Хотя это была всего лишь репетиция, Мадди вкладывала в игру всю свою энергию и талант. Мадди привыкла выкладываться целиком, без остатка, будь то спектакль или сама жизнь, а там уже будет видно, к чему это ее приведет.
Работая на сцене, она исподволь посматривала на Рида. Он следил за ней так внимательно и напряженно, словно хотел в героине разглядеть и понять ее самое. Неужели он не понимает, что, играя роль, она целиком отказывается от своей личности, чтобы зрители видели в ней Мэри, а не Мадди?
Ей казалось, что настроение у него переменилось, уже не то, с каким он усаживался поближе к сцене, — от него так и веяло досадой, осуждением, даже возмущением. Мадди готова была спрыгнуть в зал и заставить его поверить — но во что? Что она не такая, как ее героиня? Что она его любит? Только ему это не нужно, он не хочет ее любви. Во всяком случае, пока все, что ему от нее нужно, — это просто легкие и приятные дружеские отношения. Без всяких обязательств и планов на будущее.
Она сбилась с текста и чертыхнулась. Пришлось начинать заново всю мизансцену.
Искренней и открытой Мадди казалось неестественным скрывать свои чувства, и, раз признавшись ему в любви, она запретила себе снова говорить о ней, не желая его злить. А он, конечно, рассердился бы, потому что боится оказаться во власти эмоций, тщательно оберегает свой внутренний мир, никого в него не допуская. Где ему понять, как важны для Мадди чувства, связывающие ее с любимыми людьми!
А вдруг он находит предосудительным, что она слишком легко раздаривает свою любовь? Может, это и так, но любовь к кому? Разве не естественно любить своих родителей, сестер, брата? А друзей, с которыми ей так легко и просто? И что плохого в том, что у нее сердце тает при виде играющего в парке малыша с его невинным и простодушным взглядом? Или если она преисполнится горячего сочувствия к старому нищему, безропотно переносящему свои беды и одиночество?
Да, не думала она, что любовь сопряжена с такими сложностями и мучениями. Ей всегда казалось, что любовь приносит человеку безмятежную радость, делает его счастливым, но с Ридом все не так… Может, оттого, что в их отношениях всегда подспудно присутствует страсть, волнуя ее, вызывая какое-то тревожное ожидание, а она привыкла чувствовать себя веселой и беззаботной.
Она сама во всем виновата — в первый же день знакомства пригласила к себе! Боже, что он о ней подумал! Пригласить домой совершенно незнакомого человека! Умно, ничего не скажешь. А потом? Сама настояла на продолжении отношений, когда он хотел расстаться с ней. Так влюбилась, что и представить не могла, что больше его не увидит. Ну, вот и мучайся теперь, и нечего жаловаться, с досадой одернула себя Мадди.
— Перерыв на ланч, леди и джентльмены. Жду вас в два часа, мы пройдем две последние сцены.
— Значит, это наш спонсор! — прошептала Ванда на ухо Мадди. — Этот красавец в первом ряду, что выглядит прямо как с обложки «Джентльмена».
— А в чем дело? — Мадди наклонилась к самому полу и потрясла кистями, расслабляя мышцы.
— Так это он, да?
— Кто?
— Ну, твой парень! — Ванда слегка шлепнула ее по спине. — Тот самый, о котором ты грезишь наяву.
— Вот еще выдумала!
— Ну, ясно, это он, — уверенно подытожила Ванда и скрылась за кулисами.
Досадуя на себя, Мадди спустилась по лесенке в зал и заставила себя весело улыбнуться.
— Рид! Как я рада, что вы пришли! — Она не стала дружески целовать его в щеку, как обычно делала при встрече. — Мистер Валентайн! Приятно снова вас видеть.
— Я получил огромное удовольствие, огромное! — Эдвин взял ее ладошку в свои крупные руки. — Было безумно интересно смотреть на вашу игру. Насколько я понял, у вас перерыв на ланч?
Она вдруг ощутила страшный голод.
— Да.
— В таком случае, вы позволите пригласить вас?
— Э-э… я… — Поскольку Рид молчал, она стала судорожно придумывать предлог для отказа.
— Вы же не станете огорчать меня отказом! — с легким упреком прервал ее мучения Эдвин, игнорируя молчание Рида. — Вы хорошо ориентируетесь в этом районе, так что наверняка знаете какое-нибудь подходящее место.
— Здесь за углом есть кулинария, — сказала она.
— Прекрасно. Я возьму себе копченой говядины. — Он решил, что позвонит и аннулирует заказанный столик в «Четырех сезонах». — Что скажешь, Рид?
— Скажу, что сначала Мадди нужно переодеться. — Наконец-то он ей улыбнулся.
Она окинула взглядом свой кричащий наряд.
— Мне понадобится всего пять минут! — заверила она их и убежала.
Действительно, через пять минут Мадди, которая успела натянуть желтый спортивный костюм, вела Рида с отцом в ближайшую кулинарию.
Оттуда вырывался дразнящий аромат. Давно она уже не заглядывала сюда. Вентилятор, жужжащий под потолком, смешивал запахи мяса с пряными приправами, острой горчицы и крепкого кофе.
Почти все участники репетиции устремились сюда, как муравьи на разложенную для пикника скатерть. Сметливый владелец установил в конце зала музыкальный автомат, уже включенный на полную катушку.
Огромного роста грек приветствовал Мадди из-за своей стойки ослепительно-белоснежной улыбкой.
— Вам как всегда?
— Конечно. — Перегнувшись через стеклянную стойку, она смотрела, как он накладывает ей целую миску зеленого салата. Затем добавил большую порцию тертого сыра и сверху полил йогуртом.
— Вы такое едите? — спросил Эдвин, стоящий позади нее.
Она со смехом забрала свой салат.
— Я это употребляю.
— Организму необходимо мясо. — Эдвин заказал себе копченую говядину в большой булке.
— Пойду займу нам столик, — сказала Мадди, взяла еще чашку чая и направилась в дальний конец зала, подальше от грохота музыки.
— Перекусываешь с важными персонами, а, Мадди? — Терри в костюме своего героя Джеки склонил к ней голову с гладко зачесанными волосами. — Замолвишь за меня словечко?
Она повернулась к нему на стуле и улыбнулась:
— Какое словечко?
— Насчет какой-нибудь ведущей роли?
— Если получится.
Он хотел еще что-то сказать, но бросил взгляд на свой столик и крикнул:
— Эй, Лерой, это мои огурцы!
Мадди все еще смеялась над ними, когда подошли Эдвин и Рид.
— А здесь неплохо кормят, — одобрил Эдвин, с аппетитом глядя на свой сэндвич и полную тарелку картошки с салатом.
— Это они увидели вас, вот и стараются показать себя с выгодной стороны.
Кто-то стал подпевать мелодии, извергавшейся из музыкального ящика.
Мадди пришлось немного повысить голос.
— Вы приедете на премьеру в Филадельфии, мистер Валентайн?
