. – На себя тяни, змей пустынный!
Пожав плечами, Быстрый Бен потянул на себя дверь.
– Только дураки толкают! – прошипела старуха, сидевшая, скрестив ноги, на камышовой циновке внутри. – Колени мне обдирают! Синяки да ушибы мне достаются, когда приходят дураки. Ага-а-а, чую, чую дух Рараку!
Чародей оглядел тёмное помещение.
– Худов дух, тут же только тебе одной места хватает! – Какие-то странные предметы гроздьями висели на стенах, свисали с низкого потолка. Во всех углах залегли тени, а в воздухе всё ещё был разлит холодок ушедшей ночи.
– Только для меня! – захихикала старуха. Голова её – кожа да кости – была совсем безволосой и обильно покрытой бородавками. – Покажи, с чем пришёл, змей многоглавый, снимать проклятья – мой дар! – Из недр потрёпанного балахона она извлекла деревянную карту, подняла дрожащей рукой. – Пошли свои слова на мой Путь, и образ их отразится на ней, выжжется сам собой – истинно…
– Нет у меня проклятий, женщина, – сказал Быстрый Бен, присев у порога так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. – Только вопросы.
Карта скользнула в складки балахона. Нахмурившись, ведьма сказала:
– Ответы дорого стоят. Ответы дать дороже, чем снять проклятье. Ответы найти нелегко…
– Ладно-ладно, сколько?
– Из чего сделана монета твоих вопросов, двенадцатидушец?
– Из золота.
– Тогда золотые советы, один на один…
– Если дашь хороший ответ.
– По рукам.
– Сон Огни.
– Что с ним?
– Почему?
Старуха поражённо разинула беззубый рот.
– Почему богиня спит, ведьма? Кто-нибудь знает? А ты?
– Тебе самому многое ведомо, хитрец…
– Всё, что я читал, – досужие догадки. Никто не знает. У книжников нет ответа, но старейшая в этом мире ведьма Тэннеса может и знать. Скажи, почему уснула Огнь?
– Вокруг некоторых ответов следует поплясать. Задай мне другой вопрос, чадо Рараку.
Вздохнув, Быстрый Бен склонил голову, некоторое время смотрел на землю, затем сказал:
– Говорят, земля трясётся и расплавленный камень течёт, словно кровь, когда Огнь ворочается во сне.
– Так говорят.
– И говорят, что подобные разрушения охватят весь мир, если она пробудится.
– И так говорят.
– Ну и?
– Ну и всё. Земля трясётся, горы взрываются, огненные реки текут. Это естественно для мира, душа которого раскалена добела. Связанного собственными законами причин и следствий. Мир формируется как навозный шарик скарабея, катится по ледяной пустоте вокруг солнца. Корка плавает кусками по морю расплавленного камня. Иногда куски сталкиваются друг с другом. Иногда расходятся. Их ведут и тащат, толкают и тянут волны моря, словно приливы и отливы.
– А где же в этой картине богиня?
– Она была яйцом в шарике. Вылупилась давным-давно. Мысль её странствует по скрытым рекам у нас под ногами. Она – боль существования. Царица улья, а мы – её рабочие и солдаты. Иногда же, время от времени… мы собираемся в рой.
– На Пути?
Старуха пожала плечами.
– На всякой тропе, какую найдём.
– Огнь больна.
– Да.
Быстрый Бен заметил, что в тёмных глазах ведьмы вдруг вспыхнул напряжённый огонёк. Он надолго задумался, затем спросил:
– Почему спит Огнь?
– Для этого время ещё не пришло. Задай другой вопрос.
Чародей нахмурился, отвёл взгляд.
– Рабочие и солдаты… ты так говоришь, точно мы – рабы.
– Она не требует ничего, всё, что вы делаете, делаете для себя. Трудитесь, чтобы заработать на жизнь. Сражаетесь, чтобы защитить своё или приобрести больше. Работаете, чтобы обойти соперников. Дерётесь из страха, из ненависти и зависти, ради чести и верности, по любой причине, какую только можете вообразить. Но всё, что вы делаете, служит ей… и не важно, что именно вы делаете. Она не просто благая, Адаэфон Делат, – она вне морали. Мы можем процветать, можем погубить себя сами, ей всё равно – она просто породит новое потомство, и всё начнётся заново.
– Ты говоришь о мире как вещи физической, подчинённой естественным законам. И это всё?
– Нет, в конечном итоге мысли и чувства всех живых существ определяют, что́ есть реальность – точнее, реальность для нас.
– Это тавтология.
– Она самая.
– А Огнь – причина для нашего следствия?
– Ах, ты петляешь из стороны в сторону, точно пустынный змей, каким и являешься! Задавай свой вопрос!
– Почему спит Огнь?
– Она спит… чтобы видеть сны.
Долгое время Быстрый Бен молчал. Когда же наконец взглянул в глаза старухе, он увидел подтверждение своим самым худшим страхам.
– Она больна, – сказал чародей.
Ведьма кивнула.
– Лихорадка.
– И её сны…
– Бред приближается, сынок. Сны превращаются в кошмары.
– Я должен найти способ изгнать инфекцию, поскольку думаю, что лихорадки Огни для этого будет недостаточно. Жар, который должен бы очищать, приводит к прямо противоположному результату.
– Так придумай, дорогой рабочий.
– Мне может понадобиться помощь.
Ведьма протянула сухонькую руку ладонью вверх. Быстрый Бен выудил из-под рубашки отполированный водой камешек. Уронил его в подставленную руку.
– Когда придёт час, Адаэфон Делат, позови меня.
– Позову. Спасибо, госпожа. – Маг положил между собой и старухой кожаный кошель, набитый золотыми советами. Ведьма захихикала. Быстрый Бен отступил.
– Дверь-то закрой – мне по нраву холод!
Пока чародей шагал по переулкам, его мысли метались без цели, носились туда-сюда по всем ветрам – чаще всего ложным и бессмысленным. Впрочем, одна задержалась в его голове, окрепла, поначалу – бессмысленная, любопытство, не больше: Ей по нраву холод. Странно. Большинство стариков любят тепло, радуются жаре…
Капитан Паран увидел Быстрого Бена, тот прислонился к неровной стене рядом со входом в гарнизон, обхватил себя руками и явно был не в духе. Четверо караульных сгрудились в десяти шагах от мага, им определённо было не по себе.
Паран подвёл своего коня, передал поводья выскочившему из ворот конюху, затем подошёл к Быстрому Бену.
– Ты выглядишь разбитым, маг. И это заставляет меня нервничать.
Семигородец скривился.
– Ты не хочешь знать подробностей, капитан. Уж поверь.
– Если дело касается «Мостожогов», Бен, мне лучше быть в курсе.
– «Мостожогов»? – Маг невесело рассмеялся. – Это куда больше, чем горстка ворчливых солдат. Но пока что я никакого решения не нашёл. Найду – всё расскажу. А пока я бы советовал взять свежего коня – мы должны явиться к Дуджеку и Скворцу в лагерь Бруда. Немедленно.
– Вся рота? Я ж её только расквартировал!
– Никак нет, сэр. Ты, я, Молоток и Штырь. Там у них какие-то… неожиданности, я так понимаю. Не спрашивай, какие, – сам не знаю.
Паран поморщился.
– За остальными двумя я уже послал, сэр.
– Хорошо. Пойду поищу себе другого коня. – Капитан отвернулся и направился в гарнизон, пытаясь не обращать внимания на жгучую боль в животе. Всё занимало слишком много времени – армия проторчала в Крепи уже несколько месяцев, и городу это было не по нраву. Дуджека объявили вне закона, поэтому имперская поддержка не прибыла, а без административной инфраструктуры малазанцы продолжали исполнять тревожную, неприятную роль оккупантов.
Малазанская система завоеваний всегда следовала определённому набору правил – систематически и эффективно. Победоносная армия никогда не оставалась на месте дольше, чем было необходимо, чтобы мирно передать власть крепкому и полноценному гражданскому управлению по-малазански. Солдат никто не учил управлять городом – с этим куда лучше справлялись бюрократы, привыкшие манипулировать экономикой города. «Дёргай за эти ниточки, и все для тебя запляшут» — так считал Император и раз за разом подтверждал свою правоту. Даже Императрица не предпринимала никаких попыток отойти от подобных методов. Чтобы перехватить «ниточки», нужно было, с одной стороны, установить твёрдую систему судопроизводства, а с другой – внедриться на все чёрные рынки, которые существовали в городе на время захвата. «Уничтожить чёрный рынок невозможно, поэтому лучше всего на нём доминировать». С этой задачей обычно справлялись Когти.
Но у нас ведь нет агентов Когтей, верно? И писцов да клерков тоже нет. Мы не захватили чёрный рынок. Мы даже с «белой» экономикой едва справляемся, о гражданской администрации и говорить нечего. Однако продолжаем вести себя так, будто имперская поддержка вот-вот прибудет. Но мы её не дождёмся. Не понимаю я этого всего.
Без даруджистанского золота армия Дуджека голодала бы. Началось бы массовое дезертирство, солдаты один за другим бежали бы в надежде вернуться под крыло Империи или вступить в отряд наёмников или охранников караванов. Армия Однорукого рассыпалась бы на глазах. Верность никогда не может одолеть голодный желудок.
