– Поскольку ни ты, ни я не являемся учеными или врачами, бесполезно спорить на эту тему. Однако береженого Бог бережет... Боюсь, мне придется ограничить время, которое ты проводишь со своим отцом.
Листок выпал из ее рук. Потрясенная этим заявлением, Эви молча смотрела на него. После всего, через что она прошла, чтобы оказаться рядом с отцом, Себастьян пытается лишить ее последней возможности побыть с ним. И все это из-за какой-то новомодной концепции, напечатанной в бюллетене.
– Нет, – яростно сказала она. Горло ее сжалось, рот не успевал артикулировать слова, которые рвались наружу. – Я п-пробуду с ним столько, сколько понадобится. И не надо изображать заботу. Тебе наплевать на меня... и на него тоже. Просто тебе не терпится продемонстрировать свою власть...
– Я видел постельное белье, – перебил ее Себастьян. – Он харкает кровью, слизью и черт знает чем еще... Чем больше времени ты проведешь с ним, тем больше вероятность того, что ты тоже подхватишь эту заразу.
– Я не верю в эту глупую теорию. Найдется д-дюжина докторов, которые считают ее смешной...
– Я не могу позволить тебе рисковать. Проклятие, неужели ты хочешь через полгода оказаться прикованной к постели с разлагающимися легкими?
– Это тебя не касается!
Повисло натянутое молчание, и Эви почувствовала, что ее резкие слова проникли глубже, чем она рассчитывала.
– Ты права, – свирепо отозвался Себастьян. – Раз тебе хочется умереть от туберкулеза, давай, действуй. Только не удивляйся, если я откажусь сидеть у твоей постели, заламывая руки. Я палец о палец не ударю, чтобы помочь тебе. И когда ты будешь лежать здесь, выхаркивая свои легкие, я с удовольствием напомню тебе, что во всем виновато твое идиотское упрямство! – Он завершил свою тираду раздраженным взмахом руки.
К сожалению, Эви, привыкшая к повадкам дяди Перегрина, была не в состоянии отличить сердитый жест от физической угрозы. Инстинктивно отшатнувшись, она заслонила лицо ладонями. Удара, однако, не последовало. Судорожно выдохнув, она с опаской опустила руки и обнаружила, что Себастьян в немом изумлении взирает на нее.
Затем его лицо потемнело.
– Эви, – сказал он с пугающей яростью в голосе. – Неужели ты думаешь, что я собирался... – Он осекся. – Иисусе. Кто-то бил тебя. Ну конечно. Кто, к дьяволу, это был?! – Он порывисто протянул к ней руки – слишком порывисто, – и она отпрянула, прижавшись спиной к стене. Себастьян замер. – Проклятие, – прошептал он. На его лице отразилась буря чувств. Овладев собой, он тихо проговорил: – Я бы никогда не ударил женщину. И никогда бы не причинил тебе вреда. Ты ведь понимаешь это, правда?
Завороженная пристальным взглядом его сверкающих глаз, Эви не шевелилась, не в состоянии издать ни звука. Себастьян осторожно приблизился.
– Все в порядке, – нежно произнес он. – Позволь мне подойти к тебе. Все в порядке. Успокойся. – Обняв ее одной рукой, он принялся поглаживать ее волосы, пока она не расслабилась, испустив протяжный вздох. Себастьян прижал ее теснее, касаясь губами ее виска. – Кто это был? – спросил он.
– М-мой дядя, – с трудом выговорила она. Рука, поглаживающая ее волосы, на мгновение замерла, когда он услышал это заикание.
– Мейбрик? – нетерпеливо спросил он.
– Нет, д-другой.
– Стаббинз.
– Да. – Эви закрыла глаза от удовольствия, когда вторая рука обвилась вокруг нее. Прижатая к его твердой груди, она склонила голову ему на плечо и вдохнула чистый запах мужской кожи с легкой примесью сандалового одеколона.
– Как часто это случалось? – усльшала она его вопрос. – Больше одного раза?
– Т-теперь это не важно.
– Как часто, Эви?
Поняв, что он не отступится, пока она не ответит, Эви пробормотала:
– Не очень часто, но... когда они с тетей Ф-флоренс были недовольны моим поведением, он пускал в ход руки. В п-последний раз, когда я пыталась убежать, он избил меня так, что все лицо распухло и превратилось в сплошной синяк.
– Вот как? – Себастьян помолчал минуту, а затем произнес с ледяным спокойствием: – Я разорву его на части.
– Мне этого не нужно, – искренне сказала Эви. – Я в-всего лишь хочу безопасности. От него. От всех них.
Себастьян слегка отстранился, чтобы посмотреть в ее разрумянившееся лицо.
– Ты в безопасности, – сказал он. Подняв руку, он прошелся кончиком пальца по золотистой россыпи веснушек у нее на переносице. Ее ресницы затрепетали и опустились.
– Эви, – тихо вымолвил он, приподняв ее подбородок. – Клянусь жизнью, что никогда не подниму на тебя руку. Возможно, я ужасный муж во всех других отношениях... но я никогда не обижу тебя таким способом. Ты веришь мне?
Эви молчала, жадно впитывая его ласковые прикосновения и возбуждающее тепло его дыхания. Она боялась открыть глаза или сделать что-нибудь, что нарушило бы очарование момента.
– Да, – наконец прошептала она. – Да...
Он коснулся ее губ в осторожном поцелуе, и Эви тихо ахнула, подавшись к нему. Себастьян обхватил ее лицо ладонями и приник к губам с нежной настойчивостью.
Почувствовав, что Эви слегка качнуло, он обнял ее за талию и притянул к себе. Эви обвила руками его шею, отвечая на дразнящие прикосновения его губ. Себастьян учащенно дышал, грудь его вздымалась, касаясь ее трепещущей груди. Поцелуй стал более глубоким и страстным, заставляя ее льнуть к твердому телу.
С мучительным стоном Себастьян наконец оторвался от губ Эви.
– Нет, – прошептал он, прерывисто дыша. – Нет, подожди... милая... Нам нужно поговорить... Дьявол!
Вцепившись в лацканы его сюртука, Эви уткнулась лицом в серый шелк галстука. Если бы Себастьян не держал ее, она не устояла бы на ногах.
– И все же я настаиваю на том, что сказал ранее, произнес он, касаясь губами ее волос. – Если ты хочешь ухаживать за отцом, тебе придется следовать моим правилам. Комнату нужно проветривать... Дверь и окна должны быть постоянно открыты. И не садись слишком близко от него. Более того, находясь с ним, завязывай носовым платком рот и нос.
– Зачем? – Эви откинула назад голову, недоверчиво уставившись на него. – Чтобы крохотные невидимые организмы не проникли в мои легкие? – Иронически поинтересовалась она.
Его глаза сузились.
– Не испытывай мое терпение, Эви. Я близок к тому, чтобы вообще запретить тебе навещать его.
– Я буду выглядеть как дурочка, расхаживая с завязанным лицом, – запротестовала она. – И потом, это может ранить его чувства.
– Мне на это наплевать. И заруби себе на носу: если ты ослушаешься меня, то вообще его не увидишь.
Эви резко высвободилась из его объятий, охваченная новым приступом негодования.
– Ты ничем не лучше Мейбриков, – горько сказала она. – Я вышла за тебя, чтобы обрести свободу. А вместо этого сменила одну тюрьму на другую.
