Они молча лежали рядом друг с другом. Эш легко поглаживал тело Софи. Он вспомнил, как после прошлой близости сразу же ушел. Теперь он не мог этого сделать. Они муж и жена. Он конечно же не любит Софи, но, с другой стороны, он не машина, он — живой человек и не может не испытывать желания и уважения к ней. Эта женщина, вступив в нежеланный брак, не замкнулась, начала активно помогать ему, она здесь рядом с ним не только ради исполнения долга, а потому, что хочет его. Или любит? Так почему же он остался? Ради долга? Ради Софи? Но конечно же не из-за любви. Он не любит Софи, не может себе этого позволить. Сдержанный всхлип Софи вывел его из задумчивости.
— Что не так? — резко спросил Эш. Они занимались любовью так страстно и пылко. Если он случайно обидел ее — это последнее, что он хотел.
— И ты еще спрашиваешь? — дрожащим голосом ответила Софи. — Ты же не со мной был сейчас, не так ли? С Насрин! Я виновата в том, что надела ее костюм. Я действительно не знаю, почему я это сделала! Я была не права. Я знаю, ты все еще любишь ее.
Неужели Софи так считает? Неужели она думает, что он мог так любить ее, думая о другой? Слова сами собой вырвались у него:
— Нет, я больше не люблю Насрин.
Эш был поражен тем, что сказал вслух. Он не позволял себе даже думать об этом. И тут он почувствовал, что слова рвутся из него, словно что-то прорвало плотину, которая долго сдерживала все его переживания. Теперь он понял, что не может больше держать этого в себе.
— Правда состоит в том, что я никогда не любил Насрин.
Вот он и произнес это вслух.
Софи потеряла дар речи. Она не могла поверить его словам, была смущена тем, что своей неосторожной репликой заставила его сказать это. Но подсознательно она поняла, что Эш говорит правду. Она видела, что он произнес их помимо своей воли, что он долго хранил в себе это мучительное признание. В первый раз он позволил себе заговорить о своей первой жене. В первый раз он позволил ей, Софи, понять, что было за молчанием, которым он окружил Насрин.
Начав говорить, Эш, к своему ужасу, понял, что не может остановиться. Слова, одно за другим, сами лились из его уст:
— Я должен был любить ее. Это был мой долг. — Его голос был полон боли и страданий. — Я думал, что обязан создать такой же брак, какой был у моих прадедушки и прабабушки. Ты знаешь, я вырос без родителей, на сказках о счастливой любви, которые рассказывала мне моя няня. И я поверил в то, что для счастья будет достаточно, чтобы я полюбил невесту, которую выбрали для меня. Я был наивным и самонадеянным. Я дал себе клятвы, которые был не в состоянии исполнить. Незадолго до свадьбы, познакомившись с Насрин, я начал подозревать, что совершил ошибку, связав себя этими клятвами. Насрин была красива, это так. И все. Она была ограниченна и невежественна, самовлюбленная и скупая. Она с презрением относилась к слугам. Она не заслуживала той любви, которую я хотел ей дать. — Слова лились и лились, несмотря на то что он дал себе слово никогда не говорить об этом. Но, начав этот рассказ, Эш почувствовал облегчение. Казалось, он всегда ждал этого момента, эту чудесную женщину, которая сейчас слушает его. Ведь только она могла понять его. — Мне не следовало жениться на ней.
— Но у тебя не было выбора, — решилась сказать Софи.
— У меня был выбор построить все по-другому, когда я понял, что мои ожидания не оправдываются. Я мог и должен был устроить так, чтобы наш брак стал формальностью, направить его на практические цели, на нужды государства.
«Как и наш брак», — с горечью подумала Софи. Но эта боль была уже не такой сильной. Она сумела найти себя в общественной жизни. И очень хорошо, что она не любит Эша. Было бы гораздо тяжелее, если бы она страдала от неразделенной любви.
— Но я этого не сделал, — продолжал Эш. — Я позволил обиде и гневу взять верх над здравым смыслом. Насрин же была более практичной. В первую же брачную ночь она заявила мне, что наш брак — не более чем государственный альянс, что ее сердце и тело давно принадлежат другому мужчине.
— Она сказала тебе, что любит другого?! — непроизвольно прервала его Софи.
— Ты меня жалеешь? Не надо. На самом деле это было для меня облегчением. Я понял, что не надо притворяться, не надо заставлять себя любить ту, которую любить не могу. Но я не был готов к тому, что Насрин собиралась и впредь продол жать свои отношения с тем мужчиной. Это приводило к постоянным ссорам и стычкам между нами. Насрин намеревалась вести жизнь обеспеченной, знатной молодой женщины в Мумбаи. Собиралась продолжать встречаться со своим возлюбленным, со своими друзьями. Я же хотел, чтобы она проводила больше времени здесь, в Наилпуре, в качестве моей махарани. Чтобы она помогала мне в моих начинаниях по улучшению жизни моего народа. Ночью, когда она погибла, мы поссорились сильнее обычного. Я поехал в Мумбаи и привез Насрин в Наилпур, несмотря на ее протесты. Мне нужно было, чтобы она присутствовала на важной встрече вместе со мной. Я даже заставил ее надеть сари, которое я преподнес ей в качестве свадебного подарка. Это сари специально для нашей свадьбы вышили женщины одного из кочевых племен. — Эш перевел дыхание.
Софи молча ждала, когда он продолжит свой рассказ.
— Ей ничего этого было не нужно, — с болью продолжил Эш. — Она даже не хотела ребенка, потому что беременность помешает ее развлечениям. Сказала, что я должен ждать, когда она будет готова. Я был в ярости. Я запретил ей возвращаться в Мумбаи. Но пока я был занят переговорами, она сумела улизнуть. У нее была спортивная машина с открывающимся верхом. Она всегда говорила, что эта машина дает ей ощущение полной свободы. Когда я понял, что ее нет во дворце, было слишком поздно. Слишком поздно, чтобы спасти ее.
Инстинктивно Софи приблизилась к нему, положила руку ему на плечо. Ее прохладная рука лечила, снимала боль. Но Эш, переживавший прошлую трагедию заново, ощутил только горечь того, что не заслуживает сочувствия Софии. Он сам должен нести всю тяжесть ответственности.
София пыталась убедить себя, что ее нисколько не задело то, что Эш снял ее руку со своего плеча. То, что она сделала, было частью роли его супруги. Конечно, она больше не любит его, как любила в шестнадцать лет, но это не значит, что она не сочувствует ему. Ее прикосновение — прикосновение друга, не более того.
Прикосновение Софи возвратило Эша к реальности. Он начал жалеть, что сказал Софи слишком много, хотя поклялся все хранить в себе. Но остановиться он уже не смог. Не в силах взглянуть на Софи, он продолжил:
— Насрин ехала с открытым верхом машины, из-за этого и произошла трагедия. Шарф сари попал в колесо машины и задушил ее.
