— Я желал бы знать… — сказал Артур и повторил ту же фразу.
Полип младший уставился на него и смотрел, пока стеклышко не вылетело из глаза, затем вставил его и снова уставился, пока оно не вылетело вторично.
— Вы не имеете никакого права так поступать, — сказал он беспомощным тоном. — Постойте, что вы хотите сказать? Вы говорите мне, что сами не знаете, официальное ли это дело или частное.
— Теперь я удостоверился, что это официальное дело, — возразил посетитель, — и желал бы знать… — Он повторил свой вопрос.
Действие его на юного Полипа выразилось в беспомощном повторении фразы:
— Постойте! Ей-богу, вы не имеете никакого права приходить сюда и говорить, что вы желали бы знать!
Действие этой фразы на Артура Кленнэма выразилось в повторении им того же вопроса в той же самой форме, тем же самым тоном. В результате всё это привело юного Полипа в состояние полной беспомощности и растерянности.
— Ну, послушайте же! Постойте! Вам лучше обратиться к секретарю, — вымолвил он наконец, потянувшись к колокольчику и дергая шнурок. — Дженкинсон! — к мистеру Уобблеру.
Артур Кленнэм, сознавая, что теперь он захвачен водоворотом министерства околичностей и должен отдаться течению, последовал за курьером через двор в другую часть здания, где его провожатый указал ему кабинет мистера Уобблера. Он вошел в это помещение и застал в нем двух джентльменов, сидевших друг против друга за большим и удобным письменным столом. Один из них чистил ружейный ствол носовым платком, другой намазывал пастилу на хлеб ножом для разрезания бумаги.
— Мистер Уобблер? — сказал посетитель. Оба джентльмена взглянули на него и, казалось, были удивлены его самоуверенностью.
— Так вот и отправился он, — сказал джентльмен с ружейным дулом, рассказчик весьма неторопливый, — к своему двоюродному брату и собаку повез с собой по железной дороге. Бесценный пес. Вцепился в носильщика, когда его сажали в собачий вагон, вцепился в сторожа, когда выпускали. Вот он взял с собой человек шесть, взял изрядный запас крыс и стал испытывать пса в сарае. Оказалось, чудо-собака. Тогда он устроил состязание и держал за собаку огромные пари. Что же бы вы думали, сэр, — подкупили какую-то каналью, напоили собаку пьяной, и ее хозяина обобрали начисто.
— Мистер Уобблер? — сказал посетитель. Джентльмен, намазывавший пастилу, возразил, не отрываясь от своего занятия:
— Как звали собаку?
— Звали ее Милка, — отвечал другой джентльмен. — Владелец уверяет, что она как две капли воды похожа на его старую тетку, от которой он ожидает наследства. В особенности, когда ворчит.
— Мистер Уобблер? — сказал посетитель.
Оба джентльмена засмеялись разом.
Джентльмен с ружейным дулом, найдя, что оно вычищено как следует, передал его другому и, когда тот согласился с ним, уложил его в ящик, достал оттуда ложе и принялся полировать его носовым платком, слегка насвистывая.
— Мистер Уобблер? — сказал посетитель.
— В чем дело? — отозвался наконец мистер Уобблер, с набитым ртом.
— Я желал бы знать… — и Артур Кленнэм опять механически повторил свой вопрос.
— Не имею понятия, — отвечал мистер Уобблер, обращаясь, повидимому, к своему завтраку. — Никогда не слыхал об этом. Не имею никакого отношения к этому. Справьтесь лучше у мистера Клайва, вторая дверь налево в следующем коридоре.
— Может быть, и от него я получу такой же ответ?
— Очень может быть. Ничего не знаю об этом, — сказал мистер Уобблер.
Посетитель повернулся и вышел из комнаты, когда джентльмен с ружейным дулом крикнул ему:
— Мистер!.. Эй!..
Он вернулся обратно.
— Затворяйте за собой дверь. Вы устроили дьявольский сквозняк.
Сделав несколько шагов, он очутился перед второй дверью налево в коридоре.
В этой комнате оказалось трое джентльменов: один из них не делал ничего особенного, другой тоже не делал ничего особенного, третий тоже не делал ничего особенного. Тем не менее они, повидимому, стояли ближе, чем другие, к осуществлению великого принципа министерства, так как сидели перед зловещим внутренним помещением с двойной дверью, за которой, повидимому, собрались мудрецы министерства околичностей. Оттуда почти непрерывным потоком извергались бумаги и таким же потоком стремились обратно; этим орудовал джентльмен номер четвертый.
— Я желал бы знать, — сказал Артур Кленнэм и повторил, точно шарманка, свою вечную фразу. Так как номер первый направил его к номеру второму, а номер второй — к номеру третьему, то ему пришлось повторить ее три раза. После этого его направили к номеру четвертому. Он и ему повторил ту же фразу.
Номер четвертый был живой, красивый, хорошо одетый, симпатичный молодой человек, — тоже Полип, но из более жизнерадостной линии этой фамилии. Он отвечал благодушным тоном:
— О, охота вам возиться с этим делом?
— Охота мне возиться?
— Ну да! Советую вам бросить его.
Это была настолько новая точка зрения, что Артур Кленнэм не нашелся сразу, что ответить.
— Конечно, это ваше дело. Если хотите, я дам вам целую кучу бланков для заявлений. Здесь их сколько угодно. Возьмите хоть дюжину. Но из этого ничего не выйдет, — продолжал номер четвертый.
— Неужели это такое безнадежное дело? Извините меня: я давно не был в Англии.
— Я не говорю, что оно безнадежно, — возразил номер четвертый с чистосердечной улыбкой. — Я не высказываю своего мнения на этот счет; я только высказываю мнение насчет вас самих. Я не думаю, что вы добьетесь чего-нибудь. Но во всяком случае вы можете действовать, как вам заблагорассудится. По всей вероятности, речь идет о каком-либо невыполненном контракте или что-нибудь в этом роде, — не так ли?
— Право, не знаю.
— Хорошо! Это вы можете выяснить. В таком случае вам нужно узнать, с каким департаментом заключен контракт, а затем навести справки в этом департаменте насчет самого контракта…
— Виноват. Как же мне узнать об этом?
— Как? Вы будете… будете спрашивать, пока вам не ответят. Затем вы подадите заявление в тот департамент (согласно установленной форме, о которой можете разузнать) с тем, чтобы получить разрешение подать заявление в этот департамент. Когда вы его получите (для этого потребуется время), ваше заявление поступит в тот департамент, откуда перейдет в этот департамент, для занесения во входящие дела, будет отослано обратно для подписи в тот департамент и передано для удостоверения подписи в этот департамент, а затем уже пойдет в обычном порядке делопроизводства в том департаменте. Вы же, пока ваше дело будет ходить по этим инстанциям, наводите о нем справки, осведомляйтесь, пока не получите ответа.
— Но ведь таким путем невозможно добиться толку, — вырвалось у Кленнэма.
Легкомысленный молодой Полип мог только подивиться простодушию человека, вообразившего, что тут можно добиться толку. Скоропалительный молодой Полип очень хорошо знал, что тут невозможно добиться толку. Беззаботный молодой Полип поступил в департамент для того, чтобы быть поближе к пирогу, и очень хорошо понимал, что цель и назначение департамента — оберегать пирог от непризванных. Словом, великолепный молодой Полип был совершенно готов для роли государственного деятеля.
— Когда дело, каково бы оно ни было, попадет в тот департамент, — продолжал лучезарный молодой Полип, — вы будете время от времени наведываться в тот департамент. Когда дело попадет в этот департамент, вы будете время от времени наведываться в этот департамент. Мы будем передавать его то направо, то налево, а вы следите за этим и справляйтесь, куда оно передано. Если оно вернется к нам обратно, обратитесь лучше к нам. Если оно завязнет где-нибудь, попытайтесь дать ему толчок. Если вы напишете о нем в тот департамент, а затем напишете о нем в этот департамент и не получите удовлетворительного ответа, — ну, тогда… тогда пишите снова…
Артур Кленнэм выглядел крайне смущенным.
— Во всяком случае, — сказал он, — я очень благодарен вам за вашу любезность.
— Не за что! — возразил обаятельный молодой Полип. — Попытайтесь и посмотрите, придется ли вам по вкусу. Если не придется по вкусу, всегда можно будет бросить. Вам лучше захватить с собой пачку бланков… Дайте ему пачку бланков! — Сказав это номеру второму, блестящий молодой Полип принял от номеров первого и третьего груду бумаг и понес их в святилище, в виде жертвы идолам министерства околичностей.
Артур Кленнэм довольно уныло сунул пачку бланков в карман и направился к выходу по длинному каменному коридору и длинной каменной лестнице. Он подошел уже к вертящейся двери, ведшей на улицу, и нетерпеливо дожидался, пока выйдут два человека, загораживавшие ему путь, когда услышал голос одного из них, показавшийся ему знакомым. Он взглянул на говорившего и узнал мистера Мигльса. Мистер Мигльс был очень красен, краснее, чем во время путешествия; он держал за шиворот какого-то коротенького человечка, приговаривая: «Пойдем, пойдем, мошенник, пойдем».
