Я осторожно подняла рамку, чтобы выбросить еще державшиеся в ней кусочки стекла. Простая серебряная рамка, три на пять дюймов, с маленькими крестообразными цветками по углам. Наверно, это был подарок Хелен, решила я. В ее стиле. Я потрясла рамку, чтобы избавиться от остатков стекла, и чуть не выронила фотографию. Когда я поправляла карточку, она съехала в сторону, приоткрыв какой–то другой снимок. Моя бабушка хранила наши школьные фотографии в одной рамке – так ей удобнее было следить, как мы изменялись с каждым годом. Неужели Тедди тоже был сентиментальным? Или он просто забыл выбросить образец, который продавался вместе с рамкой?
Я сдвинула верхнюю фотографию, чтобы рассмотреть нижнюю. На ней тоже была запечатлена счастливая парочка, и Тедди выглядел лучше, чем на первой. Почему же он прятал эту? Ага. Потому что на второй карточке с ним была не Хелен. С ним была Ивонн.
И, хотя я вновь чувствовала себя вуайеристкой, я продолжала разглядывать снимок. Он был сделан на какой–то светской вечеринке: Тедди в классическом черном смокинге, Ивонн в потрясающем платье от Багли Мишка[56], которое с помощью невидимых приспособлений гордо выставляло напоказ немногие выпуклости своей обладательницы. Судя по фасону платья и цвету волос Ивонн, фотография была сделана прошлым летом.
Что ж, Ивонн и Тедди знакомы много лет. Они добрые друзья. Они часто ходят вместе на вечеринки и прочие мероприятия, в основном как представители журнала. Так что не было никакого сюрприза в том, чтобы увидеть их вдвоем в таком интерьере.
Сюрприз был в том, как они выглядели. Тедди сидел на табуретке возле бара. Ивонн устроилась между его ног, уютно угнездившись в нем плечом, бедром и грудью. В одной руке она держала бокал, вторая с привычной небрежностью лежала на его ноге в непосредственной близости от паха. Тедди по–хозяйски держал руку на ее бедре. Ивонн смотрела в камеру, но взгляд Тедди был устремлен на ее лицо. Точнее, на ее рот. Он тянулся к ней, явно собираясь поцеловать. Они выглядели расслабленными и счастливыми – явно не постановочное фото. Это была фотография пары. Двоих, которые, как минимум, спали друг с другом.
Честно говоря, находка произвела на меня глубокое впечатление. Как это они ухитрялись крутить любовь у нас под носом, да так, что ни у кого не появилось даже подозрения? Вся наша пишущая братия сходилась на том, что дрянной характер Ивонн происходит из–за отсутствия регулярного секса. Сотрудники были близки к тому, чтобы начать приносить жертвы языческим божествам, дабы какой–нибудь мужчина возлег с этой женщиной и тем самым осчастливил этот мир. Но если я верно истолковала фотографию, то у человеконенавистничества Ивонн была какая–то другая причина.
Ну и потом, даже если между ними когда–то что–то было, это еще не означает, что они до сих пор оставались вместе. Может быть, они расстались по–плохому, и именно это сделало Ивонн такой невыносимой. Я вытащила фотографию из рамки, чтобы посмотреть, нет ли на ней даты. Вместе со снимком выпал ключик на тонком красном шнурке. Ключ был совсем маленький, меньше, чем от висячего замочка. Во время моего рейда по офису не обнаружилось никаких запертых шкафчиков, ящиков или шкатулок. Так от чего же этот ключ и почему Тедди прятал его в рамке?
Я вернулась к фотографии. На обороте не было даты, только посвящение: «Ты принадлежишь мне – навсегда. И.» Похоже, Ивонн была такой же властной любовницей, как и начальницей. Не «Будешь ли ты моим?» или «Надеюсь, ты будешь моим», но «Ты принадлежишь мне». Интересно, как Тедди воспринимал такой командирский тон.
В углу фотографии узнаваемым квадратным почерком Тедди было выведено «МААРТЕН».
Что это, Синт–Маартен[57]? Я перевернула фотографию и постаралась рассмотреть детали барной стойки. Не то что бы я проводила большую часть жизни в барах, изучая стены за стойкой, но в данном случае я готова была биться об заклад, что это бар отеля «Ритц–Карлтон» здесь, в Манхэттене, а не на Синт–Маартене. Так что же означает слово «Маартен»?
Я держала в одной руке ключ, а другой – фотографию, когда открылась дверь. Одним движением, до того гладким и ровным, что я сама себе удивилась, мне удалось встать и спрятать в карманах руки вместе с содержимым в тот момент, когда в комнату вошла Гретхен. Она посмотрела на меня – руки в карманах, беззаботный вид, как будто в запасе у меня уйма времени – и неуверенно улыбнулась:
– Нужна помощь?
Я чуть не попросила ее помочь убрать осколки, просто ради того, чтобы она почувствовала себя полезной, но потом решила, что гораздо разумнее побыстрее от нее избавиться.
– Нет, спасибо, здесь не так уж много вещей, – заверила я, сообразив, что не могу вынуть руки из карманов – Гретхен может заметить очертания снимка или ключа и поинтересоваться, а что это я пытаюсь стащить из офиса ее дорогого усопшего шефа.
– Тедди не любил захламляться. Он хранил только самое важное, – шмыгнула носом Гретхен.
Карточка жгла мне руку, но я кивнула:
– Тем легче будет Хелен.
Гретхен издала булькающий звук, который я ошибочно приняла за смешок, пока не увидела текущие по ее щекам слезы.
– Бедная, несчастная Хелен! – выдавила она. Надеюсь, мой кивок можно было трактовать как сочувственный, но мне не хотелось поощрять ее рыдания из боязни, что наша начальница, отныне подозреваемая в убийстве, примчится выяснять, что означают все эти завывания.
Поэтому, заверив Гретхен, что я справлюсь с упаковкой, я со всей возможной вежливостью выпроводила ее, закрыла дверь и наконец сделала то, что на моем месте сделала бы любая разумная девушка, прячущая в кармане ключ к разгадке убийства. Я позвонила своим подругам узнать, можем ли мы встретиться за ланчем.
Глава 6
– Убийство – это просто крайняя форма социального взаимодействия.
Я сделала это самоуверенное заявление, сидя на полу, босиком, в офисе Кэссиди, подцепляя палочками цыпленка в лимонном соусе.
Трисия, подавшись вперед, пощупала мой лоб, затем, пожав плечами, вернулась к своей говядине с брокколи.
– Во всяком случае, это не горячечный бред.
– Я всего лишь пытаюсь сказать, что совсем не обязательно быть психом, чтобы кого–нибудь убить.
– Но это помогает. Особенно, если построить на этом защиту, – Кэссиди сидела за своим столом, занимаясь одновременно сразу несколькими делами. Офис Кэссиди выглядит, скорее, как берлога университетского профессора, чем как кабинет модного адвоката. Две стены заняты битком набитыми книжными полками, третья – окном, в которое она вряд ли когда–нибудь выглядывает, несмотря на то, что оно выходит на Линкольн–центр, а на двери красуются морские пейзажи, выполненные младшей сестренкой Кэссиди. Мебель в стиле миссионер[58] – практичная, хотя и достаточно элегантная, на всех плоских поверхностях возвышаются неустойчивые кипы книг, журналов и папок. Мне это нравится.
