Казалось, молчание нитью протягивается в воздухе между ними.
Доминик накрыл ее руку своей.
— Так ты расскажешь мне о том, что с тобой сегодня случилось? — снова спросила Арабелла.
— Небольшое недоразумение, вызванное расхождением во мнениях с двумя джентльменами из игорного дома.
— Не знала, что ты частый гость в подобных заведениях.
— Ты очень многого обо мне не знаешь, Арабелла.
— И вместе с тем знаю слишком многое, — тихо произнесла она. — Я не могу забыть…
— И я тоже.
В воцарившейся тишине слишком громко тикали часы. Казалось, их ритм совпадает с биениями его сердца.
— Все должно было быть иначе, Арабелла.
— Да, все должно было быть по-другому, — согласилась она, и Доминик, к своему удивлению, заметил, что ее голос звучит глухо и сдавленно.
— Арабелла!
Он поднял взгляд, желая увидеть ее лицо.
Она покачала головой, но Доминик расслышал тихий всхлип. Он нежно погладил ее руку большим пальцем, не собираясь просто так отпускать ее.
Наконец Арабелла повернулась, подняла глаза, и он прочел в них чувства, сильные и острые, глубокую боль, сходную с той, что билась в его сердце.
— Доминик, — прошептала она, и из ее глаз полились слезы.
Он притянул Арабеллу к себе, поцелуями убирая каждую новую слезинку с ее щек, а затем долго обнимал ее. Он обнимал ее, а минуты мерно текли.
Наконец, словно одновременно придя к какому-то решению, они поднялись. Доминик задул свечи, оставив свет лишь на одном канделябре, взял Арабеллу за руку, и они вместе вышли из гостиной.
Глава 9
Оказавшись в ее спальне, они не произнесли ни слова. Доминик сбросил панталоны, Арабелла развязала тесемки своей ночной рубашки и распустила ворот. У ее ног легло белое облачко ткани.
Свечи на прикроватном столике мирно мерцали. В их трепетном свете Арабелла окинула взглядом обнаженного Доминика. Его тело было все таким же сильным и мускулистым, как раньше, и в блеске свечей казалось золотисто-медовым. Поросль темных волос покрывала грудь, сужаясь в черную стрелку, ведущую к восставшей плоти. Белая повязка резко выделялась на смуглой коже.
Слова были не нужны. Арабелла чувствовала его желания и эмоции так же остро, как свои собственные. Она хотела его. Нуждалась в нем. Не из-за похоти или страсти. И дело было даже не в желании. Эта потребность покоилась где-то глубоко в ее душе, затрагивая сердце. Она не пыталась анализировать это чувство, даже не вспомнила о прошлом.
Значение имело только настоящее, этот волшебный миг. Доминик жив. А это обстоятельство, пройди нож чуть ниже или глубже, могло сегодня измениться.
Медленно положив ладонь ему на грудь, прямо над сердцем, она почувствовала сильное, ровное биение. Пальцы ощущали шелковистые, но вместе с тем колючие темные волоски, ноздри уловили запах бренди, дыма сигар и дорогого одеколона.
Доминик осторожно положил руку ей на затылок, бережно натянув волосы и заставляя Арабеллу посмотреть в его глаза.
Она не отвела взгляда. Не попыталась ничего скрыть. Они смотрели друг на друга с честностью, присущей лишь этому мгновению. Его глаза превратились в бездонные темные колодцы, чувственные, глубокие, но вместе с тем в них появилась уязвимость, которую Арабелла никогда не видела и не ожидала увидеть.
Доминик медленно потянулся к ее лицу. Их губы соприкоснулись в легком, нежном поцелуе. Затем встретились снова и замерли, не целуя, но делясь дыханием. Арабелла осторожно коснулась ямочки над ключицей, затем принялась гладить широкие, мускулистые плечи. Их лица были так близко, что она чувствовала каждое движение его густых ресниц.
Пальцы Доминика скользнули вниз по руке Арабеллы и нашли ее ладонь. Он завел руку ей за спину, заставляя изогнуться, и притянул женщину к себе. Его тело было твердым и надежным, как скала, волоски на груди приятно защекотали вмиг ставшие чувствительными соски. Ее груди налились, потяжелели, внизу живота разлился жар, который так и не угас до конца за все эти годы. Арабелла чувствовала зов его тела и не могла не ответить на него. Так было и раньше, но в этот раз все происходило по-другому. Она чувствовала разницу. И знала, что Доминик тоже ее ощущает.
Он нежно прикусил ее нижнюю губу, коснулся языком кожи. Арабелла открылась перед ним, ощущая его вкус, и почувствовала, как его язык ласково проникает внутрь и их губы сливаются воедино.
Они целовали друг друга — чувственно, жарко, страстно. Делясь нежностью и желанием.
Они целовали друг друга, и каждый его вздох, каждое прикосновение губ и языка ласкали ее душу.
Доминик сел на краешек постели, затем притянул Арабеллу к себе. Она села на его бедро, которое оказалось у нее между ног. Он снова поцеловал ее, затем скользнул губами по шее, обжигая дыханием, пробуя нежную кожу на вкус. Шершавые ладони легли на полные, округлые груди, приподнимая их, поглаживая кожу, чутко отзывающуюся на ласку, поддразнивая уже заострившиеся соски. А затем, пристально глядя ей в глаза, он убрал большой палец и припал к розовой бусинке губами.
По-прежнему не отрывая пристального взгляда от ее лица, он начал ласкать крохотный бугорок языком. С губ Арабеллы слетел тихий, чувственный стон. Она выгнула спину, прижимаясь грудью к его губам. Теперь Доминик посасывал и покусывал его, пощипывая и поглаживая рукой. Ощутив осторожные прикосновения зубов, она прижала голову Доминика к своей груди, наблюдая за движениями его губ, ласкающих сначала один сосок, затем другой.
Его руки легли на ее бедра, заставляя Арабеллу опуститься ниже, пока жесткие волоски на его ноге не коснулись жаркого, влажного средоточия ее женственности. Задохнувшись, она вцепилась ему в плечи и напряглась, когда Доминик шевельнул бедром. Снова застонав, она скользнула вверх по его ноге, пока не прижалась боком к его восставшей плоти.
Они замерли. Доминик снова нашел ее губы своими. А затем, прижавшись друг к другу, они упали на кровать. Он лежал на здоровом боку, не желая отпускать Арабеллу ни на миг. Она чувствовала его тяжелое дыхание, биение сердца. Они устроились поудобнее, чтобы не тревожить рану. И когда, наконец, Арабелла приняла его в себя, они оба поняли, что еще никогда это не казалось таким правильным. Не доминируя и не подчиняясь, не беря и не отдавая, лишь разделяя, они были на равных, слившись в единое целое, радуясь этому единению и стремясь к одной и той же цели.
Они любили друг друга — и не было другого слова, которым можно было бы назвать это слияние тел и душ. Арабелла жила лишь одним мгновением и лишь одним мужчиной. Доминик заполнил ее тело и душу.
