– Посмотри на дату, – сказал он гордо.
– 133-й год, – поразился Кратов. – Год нашего с тобой возвращения во Внешний Мир!
– Это вино дожидалось тебя двенадцать лет. Никто в Галактике не имеет на него права, только мы двое.
Грант сорвал пробку и разлил темно-красную, густую на вид жидкость в глиняные стаканы.
– Будь счастлив, брат-плоддер, – сказал он, высоко поднимая свой стакан.
Они выпили. Несмотря на долгое пребывание в холодном погребе, вино казалось теплым. Вкус его трудно было с чем-то сравнивать. Во всяком случае, не с виноградом. Вязковатая горечь с примесью душистых трав, едва уловимый ореховый аромат.
Грант не глядя нашарил гирлянду зелени, тянувшуюся через веранду от стены к стене, сорвал слегка увядший пучок и, разделив его пополам, вручил половину Кратову.
– Почему ты ни разу не навестил меня раньше? – спросил он, жуя стебелек с резными листочками.
– Я не знаю, – честно сказал Кратов.
– Бывали дни, когда мне тебя недоставало. Нет, в этих горах не водятся пантавры, сабдаги или ракшасы. Правда, первое время по ночам во двор наведывалась семейка снежных людей и мелочно пакостила. Но я сумел приручить их вкусными подачками, и теперь мы живем в мире. Ураганы, ливни – это все пустяки. Мне не хватало… – Грант поморщился и искательно пошевелил пальцами. – Не умею объяснить. Во всяком случае, после первого стакана. Жаль, что ты не почувствовал того же одиночества, что и я.
– Все эти двенадцать лет у меня не было паузы, – виновато промолвил Кратов. – Я не оглядывался на прожитое, не подводил итоги. Мне постоянно не хватало времени на рефлексии. Пауза возникла только сейчас. И вот я здесь.
– Если бы мы встречались чаще, теперь нам было бы легче говорить. А так – мы можем вспоминать годы в Плоддерском Круге, перебивая друг друга подробностями. Когда же речь зайдет о годах во Внешнем Мире, диалога уже не получится. Будут два монолога – твой и мой. Это не то, чего бы мне хотелось.
– Тебе трудно со мной? – спросил Кратов.
– Нет. Дело не в этом. Просто наша дружба испещрена белыми пятнами. Это чертов двенадцатилетний вакуум!
– Стыдно признаться, но я не ощущаю никакого вакуума.
– У тебя не было паузы. А у меня была. По сути, вся моя жизнь – пауза. Нет, я не жалуюсь и ни о чем не жалею. В конце концов, я занимаюсь любимым делом – предсказываю погоду при помощи собственной маленькой метеостанции. А люди в долине решают, оставить ли мой прогноз как есть или исправить его своими силами. Я первый узнаю о лавинах и селевых потоках. А они делают так, чтобы об этом никто больше не узнал: останавливают лавины и глушат сель в зародыше… Я построил дом и семью. Дьявол, у меня трое детей! О какой паузе я говорю?! – с изумлением спросил себя Грант.
– Я знаю, о какой, – сказал Кратов. – Тебе не хватает именно пантавров, ракшасов и этих… как их?.. сабдагов!
Грант печально покивал.
– Ты прав, брат-плоддер, – подтвердил он. – Снова ты прав. И тебя мне тоже не хватало. Знаешь что? – оживился он. – Когда мы допьем наш с тобой кувшин, то пойдем и зададим хорр-рошую трепку этим снежным засранцам. Поверь, будет приключение не хуже Нимфодоры!
– Снежные люди под охраной человечества, – вздохнул Кратов.
– И здесь ты прав. Им можно гадить у меня во дворе, а мне в их пещере – нет. И черт с ними. Одна надежда, что придет Магнус Мессершмидт и вы с ним подеретесь.
– Почему я должен подраться с каким-то Магнусом Мессершмидтом? – удивился Кратов.
– Он фашист. Ему нравится так себя называть, хотя на самом деле он метарасист анастасьевского толка. Полагаю, едва он обругает тектонов чешуйчатыми ублюдками, как ты бухнешь ему… как ты обычно выражался… по рогам.
– Кажется, я обману твои ожидания. Нужно быть очень большой сволочью, чтобы всерьез надеяться вкусить от моего кулака.
– Жаль, – огорчился Грант. – Магнус, конечно, фашист, но сволочью его назвать трудно.
– Но ты не отчаивайся, – сказал Кратов. – Когда мы допьем все вино и окарачь выползем на крыльцо, нам зададут хор-р-рошую трепку наши женщины. И «дикие плоддеры» Нимфодоры покажутся тебе невинным аттракционом из Диснейленда.
Грант, усмехаясь, вторично наполнил стаканы.
– Всякий раз, опорожняя эту посуду, – сказал он, – я стану говорить тебе о том, как мне тебя не хватало. Такой уж, видно, дух заключен в этом вине. Я делал его с большой печалью в сердце. Наверное, в ту пору мне просто необходима была твоя опека. Твое железное плечо. Будь счастлив!
– Будь счастлив… Ты преувеличиваешь, брат-плоддер. Я никогда не опекал тебя. С какой стати мне опекать здорового, веселого и резкого на язык мужика?!
– Это тебе только казалось. Таким я был от страха. Шесть плоддерских лет я денно и нощно трясся за свою шкуру. И лишь твое присутствие приносило мне успокоение и уверенность. Возвратившись на Землю, я всего лишился. Ну, конечно, родные и друзья помогали чем могли. Но у них всегда хватало забот и без меня. А ты ударился в ксенологию и совсем забыл о том, что где-то мается слабый, маленький человечек по имени Грант. Я подозреваю, ты всю жизнь питал иллюзию, будто вокруг тебя сплошь такие же экземпляры, как и ты сам. Растиражированные природой с точностью до нюансов. Способные из любой житейской передряги выйти своими ногами, в одиночку. И потому ты так легко бросал своих прежних спутников на произвол судьбы. Дескать, выплывайте как знаете. Делайте, как я… Ведь так?
– Так, – нахмурился Кратов. – И за какие-то несколько дней я слышу это уже не раз. Но ты, как я погляжу, все-таки выплыл?
– Конечно, выплыл. Что мне оставалось? Но для этого мне пришлось одолеть себя. Я был тихим, смирным синоптиком. А в один прекрасный момент я решил, что будет лучше, если судьба покорится мне, а не я судьбе.
– Ты и вправду переменился, брат-плоддер, – уважительно сказал Кратов.
– А ты, я вижу, как встарь, свято веришь в Божий промысел?
– Никогда этого не было! Но в какой-то мере я, безусловно, фаталист. И это помогает мне выцарапываться из упомянутых передряг. Кому сгореть, тот не утонет… Ну, разумеется, я и сам никогда не сидел сложа руки, смиренно дожидаясь избавления.
– Судьба по прозвищу «Удача», – сказал Грант. – Старая плоддерская присказка… Я уяснил одну простую вещь: человек может поломать любое горнее предопределение. Он может показать вот такой нос злому року! – Грант широко развел руки в стороны. – Я убедился в этом, когда стал, наконец, делать то, что хотел.
– И чего же ты захотел в первую очередь? – поинтересовался Кратов.
– Для начала – взять в жены субнавигатора Джемму Ким.
– О! – сказал Кратов и с готовностью подставил стакан под вязкую гранатовую струю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
