Молодой четвертушник тихо устроился в кресле возле камина, где готовился по обыкновению терпеливо ожидать распоряжений своего покровителя, как, впрочем, делал любой наперсник, что не даром ел свой хлеб.
В кабинете вновь повисла тишина. Время от времени ее нарушали лишь шелестящие страницы, да потрескивание дров в камине.
Клод допивал свой шоколад, неотрывно глядя в стену напротив, словно копаясь в памяти. Он действительно этим занимался. Всегда, когда бы ни появлялся на его пути противник, особенно достойный, обладающий, по мнению Клода, достаточно глубоким умом, чтобы распутать или хотя бы усмотреть его ходы, в тот самый момент, когда противостояние становилось очевидным, вице-канцлер любливал сосредоточенно нарисовать в воображении портрет своего визави, чтобы хоть так соблюсти ритуал и встать лицом к лицу. Как поединок...
И вот оно, это лицо. Нечеловеческое, хоть и такой же череп обтянутый кожей как у всех, пара глаз, нос, брови, губы... Все как бы и привычное взгляду и нет одновременно.
Не человек. Не человеческая улыбка-оскал, вспомнившаяся по случаю - именно такой ран'дьянцы встречали своих врагов. Ныне покойного Дика, помощника начальника тюрьмы, встретила именно такая улыбка. Будто "ловец удачи" заранее сочувствовал и насмехался над своим врагом! Ни мгновения не допускалось сомнение в своей победе... Даже не победе, просто кончине оппонента.
Ран'дьянские воины никогда не ликовали после того, как последний враг испускал дух. Восторженный возглас вырывался из их глоток несколько раньше и, после, текли в чудовищной неумолимости последние мгновения, подавляя все сущее смертельным чувством безысходности.
Нечеловеческие глаза. Большие, страшные, холодные и острые, как взгляд готового к броску коршуна.
Достойный противник. Наглый, беспринципный, плюющий на правила игры. Что-то новое в череде поединков Клода, потому как способно оказалось взбесить его, не ведавшего до сих пор поражений, причем настолько громких, когда все хитросплетения низвергнуты в пепел и пыль и приходится распечатать-таки запасной план.
- Проклятье! - взорвался вице-канцлер, - Я еще прижму хвост этой рыжей ехидне! Попомнит он меня!
На стене воображение уже закончило свой рисунок, и Клод ясно увидел ту самую улыбку и те самые глаза...
- Tachyglossidae, как называют ее древние, или ехидна, - откашлявшись, начал квартикант, открыв том на нужной странице, - Обликом походит на дикобраза больше, чем на ежа. В теле длиною не более одного фута, с короткими лапами, но сильными, и когти имеет большие, благодаря чему хорошо умеет копать. Зубов не имеет, но зато язык ее длинен и липок, коим она ловит и давит тварей меньших, бесхребетных...
- Посмотрим, каков хребет у этого полукровки, - зловеще произнес Клод, - Забери-ка его досье из архивов хранилища, дружок, да переведи в особый отдел канцелярии. А кодовое имя позаимствуем у мудрости древних: Tachyglossidae.
- Значит "Ехидна"? Считайте, что уже сделано, господин.
Глава 3
"Знамение? При всем уважении, коллега, где это видано, чтобы фениксы охотились на драконов?!"
из переписки Зойта Даэрана с анонимом из Шаргарда
Погоня. Ночь. Порывистый ветер рвал плащи и шляпы. Стихия бушевала весь день, и даже наступившие сумерки не смогли унять непогоду.
- Авангард, рысью! - прокаркал простуженным голосом капитан отряда рейтаров*, когда они, наконец, напали на след.
Отчетливый. След колес огромного фургона, что проехал здесь четверть часа назад.
Беглецы рассчитывали прорваться через границу под покровом темноты, но Пауль Кройц, тот самый капитан, знал, что дальше по тракту бедолаг встретят рогатины и добрых полсотни сбиров с братьями-монахами из ближайшего монастыря.
Почему, все же, так много лошадей? Слишком много для простого эскорта!
Кройц нутром чувствовал неладное. Его левый глаз сверкнул изумрудом в бликах факела и нервно задергался над жутким шрамом, пресекшим наискосок щеку и зацепившим краешек губ.
Рейтар сплюнул направо, так как налево не смог бы, потому что мышцы лица с той стороны больше не слушались его после удара еретической сабли:
- Гром и молния! Всем смотреть в оба!
Двое всадников неожиданно вырвались из перелеска впереди. Они гнали во весь опор, словно за ними по пятам шла сама Смерть.
- Teufel*! - ругнулся Пауль, когда перепуганные сбиры чуть не врезались в авангард, - Назад! Назовитесь! Считаю до трех, потом перережу, как собак. Ну?!
Феларские сбиры опешили от такой встречи, особенно первый, в чью грудь уперлась кончиком тяжелая рейтарская шпага.
- Eins... - принялся хрипло считать капитан, растягивая слова, - Zwei...
- Подождите! - возопил один из беглецов, поднимая руки, - Иначе вы не узнаете о том, что произошло. Мы последние, кто остался в живых.
Пауль недружелюбно посмотрел своими изумрудными глазами из-под полей шляпы и цокнул языком, пробормотав: "Дезертиры".
- Чертов рейтар, я бы посмотрел на тебя, столкнись ты с теми, кто обрушился на нас!
- Повесить, - коротко приказал Кройц и снова пустил коня рысью.
- Майн хэр, мошет пыть нам потоштать поткрепления? - обратился один из лейтенантов, чей акцент с головой выдавал в нем жителя горных поселений.
- Нет, Ханс, нам платят за то, чтобы мы были в авангарде. А авангард, как правило, не на два шага опережает арьергард.
Лейтенант хохотнул, вспомнив, как поджали хвосты стрелки из имперской сотни, едва узнали, за кем их снарядили в погоню.
Сзади треснула от натуги ветка раскидистого дуба, что как нельзя кстати подвернулся возле тракта. Раздались два булькающих хрипа...
Пауль Кройц не нуждался в пояснениях. Он знал, что его ждет впереди. Поправив пряжку ремня на кирасе, он тронул ножны с мечом за спиной - надежно. Подняв свою шпагу, поехал прямиком к полю боя, что раскинулось возле дороги, едва рейтар миновал перелесок.
Удобное место для засады: по левую руку - глубокая пропасть, по правую - густой лес. Однако же...
Рогатины, перегородившие тракт, изрублены в дрова. Все усыпано телами. Снег красный. В воздухе вонь из смеси пота, пороха, серы и дерьма из распоротых кишок. Повозки обоза имперских солдат развалены в щепки.
Какая сила здесь пробивалась? Может быть, он, Кройц, поспешил вешать тех двоих?
- Майн гот, - просипел у него за плечом Ханс.
- Спешиться! Ищем живых! - приказал Пауль, первым спрыгивая с седла.
Кто бы ни прорывался здесь, он искромсал больше полусотни человек за несколько минут, при этом, особо не разбирая, где солдаты, а где монахи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
