Об Эквилии никто не упомянул. Ардантес и Вайдар оставили Лефуриона разбираться с телом, а сами встретились с кхорнатским предводителем на месте высадки.
— Тебя что-то забавляет, «воин», — Меганон произнес слово так, что оно зазвучало как оскорбление.
Ардантес только сейчас осознал, что все еще смеется.
— Слаанеш воспитывает в своих последователях умение ценить всякий юмор, не только грубый, мой хмурый друг.
Он тщательно сформулировал колкость. Ардантес хотел, чтобы кхорнатский ублюдок вышел из себя, чтобы его охватила жажда убийства. Убить его и рычащих преторианцев, с послушностью псов стоящих по бокам от своего предводителя, было бы в высшей степени приятно.
К счастью для всех участников, Вайдар был абсолютным прагматиком.
— Значит, мы пришли к соглашению? — он протянул руку. Меганон вместо этого схватил его за запястье и сдавил руку в воинском пожатии несколько сильнее, чем требовалось. Вайдар даже не вздрогнул.
— Отлично. Адские Гончие — на юг, Багровое Воинство — на север. Мы встретимся в середине и разделим славу во имя своих покровителей.
Меганон проворчал что-то, отпустил его и пошел к своему кораблю. Двигатели продолжали работать на холостом ходу все это время, с того момента, как кхорнатские воины приземлились.
Ардантес наклонился к Вайдару.
— Их целью было оценить нас, определить, насколько мы сильны.
— В таком случае как удачно, что я был здесь и смог убедить их не убивать нас.
— Какой ты замечательный шутник, брат.
Вайдар наблюдал, как черно-красный корабль улетает в сумрачное небо.
— Как бы ты это сделал?
— Атака… в участок, не закрытый латным воротником. Первый удар протыкает гортань, горло заполняется кровью; второй рассекает шею. Обезглавливание меньше чем через две секунды, смерть меньше чем через… четыре.
— Ты превосходный убийца, Ардантес.
— Как и ты, дорогой брат!
Вайдар пренебрежительно хмыкнул. Он это и так знал.
— Всем отрядам! Сбор Воинства. Мы идем на северную стену.
— А что же Кейден?
Вайдар смотрел вверх, на мощный силуэт крепости.
— Пусть приходит, когда разберется с ними.
— А если из-за его мести, справедлива она или нет, нас атакуют Адские Гончие?
— Тогда нам следует быть готовыми убить их всех, брат.
— Я буду молиться Слаанеш, чтобы это случилось.
6
Кейден охотился.
Его внутренняя связь с Эквилием была сильна. Они вместе проливали кровь у Врат Вечности и спаслись на одной «Грозовой птице», когда попытка штурма потерпела неудачу. Это немало значило.
Смерть Эквилия требовала в ответ смерти, ничего меньшего. Кейден хотел мести.
Хлыст, обмотанный вокруг запястья, был словно живое существо. Сейчас он реагировал на его настроение хлестанием и шипением, а Кейден между тем рыскал среди почерневших руин на поле боя. Если он находил каких-либо выживших, он убивал их, выдавливая из них жизнь кольцами своего хлыста.
Кровавый дым застилал горизонт, и в воздухе разливался резкий привкус меди. Адские Гончие разбили лагерь поблизости. Пробраться к ним будет несложно; если удастся напасть внезапно, он сможет убить их достаточно, чтобы изменить баланс сил. За ними был долг, долг кровью.
Вайдар, может, и был яростен, а Ардантес — стремителен и смертоносен, но он был бесшумен. Плеть, этот шепчущий прерыватель жизней, была частью его. Из ее шипов исходил яд столь сильный, что мог даже остановить биение сердца легионера.
Трое Адских Гончих внизу разделывали плоть убитых врагов, готовясь к пиршеству.
— Смерть склонилась над вами, моя добыча.
Кейден уже готовился выдвинуться, как вдруг он почувствовал слабый укол в икру, прошедший через уязвимый кожаный наголенник. Повернувшись, он собрался осмотреть рану, но замер.
— Боги преисподней и проклятые…
Паралич добрался и до его рта. Тело сковало железом, плеть скрутилась, сломав его руку в предсмертной атаке, однако Кейден не мог вскрикнуть.
Глаза его все же сумели расшириться, когда он увидел лицо своего убийцы. Но он был неспособен бороться, был неспособен остановить мономолекулярное лезвие, начавшее отделять его конечности…
7
Имперская крепость оказывала яростное сопротивление; ее гарнизон в последней, отчаянной попытке обрушил на них ливень лазеров и металла.
Один выстрел отскочил от наплечника Ардантеса, заставив его на секунду остановиться. Мясник зарычал, и у Ардантеса потемнело в глазах. Он продолжил движение, крепче сжимая меч, чтобы сосредоточиться.
Вершина холма и крепостные стены были близко. Траншеи, заставленные противотанковыми ловушками и укрепленные толстым слоем пластбетона, окружали усиленные контрофорсами стены.
Испуганные люди, пытавшиеся скрыть свой страх от товарищей, глядели из смотровых отверстий, вырезанных в металлических плитах. Из них же выдавались стволы тяжелых орудий с черневшими дулами.
Глухое стакатто взрывов разнесло ряды культистов и взметнуло жалящие комья земли, которую имперцы усыпали колючей проволокой.
Над головой раздался низкий вой, понижающийся еще больше по мере завершения снарядом параболической траектории. Ардантес пригнулся, потом заметил, что Вайдар в паре сотен метров от него поступил так же.
Мины ударяли в землю с громоподобным шумом, вызывая под ногами легкие вибрации, перераставшие в полноценные землетрясения. Культисты и Отступники теряли равновесие, а вместе с ним и конечности. Но легкая артиллерия не могла остановить фанатизм. Выжившие наступали из задних рядов, давя ногами умерших и умирающих и выкрикивая имя Темного Принца.
Из-за противоположной стороны крепости до Ардантеса донеслась похожая молитва, обращенная к огненным небесам и чествующая Трон Черепов.
Он открыл канал связи с Вайдаром.
— Адские Гончие вступили в бой.
После короткой задержки второй чемпион ответил:
— Поторопись. Нам надо пробиться через эти стены и опустошить крепость прежде, чем собаки награбят вволю.
Ардантес ускорил темп, избрав целью траншею. В голове у него играла музыка его убийственной симфонии. Импульсы удовольствия-боли в закованном в наруч запястье усилились до мучительного уровня.
Он перепрыгнул через ряды пик, воткнутых в земляные укрепления, и застал вардасских солдат врасплох, приземлившись прямо в траншее. Трое погибли в мгновение ока. Через секунду — еще двое, давая Ардантесу возможность раскрасить все вокруг их теплой телесной жидкостью.
— Вы слышите ее?
Каждый поворот, каждый пируэт и контрудар, каждый укол, и взмах, и ложный выпад служили способом его смертоносного художественного самовыражения.
Его меч, стремительный, как ртуть, не знал равных. Во всяком случае, он раньше не встречал противника, который мог что-либо ему противопоставить… Пока не столкнулся с ассасином.
Никто другой не замечал музыки, все слышали лишь крик. Но для Ардантеса это было прекраснейшее пение.
— Я превращу ваши смерти в портрет!
Он пролетел по траншее, никого не упуская и увеличивая счет убийств без помощи Мясника. Было приятно хотя бы некоторое время провести без него.
— Я вечно буду помнить их, и сохраню этот момент в великолепном гобелене!
Уколы экстаза защекотали позвоночник, пустили по телу чувственные заряды и стимулировали рецепторы удовольствия в мозгу.
«Какие радости Темный Принц дарует своим истинным слугам!»
Неподалеку звуковая дисгармония, порожденная Вайдаром, волной обрушилась на защитников.
— Кричи, брат! Обратись к ним своим истинным голосом, перемолоти их в симфонии чистых ощущений!
Сердце Ардантеса задрожало в возбуждении, словно пламя свечи, которому недостает кислорода. У выхода из траншеи его ждали. Она отбросила маскировку — униформа инженера плавилась на ней, словно воск. Ассасин приняла боевую стойку, вызывая его на бой. Ардантес вытянул меч в ее сторону.
— Ты убила Эквилия. Это исключительное достижение, ибо он был одаренным воином. Но в отличие от меня, он не был совершенен.
Ардантес улыбнулся. Заглянув ей за спину, он увидел, что ее путь устилали тела вардасских солдат, прекрасно разрубленные искусным мечом убийцы.
— Что это, безумные порывы твоего разрушенного разума? Пожалуйста, скажи, что принесла их в жертву богам!
Они вступили в схватку. Сталкивающиеся мечи выплетали металлическую паутину с быстротой, неуловимой для смертных глаз. Каскад искр осветил лица обоих дуэлянтов.
Но Ардантес все еще держал Мясника взаперти. В действительности ему была ненавистна эта сторона его сущности, это несовершенство, которое приходилось терпеть в себе. От него была польза — с яростью можно было добиться многого — но он был столь… примитивен и груб.
