Больше никогда, до самого дня его ранней смерти, он не обретет ясности рассудка.
12
До нас дошли лишь скупые сведения о четырех последних годах жизни Джона Полидори, которые последовали за тем летом, изменившим развитие мировой литературы. Из его собственно дневника становится ясно, что молодой врач – который, по словам Байрона, «скорее годился на то, чтобы плодить болезни, нежели лечить их» – неотвратимо скатывался в полное безумие. Воспользовавшись отсутствием своего Лорда, секретарь в 1819 году передал рукопись Вампира издателю. Она была опубликована и, вопреки прогнозам самого Лорда, весь тираж разошелся в первый же день. Однако произведение вышло за подписью не его предполагаемого автора, Джона Полидори, а Байрона. Последний, впав в ярость, прислал из Венеции категорическое опровержение.
Мэри Шелли была еще малословней: в предисловии к своему роману Франкенштейн, где она пишет о том, при каких обстоятельствах дождливым летом 1816 года на Вилле Диодати зародилось ее детище, упоминается лишь о договоре, согласно которому «каждый из нас должен был написать рассказ, основанный на проявлениях чего-нибудь сверхъестественного». В конце своего маленького пролога Мэри Шелли притворно заявляет, что «неожиданно погода улучшилась, и мои друзья меня покинули, отправившись исследовать Альпы, и среди их красот позабыли о нашем уговоре. По этой причине предлагаемая читателю история оказалась единственной завершенной». По какой-то таинственной причине автор Франкенштейна решила умолчать о рождении Вампира и обошла ледяным молчанием Джона Полидори.
Байрон находился в Италии, в Пизе, когда в 1821 году ему сообщили о самоубийстве его секретаря. Он искренне и глубоко переживал. Возможно, если бы он знал, что его бедный Полли Долли оказался способен на три подвига, о которых и сам не догадывался, то это послужило бы ему утешением.
История сохранила достаточно доказательств существования близнецов Легран. В регистрационных книгах женевского Hoteld'Angleterre сохранилась запись об их пребывании там. Однако была ли у них третья, тайная сестра, навсегда останется загадкой. По крайней мере, мне так; и не удалось найти никаких тому подтверждений.
Я с опаской думаю, что подобным доказательством может стать черный конверт, скрепленный красной печатью, в центре которой угадывается неясная, едва различимая буква L, появившийся, откуда ни возьмись, на моем письменном столе, и открыть который я не решаюсь.
Примечания
1
Перевод Г. Иванова
