— Серьезно?
— Абсолютно. Просто не все об этом знают. Это ведь сын одного из Фараонов. Очень богатый был человек. А в саркофаге полно драгоценностей, да он сам по себе уже драгоценность и тоже стоит денег.
— Ничего себе. Я этого не знал.
— Вот как-то так.
Я замолчала, глядя на то, как Соболев пытается переварить информацию о стоимости Хаемуаса. Людям, далеким от мира антропологии и истории, вообще сложно представить, что возможно отдавать такие деньги за столь необычные вещи.
— Итак, я вам все рассказала. Теперь ваша очередь, капитан.
— Что ж, это честно. — Кирилл Сергеевич улыбнулся. — Помните я нашел пистолет, из которого в вас стреляли?
— Конечно.
— Так вот, он зарегистрирован на Синицкого Бориса Ивановича.
— Вы шутите? — я застыла на стуле.
— Какие уж тут шутки. Оружие у него уже много лет, оно официально зарегистрировано, имеет свой номер, я вообще не понимаю, зачем понадобилось стрелять из него. Ведь идиоту понятно, что его в два счета вычислят.
Я замотала головой.
— Нет, это какая-то ошибка. Я не верю, что Борис Иваныч стрелял в меня.
— Баллистика говорит об обратном.
— Это какая-то ерунда. Он познакомился со мной всего пару дней назад. Как он мог стрелять в меня, зачем?
— Давайте зайдем с другой стороны. — предложил Соболев. — Какие отношения у Синицкого с его бывшей супругой?
— С Риткой? А она здесь причем? — я широко открыла глаза, пытаясь понять ход мыслей капитана.
— Возможно, очень даже при чем. Ответьте на мой вопрос, Кира Юрьевна.
— Хорошо. У них сложные отношения, они постоянно соревнуются. Борис Иванович не может простить Ритке того, что она без него успешная и уважаемая в институте дама, а он как был простым преподавателем, так им и остался. Короче, они ненавидят друг друга, если быть точной. У Борис Иваныча давно новая жена, но даже она знает, что он терпеть не может Риту. Впрочем, это взаимно.
— Интересная картинка получается. — как-то странно протянул Соболев.
— Какая именно?
— Кира Юрьевна, а напомните, зачем Рита попросила вас притворяться ею какое-то время?
— Чтобы получить место нового руководителя в институте. На него же претендует и Борис Иваныч, из-за этого-то вся путаница и произошла. Рита ненавидит экскурсии, но прекрасно разбирается в других вопросах института, а Синицкий заявил, что она не может управлять таким заведением, если ничего о нем не знает. Вот меня и попросили помочь. А поскольку Риту в музее никто никогда не видел, а на пропуске нет фотографии, то все приняли меня за нее. К тому же я была в ее одежде и все так вот неплохо начиналось.
— А еще вы живете в ее квартире, вы забыли об этом.
— Да при чем здесь Рита, вы можете толком объяснить? Я уже в конец запуталась.
— Я тоже никак не мог связать все это воедино, пока вы не показали мне статью и не рассказали о том, что Синицкий был организатором экспедиции в Египет.
— А теперь что же?
— Смотрите сами. Синицкий так ничего и не добился в жизни, судя по вашему рассказу. А Маргарита наоборот. У них вечная вражда. Добавьте сюда материальное неблагополучие Синицкого. Тут он вспоминает, что в саркофаге с мумией спрятано целое состояние….
— Постойте, ведь он ученый, вы не понимаете…
— Возможно, раньше, ваш Борис Иваныч и был идеалистом, но время прошло, а кушать хочется всегда. Вот он и решает украсть мумию, продать ее и жить в свое удовольствие. Но как это сделать? И тут появляется эта вакансия. А на нее претендует ненавистная бывшая жена. И Синицкий решает убить двух зайцев. Подставить Риту и украсть Хаемуаса, чтобы получить деньги.
— И как же он это проделывает? — Соболев как будто сказку сочинял, но слушать было интересно.
— Предположим, он нанимает людей, чтобы те помогли ему похитить мумию. Происходит похищение в день, когда в музее только Маргарита. Так все думают. Мумия похищена, начальство никогда не доверит вашей подруге новую должность.
— Ерунда, они все равно ее ценят и готовы дать ей эту должность.
— Вот именно! Именно поэтому дальше возникает идея ликвидировать Риту окончательно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Убить что ли?
— Ну да.
— Вы с ума сошли!
— Да вы послушайте. Никто не знает, что Рита — это вы. Думаю, что Борис Иванович нанял кого-то, чтобы убрать Лапину. Вы получаете по голове, но остаетесь живы.
— Бред….
— А дальше уже просто. Вы ненужный свидетель не доведенного до конца преступления. Думаю, что Синицкий дал свой пистолет наемному убийце и тот стрелял в вас. Ведь вы живете в квартире вашей подруги. Но на удачу, рядом оказываюсь я, преследую преступника, и он роняет оружие. А может выбросил его случайно. Вы остаетесь живы. И тут открывается правда. Что вы никакая не Рита, а Кира, и что оружие попало в полицию. Думаю, что, когда вы появились у Синицкого, он изрядно забеспокоился. К тому же вы пришли узнать про мумию. Кому, как не ему, знать о ее истинной ценности. Ну как вам моя картина произошедшего?
— Складно, но не правдоподобно. Я не вижу ни одной причины для того, чтобы Борис Иваныч захотел избавиться от Риты. Он разумный человек, он предан своему делу, он…
— Из его пистолета мне прострелили руку, Кира Юрьевна, и одно это уже делает его подозреваемым номер один, — перебил меня Соболев.
Я замолчала, вспомнив лицо Синицкого при нашем знакомстве. Он действительно нервничал, но мало ли по каким причинам. И он ненавидит Риту, это факт. Но убить…Нет, в это мне совсем не верилось.
— А если кто-то просто решил подставить Борис Иваныча? — пришла в голову мне гениальная мысль.
— Почему вы так думаете?
— Да потому что, будь я на месте убийцы и задумай преступление, я бы непременно подумала о том, чтобы свалить вину на кого-нибудь другого.
Брови капитана поползли вверх.
— Ну что вы так смотрите. Это вполне логично. Как мог Борис Иваныч дать свой пистолет, чтобы избавиться от Риты, а потом спокойненько продолжать вести лекции для студентов? Да он бы рухнул в обморок при одном только моем появлении.
— А как, кстати, он вел себя при вашей с ним встрече?
— Обычно. Немного нервничал, это правда, но ведь разговор был о важном предмете, о такой находке, даже я немного волновалась.
— А что если вы выдаете настоящую панику за исторический нервоз несостоявшегося ученого?
Я призадумалась.
— Нет, я думаю все же, что вы ошиблись, и что Борис Иваныч тут совершенно не при чем.
Но убедить мне не удалось ни Соболева, ни, если уж честно, даже себя. Очень уж мне не хотелось верить во все это, но ненависть к моей подруге и наличие пистолета говорили сами за себя. В душу мне закралось сомнение, а с ним, как известно, бороться сложно.
— Хорошо, если вы подозреваете Борис Иваныча, арестуйте его.
— Я установил за ним наблюдение. Маловато пока доказательств, чтобы арестовывать. Максимум что мы можем — это задержать его на сорок восемь часов до выяснения всех обстоятельств. Но как бы не спугнуть того, кто стрелял в вас на самом деле.
— То есть вы не думаете, что Синицкий сделал это сам?
— Думаю, что тот, за кем я гнался в этом подъезде, был значительно моложе, чем бывший муж вашей подружки.
— Неужели он действительно решил избавиться от нее…Это просто уму не постижимо. Он показался мне человеком весьма своеобразным, но разумным. А разумные люди не совершают таких глупых поступков.
— Кто вам это сказал? — усмехнулся Кирилл Сергеевич.
— А разве вы со мной не согласны?
— Нет. За время моей работы в органах, я видел столько рассудительных, зрелых людей, уважаемых членов общества, которых простые эмоции заставляли идти на преступление, что теперь я просто не способен с вами согласиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А как же вера?
— Что?
— Ну вы что же действительно верите, что человек уже почти на пенсии решится на такое?
— Кира Юрьевна, при чем здесь вера? Я верю фактам, а они, как известно, вещь упрямая.
— Я делаю вывод, что вы совсем не верите людям.
