— Знаете, судья Скотт, я по-настоящему восторгаюсь вашей необычной манерой ведения дел. Говорят, что во время неофициального слушания вы можете узнать про преступника и его дело гораздо больше, чем прокурор за неделю.
Несмотря на добродушие и открытую, располагающую манеру себя вести, этот человек оказался самым настоящим злодеем. Его аура была чернильно-черной. Джоли уверенно показала судье, что она думает о мистере Бронксе.
— Существуют ли какие-нибудь причины, по которым я не должен потребовать, чтобы вы предстали перед судом, специализирующимся на делах, связанных с рэкетом?
— У вас нет никаких свидетельств, нет улик! Вам должно быть прекрасно известно, что я не стану пачкать руки подобными грязными делишками, судья Скотт.
Джоли страшно удивилась, когда аура Бронкса изменила цвет. Он действительно не совершал преступлений подобного рода. Она изменила положение рук.
— Вымогательство? — спросил судья.
— Ваши обвинения безосновательны!
Похоже, он вновь сказал правду.
— Однако вам удается получать солидные деньги благодаря тому, что вы обманываете государственные агентства во время составления контрактов, — заметил судья. — Мне кажется, это называется «снимать сливки».
— Как вы смеете такое говорить! Я честный бизнесмен!
Руки Джоли вернулись в положение «виновен».
— У нас имеются достаточные улики, — заявил судья. — Однако я считаю, что любое обвинение должно быть абсолютно точным и обоснованным. А потому прикажу тщательно изучить ваши деловые операции и договора. Вам надлежит на следующей неделе представить суду всю документацию, ее проверит опытный специалист.
— В моих книгах вы не найдете ничего противозаконного! — запротестовал Бронкс.
— Я имею в виду вашу личную документацию.
Теперь «честного» бизнесмена окружало такое черное облако, точно он погрузился в непроглядный мрак. Бронкс понял, что судья Скотт знает, что ему следует искать, и все его существо полыхало яростью и сочилось страхом. Однако лицо оставалось спокойным.
— Конечно, как скажете.
Когда он ушел, судья кивнул Джоли:
— Ваши руки оказали мне бесценную помощь.
— А мне чудилось, что вам известны все ответы!
— Я подозревал, а вы подтвердили. Теперь я могу не обращать внимания на ложные предположения и сосредоточиться на верных. Очень скоро Бронкс закроет свою лавочку в нашем городе.
— Ух ты, как здорово! — воскликнула Вита. — Классно он с этими вонючками управляется!
Так продолжалось и дальше, день прошел успешно.
— Мало что может быть полезнее вашего дара, — сказал Рок, когда они возвращались в его квартиру вечером. — Впервые за все время я точно знаю, что не совершил ни одной ошибки.
— Мы рады, что помогли вам, — ответила Джоли.
— Он специально так себя ведет, готовится к ночи, — прокомментировала слова судьи Вита, однако особой уверенности в ее голосе не слышалось.
— Не хотите ли рассказать мне о прошлом девушки? — спросил Рок.
— Он сияет? — поинтересовалась Вита.
— Да, он хочет тебе помочь, — ответила Орлин. — Рок хороший человек.
— Кажется, действительно хороший. Ладно, валяй, расскажи про моего отца.
— Виту изнасиловал отец, — поведала Року Джоли. — И ради сохранения семьи она, вместо того чтобы поднять крик, сбежала из дома. Попала к сутенеру, тот приучил ее к наркотикам и продавал на ночь богатым клиентам, которые любят «молоденьких» — как говорит сама Вита. Она считала, лучше так, чем то, что было дома.
— К несчастью, такое случается довольно часто. Она даст показания против отца?
— Нет!
— Нет.
— Она готова поверить в мое благоразумие и назвать его имя?
— У вас ведь есть имя! Вы сказали, что в ее деле имеется запись.
— Да. Формально нам известно имя Виты, но, прежде чем мы назовем его официально, она должна все подтвердить. К сожалению, закон ограничивает мою свободу действий, и я не могу предпринять дальнейшее расследование.
— По-другому не будет! — заявила Вита.
— Нет, она не назовет вам имя.
— Позвольте, я вам объясню, почему интересуюсь судьбой девушки. Вита — дочь главного аналитика сенатора Луны Кафтан. После того как девушка пропала, ее мать не может нормально работать, однако складывается впечатление, что она единственная в состоянии провести очень важное расследование. Сенатор Кафтан непременно должна получить необходимую ей информацию.
— Тогда они посадят отца в тюрьму! — испуганно вскричала Вита. — А мама такого не переживет!
— Я считаю, что человек, совершивший столь гнусное преступление, обязательно должен отвечать перед законом и понести суровое наказание, — продолжал Рок. — Но обстоятельства редко бывают однозначными. Устроит ли Виту, если мы, например, добьемся того, что ее отец согласится на развод, уедет в другой город и не получит права с ней видеться?
— То есть я никогда больше его не увижу — и никакого скандала?
— Совершенно верно, — подтвердила Орлин.
— А мама… ничего не узнает?
— Ее матери станет известна правда? — спросила Джоли.
— Нет, если только сенатор Кафтан ей не скажет, а она не скажет, если я ее попрошу.
— Ну, думаю… — неуверенно начала Вита. — А как насчет меня… ей про меня доложат? Про АП и все остальное.
— Вита не хочет, чтобы ее мать узнала про то, что с ней происходило в последнее время, — произнесла Джоли.
— Она может позвонить в офис сенатора и попросить передать своей матери, что у нее все в порядке и что она вернется через некоторое время,
— предложил Рок. — Я думаю, ее мать испытает настоящее облегчение, когда услышит голос дочери.
— В офис сенатора! — вскричала Вита. — Мне такое даже в голову не пришло! — Ощущение облегчения и радости было таким сильным, что оно затопило всех троих.
Ковер затормозил у небоскреба. Как только Рок переступил порог своего дома, он тут же связался с офисом Луны и вскоре уже с ней разговаривал, в то время как Джоли наблюдала за ним, хотя и не пыталась услышать, о чем идет речь.
— Луна, девушка хочет оставить сообщение для своей матери, без обратного адреса и так, чтобы отец ничего не знал. Ты можешь нам помочь?
— Могу, Рок, — ответила Луна. — Дай ей трубку; ее тайна будет сохранена.
Рок отступил в сторону, а Джоли, наоборот, подошла поближе, а затем передала Вите тело.
— М-м-м, мама, это я, Вита, — смущенно пробормотала девушка. — Я… ну… у меня небольшие неприятности, и я не могла вернуться домой. Но сейчас все нормально, правда-правда… даже очень хорошо. Я… это… я работаю, ну, что-то вроде того. Мне нравится. Я… ой, мама, я тебя так люблю и обязательно вернусь домой, как только смогу! — Она прервала разговор, не в силах продолжать, и разрыдалась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
