— Но потом ты же нашел выход? — Гомункулусы с вивисекторами были уже чересчур. Кроме того, мне вдруг страшно захотелось спать.
— Нашел. И то помещение тоже нашел. Даже удивляюсь, почему те двое его не закрыли. Идиотам счастье, правда? Я просто вспомнил, как батя Цыбы требовал нейронную карту… а потом такой характерный звук— пластмассой о металл… «Пожалуйста!» То самое собрание сидиромов с картонками по алфавиту, как в поликлинике! И я подумал… моя ведь тоже. На букву «Л».
Линичук вдруг встал и поднял с кровати свою грязную куртку. Запустил в карман ладонь, поморщился, тихо матюгнулся, встряхнул куртку и засунул руку внутрь чуть ли не по плечо. Надо же до такой степени оторвать подкладку… Я уже видела то, что он искал: плоский квадрат оттягивал угол засаленной полы.
— Вот, — сказал Гэндальф, извлекая диск. Коробка была прозрачная, без обложки и каких-либо опознавательных знаков. — Слушай, Хулита, твой комп еще дышит? Включи.
Тут-то я и возмутилась. И даже не сразу нашлась, что ответить.
Мало того что перед сессией все общежитие считало себя вправе бегать ко мне набирать рефераты и курсовые. Мало того что я же оказывалась виновата в отсутствии принтера — видите ли, распечатать им тоже негде! В конце концов пришлось объявить, будто я увезла компьютер домой, спрятать процессор и клавиатуру под кровать, а монитор замаскировать под тумбочку с традесканцией… Но откуда?.. Наверное, Наташка раззвонила, она вечно откровенничает с четыреста пятой и вообще со всеми, кто в штанах. Стерва.
Мало всего этого! Теперь они думают, что могут обкатывать на моей машине свои бродилки-стрелялки. А перед этим рассказывать страшненькие наркоманские истории, от которых у кого угодно мозги перестанут работать — особенно в полчетвертого ночи. Но не у меня! И вообще вот возьму и действительно увезу его завтра… хотя тяжеленный, до вокзала не дотащу.
— У меня сидиром не работает. А игры ваши дурацкие вообще не тянет.
Линичук смотрел на меня как-то странно. Под его взглядом я почему-то вспомнила гулкую пустоту на этаже — да что там, во всем общежитии! — и сонную бабу Соню, до которой не докричишься, и…
Он привстал, и я заерзала на кровати, отодвигаясь подальше. Напоролась бедром на угол монитора под традесканцией. Надо было сказать только про сидиром. Слишком много пояснений — неубедительно. Но теперь поздно.
Жуткий, какой-то надломленный и вместе с тем беспощадно-командный голос:
— Сухая, включи компьютер.
Сначала не было ничего: грелся, думал, загружался. Линичук бродил по комнате, периодически падал на кровать, вскакивал, просил еще кофе и даже бегал на кухню ставить чайник. А я спокойно сидела себе в уголке — а с какой стати мне нервничать? — и снова демонстративно раскрыла книжку, хотя читать уже не оставалось никаких сил. Впрочем, и спать тоже расхотелось.
Моя машинка наконец-то кончила скрипеть и выкинула разноцветную картинку «Виндовса-95». Влад Санин, когда к Наташке заходил, предлагал переставить что-нибудь поновее, но, с одной стороны, неизвестно, потянет ли, а с другой — так мой компьютер читает вполовину меньше дискет, которые приносят всякие халявщики. У Линичукова сидирома шансы были минимальные, и я заранее усмехнулась.
— А говорила — не работает. — Диск был благополучно «съеден» и даже начал жужжать, но на месте Линичука я бы не особенно обольщалась. Хотя говорить ему об этом не стала. Когда у человека так дрожат пальцы, что битый час не может попасть диском на подставку…
По клавиатуре он тоже попадал с трудом. И лупил со всей дурной силы, как будто хотел вколотить клавиши в стол. Мое терпение потихоньку истекало, я сдерживалась только потому, что любое замечание вряд ли помогло бы. Наоборот: еще, не дай бог, психанет и разнесет всю машину вдребезги за то, что не тянет…
— Ну! — Он ударил по «энтеру» чуть ли не кулаком. — Ну?!!
И компьютер, конечно, выкинул «синий экран».
Этого я уже не выдержала, бросила Джойса и вскочила. С меня хватит! Пятый час! Уже скоро метро откроют, вот пусть и отправляется к своему Санину ломать его компьютер, а мой попрошу оставить в покое!!!
— Знаешь, Саша…
И в этот момент на мониторе появилось окно. Надписи я прочитать не успела: Линичук снова нажал «энтер», окно пропало, а по мигнувшему синему экрану сверху вниз медленно поползли белые столбики каких-то символов или цифр.
— Видишь? — хрипло прошептал Гэндальф.
Я видела. Все эти цифирьки, буквы, загогулины, складывающиеся в узоры, рассыпающиеся, заполняющие весь экран, пропадающие, снова появляющиеся в виде рамочек или спиралей… Занимательно. Ну и что? Лично я даже не стала бы утверждать, что диск действительно открылся. Некоторые компьютерные глюки выглядят ничуть не хуже.
Линичук как завороженный уставился в монитор.
— И ты что-нибудь понимаешь? — осторожно спросила я.
Вздрогнул, обернулся ко мне:
— Что?
— Я говорю, не особенно понятно. Это твоя… как ее?..
— Нейронная карта.
Он произнес эти слова медленно, чуть ли не с молитвенным экстазом.
— Понимаешь, Влад и здесь попал в десятку. Он говорил, что обязательно должны быть нейронные карты по результатам сканирования мозга… И свою последнюю программу он разработал, исходя из того, что они ДОЛЖНЫ быть… Архимед просил точку опоры, помнишь? А у Влада никакой точки не было, только предположения! Он…
— Гений, — устало бросила я. Боже, до чего ж они меня достали, эти гении…
Во всяком случае, одному из них давно пора домой. Или куда он там думает податься — мне все равно. Отвернувшись от абстрактного искусства на мониторе, я принялась убирать с тумбочки чашки из-под кофе и чая: намек, пока еще тонкий. Если этот Гэндальф не сдвинется с места и после того, как я расстелю постель, придется послать его открытым текстом.
— Теперь можно все проверить, — бормотал он себе под нос. — Поеду к Владу, и… черт, предки-то спят, наверное… Стоп!!! Хулита, я ведь могу уже сейчас… у меня есть… Хулита?!
Я вышла с грязными чашками на кухню. Включать свет не стала: силуэт раковины с краном довольно четко вырисовывался в сером полумраке. Через пару месяцев в это время суток уже будет настоящий рассвет.
Когда я вернулась в комнату, Линичук по-прежнему торчал перед компьютером, вот только взгляд его был направлен уже не в монитор, а куда-то между клавиатурой и собственными коленями. Там торчал замызганный кусочек бумаги, сверяясь по которому, Гэндальф с неритмичным — точно капли с деревьев после дождя — стуком тыкал в клавиши. Иногда в две-три или даже четыре одновременно.
— Переписал у Влада, — пробормотал он себе под нос. — На всякий случай. Чтоб было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
