такой силой, что у нее свело пальцы.
Все звуки мира одновременно обрушились на нее. Словно до этого момента кто-то собрал их в большой мешок, крепко затянув его, но они нашли прореху и разом высыпались на волю.
– Луна! Что с тобой! Очнись! – вопил перепуганный Фиччик.
Только сейчас она ощутила его лапки, которые вцепились в ее косу, причиняя, между прочим, сильную боль.
– Луна! Открой глаза! Луна, ты слышишь?
Это кричала Сентария. В ее голосе звенели слезы.
– Не толкайтесь! Не мешайте. Аметрин, оттащи ее от края. Дайте я посмотрю.
Это вмешался рассудительный Эгирин. Но было слышно, что даже его хваленая выдержка дала трещину. В таком всегда спокойном голосе звучали панические нотки.
– Разойдитесь все. К краю ни ногой. Все к стене. Прижмитесь и не двигайтесь. В центре остаемся только я, Луна и Эгирин.
Это уже Аметрин, чей мощный голос легко перекрыл все остальные.
– И я! Я тоже в центре, – пропищал Фиччик, продолжавший тянуть Луну за косу.
– Конечно, и ты, – сказал Аметрин. – Только отпусти волосы, ей больно. Эгирин, я не могу ее поднять, она держит меня за руки. Не получается расцепить пальцы. Она словно каменная.
– Сейчас, – отозвался тот.
Луна почувствовала, что ее приподняли и медленно понесли. Умом она понимала, что опасность уже позади. Дух смерти исчез, словно его и не бывало. Сейчас в воздухе был лишь свежий ветер, вкусно пахнущий луговыми травами, и аромат одеколона Эгирина. Такой же, как у Мориона. Древесный запах с ноткой свежести.
Поставив Луну в центре лужайки, друзья обеспокоенно топтались рядом. Эгирин положил ей на лоб руку, от которой начало исходить золотое свечение.
– Она в шоке, – тихо сказал он. – Что-то напугало ее до потери разума. Я чувствую потрясение и ужасную боль.
– Она ранена? – встрепенулся Фиччик, который практически лежал на груди девушки, обнимая ее за шею.
– Нет! – уверенно ответил Эгирин. – Эта боль не физическая. Это боль души. Она страдает, и она потрясена. Дайте мне пару минут. Нужно сосредоточиться.
Фиччик послушно замолчал, перестав сопеть и вздрагивать. Он лишь еще крепче обхватил Луну и прижался к ней.
Эгирин взял обеими руками лицо девушки и заглянул в ее глаза. Обычно такие живые и искрящиеся, сейчас они были пусты. Девушка все слышала, но не могла справиться с оцепенением, которое завладело всем телом. Пальцы, сжимавшие руки Аметрина, уже болели от напряжения, но расслабить их не получалось.
Золотое свечение ладоней Эгирина потихоньку начало проникать внутрь Луны. Как только тепло достигло рук девушки, оцепенение отступило и Луна почувствовала свои пальцы, ощутила привычное тепло в ладонях. Они тоже засветились, только ее особенным, серебристым светом.
– Аметрин! Убирай руки, Луна будет лечить себя сама, – скомандовал Фиччик таким властным тоном, что Луна сначала не поняла, кто это сказал.
Аметрин послушно снял руки с плеч девушки, и ее ладони, прижавшись к телу, начали работу, помогая Эгирину, который всеми силами пытался прогнать шок.
Остальные стояли не дыша. Стефан, уже миллион раз пожалевший, что подбил друзей на эту авантюру, смотрел на бледную Луну подозрительно блестевшими глазами. Одной рукой он обхватил перепуганную Сентарию, с другого бока к нему прижались всхлипывающие Пиритти с Пироппо. Они боялись пошевелиться, словно движение могло нарушить ту магию, которая происходила сейчас на их глазах.
Не на такие приключения рассчитывали мальчишки, увязавшись за старшими друзьями. Происшествие сильно напугало их, в какой-то момент они даже подумали, что Луна умерла. Поэтому сейчас они жались к Стефану и даже не смотрели на девушку, боясь увидеть что-то ужасное.
Постепенно на лице Луны появился румянец, и ее тело обмякло. Эгирин успел подхватить девушку и вместе с ней опустился на землю, пристроив ее голову к себе на колени.
– Дайте воды, – потребовал он. – Она приходит в себя.
Не успел он договорить, как Луна приподняла голову и посмотрела на всех уже нормальным взглядом.
– Как ты напугала нас! – вскричала Сентария.
Теперь уже никто не смог бы удержать друзей вдалеке. Окружив девушку они едва сдерживали слезы.
– Если бы не Аметрин и Фиччик, ты бы погибла! О чем ты вообще думала? – сердился Стефан, пытаясь за притворным гневом скрыть дрожащий голос. – Зачем ты туда полезла?
– Мы чуть не померли от страха, – тараторили Пиритти с Пироппо.
– Простите… – тихо прошептала Луна.
Горло саднило, и даже такое короткое слово ей далось с большим трудом. С благодарностью приняв бутылку с водой, она начала жадно пить.
– Так! Надо уходить отсюда. Уже темнеет. Идем в том же порядке, что и сюда. Луну я понесу, – распорядился Аметрин.
– Я сам, – сказал Эгирин и, не дав другу возразить, подхватил девушку и быстро зашагал по тропинке вверх.
11
Когда Лунфич с Луной и Эгирином на спине приземлился на белоснежных ступенях дворца, внутри поднялась суета. Захлопали многочисленные двери, и все обитатели высыпали наружу. Впереди летела смертельно бледная Нефелина, за ней, едва поспевая, бежал взволнованный Александрит.
– Что случилось? – в один голос прокричали они, кидаясь к дочери.
Забрав Луну у Эгирина, Алекс широкими шагами направился в лазарет.
– Папа, не надо! – еле ворочая языком, запротестовала Луна. – Я уже почти пришла в себя.
Но это было совсем не так.
В начале пути Луна еще пыталась сопротивляться – спорила с Эгирином, что может подняться сама. Но вскоре с ужасом почувствовала, как тело опутывает липкая слабость.
Что-то похожее происходило с ней больше двух лет назад, когда Жадеида заманила ее в ловушку. Только что голова была ясной, а тело бодрым, но в следующий миг руки и ноги наливались тяжестью, разум затуманивался. Луна испугалась. Во рту вновь пересохло. Она обессиленно повисла на плече Эгирина и не делала больше попыток идти сама.
Эгирин несколько раз пытался помочь ей очистить сознание. Но ладонь, поднесенная ко лбу Луны, странно молчала. Не появлялось ни живительного тепла, ни золотистого свечения.
Эгирин с Аметрином обменялись обеспокоенными взглядами и еще быстрее заторопились наверх. Когда они добрались до площадки, где было больше места для превращения, Фиччик мгновенно стал Лунфичем. Луну со всеми предосторожностями устроили у него на спине. Эгирин полетел с ними, чтобы девушка не упала во время полета. Лунфич, не любивший возить двоих пассажиров, в этот раз промолчал. Он понимал серьезность ситуации.
Остальные побежали к ближайшей деревушке, чтобы попросить лошадей. А затем с бешеной скоростью помчались к главному дворцу, опасливо косясь на пропасть. Беспокойство за Луну подгоняло друзей, и они молили лошадей доставить их как можно быстрее.
Тем временем Луну поместили в лазарет. У изголовья ее
