Брат Этьен уверенно вел своих спутниц по городу, а гвардейцы, узнавая его, почтительно приветствовали. Перейдя через глубокие рвы, Катрин увидела сквозь пелену дождя просторный двор. Под намокшим, отяжелевшим капюшоном ее глаза закрывались от усталости. Ей хотелось скорее лечь в теплую постель с простынями, вытянуть ноющие от хождения по каменистой земле и бездорожью ноги. Но вначале следовало представиться королеве Иоланде. Брат Этьен оставил своих спутниц в большом зале герцогского дворца с высокими окнами, смотревшими на реку и нижнюю часть города. Сара тотчас же уселась на скамеечку возле камина и вскоре заснула. Катрин прохаживалась по залу. Тело ее ныло, и она боялась, что, усевшись, потом не сможет встать. Ей не пришлось долго ждать. Через несколько минут монах вернулся:
— Пойдемте, дочь моя, королева вас ждет! Посмотрев на Сару, которая не шелохнулась, Катрин последовала за братом Этьеном. Он провел ее через низкую дверь, охраняемую двумя стражниками с алебардами, стоявшими словно статуи, широко расставив ноги. За дверью оказалась большая комната, вся увешанная гобеленами. В огромном, высеченном из камня камине горел целый ствол дерева. У камина на бронзовом треножнике большие желтые свечи образовали светящийся букет. Огромная кровать с поднятыми занавесями занимала добрую четверть этой большой комнаты. Изголовье кровати было украшено французским гербом с лилиями. В противоположном углу скромно сидела фрейлина и вышивала. Она даже не подняла головы и не взглянула на Катрин. К тому же Катрин и не смотрела на нее, она видела только королеву.
Сидя на высоком кресле из черного дерева, обложенная подушками, Иоланда держала ноги у жаровни. Она смотрела молча на вошедшую Катрин, сердце которой сжалось при виде гордого лица королевы, отмеченного переживаниями последних трех лет.
Черные волосы, выбивавшиеся из-под строгого головного убора, посеребрила седина, на лице, ставшем желто-матовым, как пергамент, появились глубокие морщины. Все эти годы непрекращающейся борьбы со злым гением Франции, его английскими друзьями и бургундцами оставили след на лице Иоланды. Пленение ее сына герцога Рене де Бара, попавшего в руки Филиппа Бургундского в сражении при Бюневиле, явилось для нее тяжелейшим ударом В пятьдесят четыре года королева Четырех Королевств выглядела старухой. Только ее великолепные черные глаза, властные и живые, сохраняли молодой блеск.
Когда Катрин присела у ее ног, Иоланда улыбнулась, и к ней вернулось былое очарование. Она протянула графине де Монсальви по-прежнему белую изящную руку.
— Дитя мое, — сказала она нежно, — ну вот, наконец-то вы здесь. Я давно хотела вас видеть.
Волнение охватило Катрин. Она так стремилась приехать сюда, броситься с мольбой в ноги к единственной женщине из окружения короля, которой доверяла, и просить о помощи и поддержке! Закрыв лицо дрожащими руками, Катрин зарыдала. Некоторое время королева смотрела на эту исхудавшую женщину в поношенном платье, и от ее взгляда не ускользнули боль и отчаяние в фиалковых глазах. В порыве жалости она поднялась, обняла молодую женщину и по-матерински прижала к своей груди.
— Плачьте, малышка, — шептала она, — плачьте. Со слезами приходит облегчение.
Не выпуская Катрин из объятий, она обернулась к фрейлине:
— Оставьте нас, мадам де Шомон, ненадолго и, пока мы разговариваем, приготовьте комнату для мадам де Монсальви!
Та сделала реверанс и исчезла тихо, как тень. Королева подвела Катрин к большой скамье, крытой бархатом, посадила ее и села сама. Увидев, что Катрин немного успокоилась, Иоланда достала из сумочки маленький флакон с душистой водой и смочила платок, которым вытерла ее заплаканное лицо. Нежный, хотя и немного терпкий запах вернул Катрин самообладание, и, стыдясь своих слез, она отодвинулась от Иоланды, и уже готова была броситься перед ней на колени, но королева придержала ее твердой рукой.
— Поговорим как женщины, если хотите, Катрин! Да, я послала брата Этьена за вами, но вовсе не для того, чтобы плакать здесь с вами, как с любой из придворных дам. Настало время освободиться от человека, принесшего вам горе, от жалкого господина, который в низких целях собственного обогащения распродает с молотка королевство и пытается довершить подлое дело королевы Изабо. Вы слишком многое пережили, чтобы не быть вместе с нами.
— Нас преследовали, как преступников, разорили и лишили всего. И мы бы умерли, не приди нам на помощь граф де Пардьяк. У моего сына нет больше ни титула, ни земель… Мой муж попал в лепрозорий! — мрачно вымолвила Катрин. — Нам уже нечего бояться.
— Может случиться и худшее, — поправила королева, — теперь важно защитить доброе имя Монсальви и подготовить вашего сына к такому будущему, какого он заслуживает. Знаете, я очень любила вашего мужа. За внешней суровостью у него скрывалось прекрасное, доброе сердце, он был одним из самых смелых рыцарей в королевстве. Нам слишком дороги жертвы деяний Ла Тремуйля, чтобы не отомстить ему, как он того заслуживает. Вы готовы помочь нам?
— Я приехала сюда только ради этого, — пылко ответила Катрин, — и жду от вашего величества указаний!
Иоланда намеревалась ответить, но в это время раздался звук трубы, возвещавшей о каком-то важном событии во дворце. Королева встала и подошла к окну, выходящему на широкий двор с церковью. Катрин последовала за ней. Солдаты выбегали во двор, одеваясь на ходу, и собирались у портала. Из герцогского замка вывалила толпа пажей, оруженосцев и рыцарей. Катрин подумала, что это персонажи настенных гобеленов, спустившиеся во двор в этот сумрачный день. А Иоланда от нетерпения пристукивала ногой.
— Что за суета? Что значит асе это оживление? Кто же приехал к нам?
Как бы в ответ на этот вопрос открылась дверь, и мадам де Шомон вошла, улыбаясь:
— Мадам! Это мессир коннетабль вернулся из Партенэ. Ваше величество…
Ей не пришлось договорить. Королева вскрикнула от радости.
— Ришмон! Это Небо нам его послало! Пойду встречать!
Она повернулась к Катрин, приглашая следовать за ней, но, увидев расстроенное лицо женщины, сказала:
— Идите отдыхайте, моя дорогая. Мадам де Шомон вас проводит. Завтра я вас вызову, и мы обсудим наши планы.
Катрин молча поклонилась и пошла за фрейлиной. Она двигалась, как в тумане, ни о чем не спрашивая. Они вошли в комнату этажом выше, с двумя окнами, выходившими во двор. У Катрин не было никакого желания разговаривать, и мадам де Шомон деликатно молчала.
Это была очень милая блондинка с круглым лицом, большими живыми карими глазами. Ей не было и двадцати лет. Анна де Бюэй пять лет назад вышла замуж за Пьера д'Амбуаза, сеньора де Шомон, и теперь у нее было двое детей, но в замке они никогда не появлялись. Создавалось впечатление, что Анна постоянно сдерживала свою буйную натуру, стесненную размеренным течением жизни при королевском дворе. Она явно хотела поболтать, но Катрин нуждалась в отдыхе. Маленькая мадам де Шомон ограничилась доброй улыбкой.
