– Твоя и наша честность – разные вещи, – обронил Эдгар. – Витезслав, пойдем…
Вампир кивнул. Поставил недопитую чашку.
– Благодарю за кофе, Светлый. Возвращаю тебе приглашение войти.
И оба Инквизитора вышли. Остался лишь молчаливый Костя, сидевший на табуретке и допивающий кофе.
– Моралисты, – зло сказал я. – Или ты тоже считаешь, что они правы?
Костя улыбнулся:
– Нет, почему же? Так им и надо. Давно следовало сбить с Инквизиции спесь… мне лишь жалко, что это сделал Гесер, а не Завулон.
– Гесер ничего не делал, – упрямо сказал я. – Он же поклялся, ты слышал?
Костя пожал плечами:
– Не представляю, как он все устроил. Но это его интрига. Не зря Завулон решил обождать. Хитер, хитер старый лис… знаешь, что меня удивляет?
– Ну? – настороженно спросил я. Поддержка Кости как-то не вдохновляла.
– Какая вообще между нами разница? Мы интригуем, перетаскивая нужных нам людишек на свою сторону. И вы точно так же. Захотелось Гесеру сделать сына Светлым – он и сделал. Молодец! Никаких претензий у меня нет.
Костя улыбался.
– Как ты думаешь, кто был прав во Второй мировой войне? – спросил я.
– Это ты к чему? – Теперь напрягся Костя, не без оснований ожидая подвоха.
– А ты ответь.
– Наши были правы, – патриотично сказал Костя. – Между прочим, некоторые вампиры и оборотни воевали! Двое даже получили Звезду Героя!
– А почему правы именно наши? Сталин ведь тоже не прочь был проглотить Европу. И мирные города мы бомбили, и музеи грабили, и дезертиров расстреливали…
– Да потому что они наши! Потому и правы!
– Так вот, сейчас правы наши. А наши – Светлые.
– То есть ты так чувствуешь, – уточнил Костя. – И возражений поэтому не приемлешь?
Я кивнул.
– Ха… – презрительно сказал Костя. – Ну хоть один разумный довод роди.
– Мы кровь не пьем, – сказал я.
Костя поставил чашку на пол. Встал.
– Благодарю за гостеприимство. Возвращаю тебе твое приглашение войти.
И я остался один – в большой пустой квартире, наедине с недопитыми чашками, открытой микроволновкой и остывающей водичкой в чайнике…
Зачем я ее в микроволновке грел? Один-единственный пас – и вода бы вскипела прямо в чашках.
Я достал телефон, набрал номер Светланы. Телефон не отвечал. Наверное, пошла с Надюшкой гулять, а трубку опять забыла в комнате…
На душе у меня вовсе не было так легко, как я пытался показать.
Чем же мы все-таки лучше? Интригуя, сражаясь, обманывая? Мне нужен этот ответ, в очередной раз нужен. И не от умницы Гесера, привыкшего плести кружева из слов. И не от себя самого – себе я уже не верю. Мне нужен ответ от человека, которому я доверяю.
А еще я должен понять, как Гесер обманул Инквизицию.
Потому что если он поклялся Светом – и соврал…
Тогда за что я сражаюсь?
– Будь оно все… – начал я и осекся. Не проклинать – этому учат в первые же дни после инициации. А вот – почти сорвался…
Будь оно все. Просто будь.
И тут в дверь позвонили – будто угадали, что мне сейчас ни к чему оставаться одному.
– Да! – крикнул я через всю комнату, вспомнив, что дверь не запирал.
Дверь приоткрылась, просунулась голова Ласа. Мой сосед огляделся, спросил:
– Ничего, не помешал?
– Нормально, входи.
Лас вдвинулся в комнату, огляделся. Сказал:
– Не, у тебя ничего так… только унитаз надо поставить… Можно еще разок помыться? Сейчас или вечером… мне понравилось.
Я сунул руку в карман, нащупал связку ключей. Представил себе, как ключи разбухают, расщепляются…
И бросил Ласу свеженький комплект.
– Лови!
– Зачем? – разглядывая ключи, заинтересовался Лас.
– Мне надо будет уехать. Пользуйся пока.
– Ну вот, только нормальный человек поселился… – огорчился Лас. – Обидно. Скоро уезжаешь?
– Сейчас, – сказал я. Мне вдруг стало ясно, как я хочу увидеть Светку и Надю. – Может, еще вернусь.
– А может, и нет?
Я кивнул.
– Обидно, – повторил Лас, приближаясь. – Я тут у тебя мини-дисковик видел… держи.
Я взял маленький диск.
– «Боевые протезы», – объяснил Лас. – Мой альбом. Только при женщинах и детях не включай!
– Не стану. – Я повертел диск в руках. – Спасибо.
– У тебя проблемы какие-то? – спросил Лас. – Извини, если не в свои дела лезу, но вид какой-то больно унылый…
– Да нет, ничего, – встряхнулся я. – По дочке соскучился. Поеду сейчас… жена с ней на даче, а у меня тут работа…
– Святое дело, – одобрил Лас. – Нельзя ребенка обделять вниманием. Хотя если мать с ней – это главное.
Я посмотрел на Ласа.
– Мать все-таки главное для ребенка, – с видом Выготского, Пиаже или иного мэтра детской психологии сказал Лас. – Биологически так обусловлено. Мы, самцы, все-таки в первую очередь заботимся о самке. А самки – о детеныше.
В квартиру Тимура Борисовича меня впустили без споров. Охранники выглядели вполне нормально и вряд ли имели хоть малейшее представление о недавних событиях.
Гесер со своим вновь обретенным сыном пили чай в кабинете. Большом, хотелось даже сказать «обстоятельном» кабинете с массивным письменным столом, с кучей всяких забавных безделушек на полках старинных шкафов. Удивительно, как сходятся их вкусы. Кабинет Тимура Борисовича удивительно походил на рабочее место его отца.
– Проходи, молодой человек, – улыбнулся мне Тимур Борисович. – Видишь, все устроилось.
Он покосился на Гесера, добавил:
– Молодой еще, горячий…
– Это точно, – кивнул Гесер. – Что случилось, Антон?
– Надо поговорить, – сказал я. – Наедине.
Гесер вздохнул, посмотрел на сына. Тот встал:
– Схожу-ка я к своим оболтусам. Нечего им штаны тут просиживать, найдутся дела.
Тимур Борисович вышел, мы остались наедине с Гесером.
– Ну, что случилось, Городецкий? – устало спросил Гесер.
– Мы можем говорить свободно?
– Да.
– Вы не хотели, чтобы ваш сын стал Темным Иным, – сказал я. – Верно?
– А ты бы хотел видеть свою Надюшку Темной волшебницей? – вопросом ответил Гесер.
– Но Тимур неизбежно стал бы Темным, – продолжал я. – Вам нужно было получить право на его реморализацию. Для этого Темные, а еще лучше – Инквизиция должны были запаниковать и совершить какие-то неправомерные действия в отношении вашего сына…
– Что и произошло, – сказал Гесер. – Так, Городецкий. Ты хочешь меня в чем-то обвинить?
– Нет, я хочу понять.
– Ты же видел, я клялся Светом. Я не встречался ранее с Тимуром. Я ничего ему не обещал, не посылал писем. И никого не привлекал для этих целей.
Нет, Гесер не оправдывался. И не пытался заморочить меня. Он будто условия задачи излагал – с удовольствием ожидая, какой же ответ даст ученик.
– Витезславу достаточно было задать еще один вопрос, – сказал я. – Но, видимо, этот вопрос был слишком человеческим для него…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
