словно издалека.
— Немой, бля!
Ну, какого хера ты орёшь? Дай полежать спокойно. Не видишь, что я заипался?
— Немой, перекидывайся! Срочно!
На хрена? Не всё ли равно, кем сдохнуть — немым уродом, или помоечным котом? Котом даже лучше.
Тем более что я и появился-то в этом мире на помойке. Значит, сдохнуть котом будет логично.
— Немой, сука! Перекидывайся!
Похоже, не отстанет. Видать, очень хочет напоследок полюбоваться моей голой жопой. Извращенец!
Ну, давай, Немой!
В голове щёлкнуло.
Я моментально вскочил с пола. Бля, так и яйца отморозить недолго!
Босая нога поехала, я крутанулся вокруг себя. И непременно ипанулся бы, не подхвати Сытин меня за руку.
— Немой, ты как? — заорал он прямо мне в лицо. — Какого хрена сразу не перекинулся?
Сытин подтащил меня к трону и силком усадил на жёсткое деревянное сиденье.
— Василий Михалыч! — возмущённо заблеял откуда-то из-за его спины князь Всеволод.
— Погоди, княже! — отмахнулся Сытин. — Не до тебя сейчас!
— Василий Михалыч! — не унимался князь. — Послы же смотрят!
— Ну, так повесь их на хер, чтобы не разболтали! Хотя, погоди! Я их сперва допрошу, а потом повесим.
Отбившись от князя, Сытин снова доипался ко мне:
— Ты как, Немой?
Я? Да охрененно, бля!
Я внимательно осмотрел руки, ноги и живот. Ни ожогов, ни синяков! Кожа, как новенькая, даже прыщей нет.
— Ну! Нормально? — продолжал тормошить меня Сытин.
Я удивлённо закивал.
— Фух! — с облегчением вздохнул Сытин. — Я уж думал — сдохнешь!
Ага, думал он! Ещё скажи — надеялся.
— Ты самых простых вещей не знаешь, что ли? У перекидыша все раны заживают мгновенно!
Да ладно?! Охренеть, бля!
— А ты думал, я просто так тебе ору?
Ну, не то, чтобы думал… Но… Да, ладно! Ни хрена я вообще не думал! Занят был — помирал.
— Слушай, Немой, — успокоившись, сказал Сытин. — Ты за последние дни сколько раз перекидывался? И так ничего и не заметил?
Ну, не заметил! И что теперь — ржать надо мной, что ли?
— Штаны надень! — качая головой, сказал Сытин. Повернулся к князю и добавил:
— Прости, княже! Погорячился!
— Да ладно! — отмахнулся князь. — Слушай, Василий Михалыч! Кого-то мне его кот напоминает!
Двери распахнулись. В зал вбежали Фома и княжич.
— Отец! — дурным голосом заорал княжич. Поскользнулся на подтаявшем льду и покатился прямо к трону.
Я проворно вытянул вперёд ногу и остановил его движение. Ушибётся ещё наследник! Нога удобно легла прямо на плечо распластанного княжича.
Под Фомой тонкая корочка льда просто треснула. Дружинник устоял на ногах. Оно и к лучшему! Такая туша запросто своротила бы трон на хрен!
Княжич оттолкнул мою ногу и вскочил.
— Отец! — звенящим от напряжения голосом спросил княжич. — Почему этот урод сидит на твоём троне? Да ещё и голый!
— Потому… — растерялся князь Всеволод, — потому что он меня спас! И я разрешил ему посидеть немного! В награду!
Княжич снова открыл рот, но отец перебил его.
— Да, как там тебя… Немой! Слезай уже с трона! Посидел, и хватит!
Да, пожалуйста! Всё равно у него сиденье жёсткое.
Я поднялся с трона и принялся натягивать штаны. И вдруг поймал пристальный восхищённый взгляд литовского посла.
Эй! Ты куда уставился, гад?! Вообще охренел от близости к Европе?
Я хотел показать послу средний палец, но передумал. Хрен его знает — ещё посчитает за приглашение. Отбивайся от него потом!
Вместо этого я побыстрее натянул штаны и сунул ноги в сапоги.
Но проклятый посол не унялся. Он чуть ли не бегом подскочил к нам и принялся своими сухонькими лапками жать руки мне и Сытину.
— Спасибо! Спасибо! — повторял посол, смешно растягивая слова.
Он похлопал меня по плечу и даже собрался обнять. Но я отпихнул посла на хер! То есть — в объятия к Сытину. Пусть он отдувается!
— Вы спасли нас от внука Айтвараса! — восторженно верещал посол.
Ни хрена себе! Если это внук — не хотел бы я встретиться с дедушкой.
Сытин взял посла за серебряную пуговицу на бархатном камзоле и притянул к себе.
— Давай-ка подробнее! — велел он.
После этого приказа посол сорок минут заливался соловьём.
Вкратце его рассказ сводился к тому, что где-то в дремучих литовских лесах живёт Огненный Змей Айтварас. Испепеляет непочтительных, принимает жертвоприношения от тех, кто ему поклоняется. Иногда одаривает просителей в ответ.
Помимо прочей ерунды Айтварасу принято дарить женщин. Хрен его знает, чем этот огненный змей-дедуля с ними занимается. Большую часть просто поджаривает и съедает. Но некоторые из них превращаются в огненных полуженщин-полузмей.
— Мы называем их дочерьми Айтвараса! — торжественно сказал посол. — Если же дочь Айтвараса сходится с обычным мужчиной — этот мужчина или умирает, или превращается в огненного змея. Так появляются внуки Айтвараса.
— А внучки? — уточнил Сытин.
— Нет! — замотал головой посол. — У Айтвараса есть только дочери и внуки. Вы же видели его яйца!
И посол показал рукой на пепел, оставшийся от Эйнаса.
— Не до того было, — пожал плечами Сытин.
— А я очень подробно разглядел! — заверил нас посол.
Вот старый козёл!
— От души благодарю вас за наше спасение! — стрекотал посол. — Вы всегда будете желанным гостем в моём замке! И вы тоже, юноша!
Да хер тебе по всей морде!
— Охрененно! — подытожил Сытин, закончив допрос. — Значит, нам теперь предстоит ловить по всему Старгороду огненную бабозмею. Только этого мне не хватало!
Он выразительно сплюнул в лужу на полированном деревянном полу.
— Княже! Поступим так. Половину дружины я заберу с собой. Вторая половина будет охранять тебя и твою семью. Чтобы муха в терем не пролетела, пока мы не закончим охоту. Окна закрыть, двери — заколотить! Ни шагу даже во двор. Фома!
Фома, которому подбежавший Гиппократ Поликарпыч бинтовал руку, поднял глаза на Сытина.
— Ну?
— Откуда в младшей дружине взялся этот Эйнас?
— Его семья давно живёт в Старгороде, — неторопливо ответил Фома. — Бежали из Литвы от князя Азуоласа. Парнишка родился уже здесь. Отец — плотник. Они и живут в Плотницком конце, сразу за ручьём.
— В Плотницком конце? — переспросил Сытин. — Бля! Давно он в дружине?
— Почти год. Жил в казарме. Но часто ходил домой, помогал отцу. А последний месяц сидел здесь, тренировался.
— То есть, целый месяц он дома не был? Ты спрашивал — почему?
— Спрашивал. Он ответил, что отцу помощь пока не нужна.
— Урод он был, этот Эйнас! — громко сказал княжич. — Мы его били за конюшней, а он только утирался!
— Часто били? — спокойно спросил Сытин.
— Почти каждый день! — с вызовом ответил княжич.
— А он молчал, и из дружины не уходил. Понятно.
— Он и мне ничего не говорил, —
